Женевьева Табуи - 20 лет дипломатической борьбы Страница 46

– Да, но выражение полного ошеломления, которое тотчас же появилось на лице заведующего протокольным отделом, позволяет нам предвидеть реакцию полковника Бека и маршала, – смеясь, отвечает Жюль Лярош.

И в самом деле, когда Барту спустя некоторое время прибывает во дворец Рачинских, где полковник Бек устраивает в его честь обед, он встречает ледяной прием.

– Франкофильские демонстрации на вокзале – это хороший урок, полученный нашим правительством, и это недопустимо, – успевает еще шепнуть полковник Бек на ухо маршалу в тот момент, когда входит очень оживленный Барту.

Не показывая ни в малейшей степени, что он озабочен натянутыми физиономиями польских официальных лиц, Барту ошеломляет г-жу Бек чрезвычайно остроумными анекдотами. Вечер проходит в обстановке относительного ослабления напряженности.

Барту вызывает восхищение своих хозяев-поляков, выпивая, не поморщившись, поочередно польскую водку и несколько стаканов старого токайского, выдержанного в польских винных погребах.

– In Hungaria natum, in Polonia educatum,[33] – говорит Барту, поднимая свой бокал, как это делают старые поляки.

В тот же день после обеда состоялся большой прием. Князья, графы, герцоги… парадные мундиры, драгоценности… Все это напоминает прошлую эпоху. Очаровательные, чрезвычайно элегантные женщины вызывают восхищение Барту.

– Именно они, мой друг, – с восторгом говорит он французскому послу Лярошу, – на протяжении веков хранили польскую цивилизацию. Как они восхитительны! И они знают французскую литературу лучше, чем я. Именно благодаря им Польша еще существует!

Только и слышно разговоров, что об охоте и необычайных пиршествах в обширных поместьях, не уступающих по своим размерам целым странам! Это совсем иной мир, образ жизни которого кажется настолько же далеким от демократии, насколько Франция далека от гитлеризма!

Но вот приходит время возвращаться в отель «Европейский», где размещаются дипломаты и журналисты… Какой трагический контраст! Какая убогая улица!

Барту остановился в посольстве. Вернувшись туда в тот вечер и проходя через вестибюль, он бросает сопровождающим его польским полицейским: «Завтра в пять часов утра я иду на прогулку!» Последних эти утренние вылазки приводят в такое же отчаяние, как и Роша, молодого начальника кабинета Барту.

На следующий день, в полдень, Барту входит и кабинет маршала Пилсудского в большом Бельведерском дворце, возвышающемся над Вислой. Маршал, вид которого явно свидетельствует о тяжелом заболевании, старается быть настолько неприятным, насколько это возможно.

– Мы восхищены нашими первыми соглашениями с Гитлером, и мы убеждены, что на всем протяжении истории французы никогда не испытывали достаточного уважения к польской нации. Во всяком случае, польское правительство всегда будет отказываться от какого-либо участия в Восточном Локарно, если в нем будет участвовать Россия, – таковы основные мысли, высказанные раздражительным маршалом.

Луи Барту, взгляды которого ни в коей мере не были поколеблены этими высказываниями, отвечает маршалу:

– И тем не менее я буду настойчиво придерживаться политики, которая, как нам это представляется во Франции, является единственной политикой, способной обеспечить всеобщий мир в Европе.

Но маршал спрашивает его:

– Вы полагаете, что сможете придерживаться этой политики, невзирая на явно выраженное враждебное отношение к ней Германии? Нет, нет, поверьте мне, господин министр иностранных дел, вы уступите. А разве я не поступил таким же образом? Ведь именно в этом причина моего соглашения с Германией.

Барту, тон которого становится все более твердым, отвечает:

– Мы не уступим! У Франции тоже есть сила воли!

На другой день после роскошного приема у г-жи Лярош, которая в то время была в полном расцвете своей красоты, и перед отъездом в Краков у полковника Бека и г-жи Бек состоялся интимный завтрак. Приглашенных было очень немного.

В числе гостей был и генерал Бурхарт, первый муж г-жи Бек, которая разошлась с ним, чтобы выйти замуж за полковника Бека, бывшего товарищем и даже другом Бурхарта.

Барту ничего не знал об этом.

Во время беседы речь заходит о различных ситуациях, создаваемых в результате расторжения брака.

– Можно не достигнуть согласия в семейной жизни, но оставаться друзьями после развода, – говорит г-жа Бек Барту. – Доказательством этого служит то, что за этим самым столом находится мой бывший супруг, которого я не могла выносить как такового, но нежную привязанность к которому я продолжаю сохранять.

Барту принимает это за милую шутку.

После завтрака в комнату входит маленькая дочка г-жи Бек от первого брака. Представив ее Барту, г-жа Бек говорит ребенку:

– А теперь иди поцелуй своего отца!

И девочка, вместо того чтобы подойти к Беку, бросается в объятия генерала.

Барту чрезвычайно озадачен. И это чувство еще более усиливается, когда один из секретарей посла говорит ему на ухо:

– А вы знаете, когда в прошлом году распространилась весть, что полковник Бек, который не был еще тогда министром, собирается разводиться, чтобы затем жениться на супруге генерала, который, в свою очередь, имел намерение вторично вступить в брак, в салонах Варшавы рассказывали следующий маленький анекдот. Один офицер спрашивает у другого: «Где ты будешь проводить рождественские праздники?» Тот отвечает: «У себя дома». – «Много у вас будет народу?» – спрашивает первый, и второй отвечает: «Да, вот, будет моя жена, жених моей жены, моя невеста, муж моей невесты и жена жениха моей жены!»

– Это доказывает, что окружение Пилсудского мало верит в силу общественного осуждения и не особенно с ним считается. Это не так уж плохо! – с серьезным видом заключает Барту, немного раздосадованный тем, что был застигнут врасплох.

В поезде, на пути в Краков, Барту, которому известно, что Бек поддерживает Гитлера в его намерении «ускорить» развязку австрийской проблемы, нападает на политику аншлюса.

– Я не брал на этот счет никакого обязательства перед Германией, – категорически заявляет полковник Бек. – Я знаю, что меня в этом обвиняют, но это ложь!

Наконец, когда, восхищенный красотами Кракова, Барту входит в склеп замка, перед мавзолеем Ягеллонов он решительно задает полковнику Беку основной интересующий его вопрос:

– Какова будет позиция Польши, если Франция заключит союз с Россией в рамках Лиги Наций?

Пристально смотря вдаль, Бек с безразличным и скучающим видом медленно отвечает, растягивая слова:

– Вы знаете, франко-польский союз больше не интересует Польшу. Ведь в конце концов именно Франция особенно нуждалась в Польше… Что касается России, то я не нахожу достаточно эпитетов, чтобы охарактеризовать ненависть, какую у нас питают по отношению к ней!