Штормовой предел - Владимир Виленович Шигин Страница 47

которых выросло в серьезную проблему для Обуховского завода. В то же время заслуживает одобрения качество подготовки главных механизмов, работавших без серьезных неисправностей добрую половину перехода. Для "Адмира-ла Ушакова" отпустили 320 254-миллиметровых снарядов, в том числе 92 бронебойных, 198 фугасных, 30 сегментных (всего по 80 на орудие), и 840 120-миллиметровых патронов (по 210 на ствол), из которых 200 были с бронебойными снарядами, 480 с фугасными и 160 с сегментными. На броненосце поместилось только 300 снарядов главного калибра, остальные пришлось погрузить на транспорты. где хранились также еще по 100 запасных фугасных 254-миллиметровых снарядов и 744 120-миллиметровых патрона для всех трех однотипных кораблей".

Утром 2 февраля 1905 года крейсер "Владимир Мономах" посетил прибывший из С.-Петербурга генерал-адмирал, великий князь Алексей Александрович. Напутствовал уходящих на войну моряков генерал-адмирал весьма странно:

— Ну, Бог с вами, желаю вам также отличиться, как ваши артурские товарищи!

Офицеры недоумевали, ведь артурцы в это время уже находились в японском плену, не сумев даже как следует подорвать свои затопленные корабли… Возможно, великий князь не слишком точно выразился, возможно, просто был, по своему обыкновению, не совсем трезв…

Проводы 3-й эскадры были торжественными. На стенке и портовых молах собрались сотни людей, которые махали фуражками и платками и кричали "ура" выходящим из Либавского аванпорта кораблям.

Ветеран Российского флота крейсер "Владимир Мономах", отправляющийся уже в свой четвертый поход на Дальний Восток, броненосцы и транспорты вышли на внешний рейд и встали на якорь у плавучего маяка.

В 7 часов 30 минут 3 февраля по сигналу контр-адмирала Небогатова 3-я эскадра снялась с якоря и взяла курс на мыс Скаген. Первый день плавания был отмечен 7—8-балльным ветром, большой зыбью и туманом. Сразу же стало понятно, что поход легким не будет.

Глава одиннадцатая

ЧЕРЕЗ ТРИ ОКЕАНА

При проходе Бельтов к эскадре подскочили невесть откуда взявшиеся грязные датские миноносцы и сопровождали русские корабли до Скагена. За Скагенским мысом эскадра встала на якорь и начала свою первую бункеровку углем в море, перегружая его с подошедших транспортов. По приказу Небогатова "чернослив" принимали сверх всякой нормы — про запас. Вначале завалили часть батарейной и жилой палуб, затем принялись наваливать на верхнюю палубу. Все — от командира до последнего матроса — ходили грязные, как черти.

— Бирилева бы сюда с его щепкой! — ворчал Миклуха, пробираясь сквозь угольные завалы.

Пользуясь стоянкой, Небогатов провел совещание с командирами. Через пару часов Владимир Николаевич вернулся на "Ушаков".

— Из-под "шпица" получена разгромная бумага, — объявил он офицерам. — Строжайше приказано спешить, чтобы догнать Рожественского!

Эскадра продолжала свой путь. В Английском канале тоже мотало, а на выходе из него корабли попали в сильный шторм с дождем и градом. "Ушаков" почти полностью зарывался в валах кипящей пены. В Бискайском заливе корабли с честью выдержали шторм, броненосцы береговой обороны проявили к тому же хорошие мореходные качества. Гибралтар миновали ночью, выключив ходовые огни и палубное освещение, опасаясь провокаций со стороны англичан. Только кильватерный огонь позволял удерживать строй. С этого времени отряд в отличие от эскадры вице-адмирала Рожественского постоянно ночью шел без огней.

Артиллерийский офицер Дитлов позднее вспоминал: "Самотопы обманули все ожидания и чувствуют себя на волне прекрасно: подходит гора такой величины, что, стоя на мостике, надо совсем закидывать голову, чтобы увидеть гребень; так и кажется, что она перевернет и накроет нас собой; однако броненосец боком-боком вползает на волну, и она уже катится с другой стороны…" В довершение всего сильно потекла конопаченная на морозе палуба и полетел опреснитель. Миклуха спал с лица, под глазами легли черные полукружья.

В порту Суда (остров Крит) встретили стоявшую на рейде канонерскую лодку "Храбрый". Думали, что на ней будет почта, но ее там не оказалось. Небогатоа объявил стоянку и разрешил съезд на берег. Офицеры знакомство с Судой неизменно начинали с обозрения ее окрестностей в сопровождении всезнающего араба Мустафы (бравшего за услуги только франками), а завершали непременно в лучшем из местных кафешантанов "Лондон". Через пару дней музыканты, оставив итальянские мотивы, уже лихо наяривали на мандолинах камаринскую.

По этому поводу мичман с "Ушакова" И.А. Дитлов сделал в путевом дневнике такую запись: "Погуляли на удивление всему миру". Однако дезертиров не было.

Удаленность стоянки от Афин не помешала королеве эллинов Ольге Константиновне (дочери покойного генерал-адмирала, великого князя Константина Николаевича) побывать на всех кораблях и благословить команды иконами. Приезд греческой королевы в Суду вместе с наследником греческого престола Георгием имел определенное моральное значение. На встрече с командным составом эскадры. Ольга Константиновна подошла к Миклухе с бокалом шампанского.

— Я всегда с большим уважением относилась к вашему старшему брату и следила за его путешествиями. Пусть же и ваше нынешнее путешествие будет столь же успешным, как и его!

— Спасибо, ваше величество! — склонил голову Миклуха, чокнувшись бокалом о бокал. — Могу заверить вас в одном, чести Российского флота мы не посрамим!

— Если есть Господь, он непременно поможет России! Я же буду молить его о милости к вам! И обещаю сделать все, что в моих силах, для облегчения вашего жребия!

Вскоре на рейд пришла долгожданная "Кострома" — госпитальное судно, раскрашенное в ослепительно-белый цвет. На ней наконец-то доставили почту. Миклуха жадно вспарывал ножом конверты и читал письма от жены, братьев, друзей.

Здесь же, в Суде, небогатовцы встретились с группой офицеров-артурцев, отпущенных японцами домой под устное слово и возвращающихся теперь на французском транспорте. Среди них и бывший командир крейсера "Новик" и броненосца "Севастополь" капитан 1-го ранга Николай Эссен — герой многих морских сражений, любимец вице-адмирала Макарова. В кают-компании, где контр-адмирал собрал старших офицеров эскадры, Эссен сделал обстоятельный доклад о боевых возможностях и способах ведения войны адмирала Того. Рисовались схемы, задавались многочисленные вопросы. После совещания к Эссену подошел Миклуха:

— Николай Оттович, вы были свидетелем гибели Макарова. Как все произошло?

Отошли в сторону, и Эссен подробно рассказал командиру "Ушакова" о том, что случилось в тот трагический день.

— На месте гибели "Петропавловска" удалось выловить лишь адмиральскую шинель, — закончил он свой рассказ.

Затем скривил губы:

— Зато великого князя втащили в шлюпку без единой царапины!

— Вот уж воистину дерьмо не тонет, — покачал головой Владимир Николаевич. — Потеря Макарова невосполнима. Второго такого по всей России больше нет. Но хватит о печальном! Прошу вас, Николай Оттович, отобедать у меня на "Ушакове". У нас сегодня "ушаковское" фирменное блюдо — фрикасе из цыплят и неизменная консервированная тушенка, известная на нашей 3-й эскадре как "мощи покойного бригадира…".

Из воспоминаний старшего артиллериста