Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине - Сергей Владимирович Волков Страница 48

Самое главное заключалось в том, что счастье изменило Добровольческой армии. Наступление ее на Москву захлебнулось. Большевики, сосредоточив большие силы, перешли в контрнаступление, и Добровольческая армия начала отступление по всему фронту.

Осенью стало видно, что положение было очень серьезное. Фронт приближался все ближе и ближе, и в начале декабря 1919 года начальник военно-учебных заведений генерал Лайминг[149] отдал приказ Киевскому корпусу эвакуироваться в Одессу.

О предстоящей эвакуации были оповещены как кадеты, проживавшие в Киеве, так и персонал корпуса, и все пожелавшие эвакуироваться собрались в назначенный день в здании корпуса.

3 декабря (ст. ст.) был подведен состав в несколько вагонов почти к самому корпусу, который находился около вокзала, и сразу же началась погрузка.

Во время погрузки на соседних путях остановился бронепоезд кажется, «Офицер». Из него выскочил мой одноклассник и товарищ Сергей Якимович[150] – георгиевский кавалер уже, но, к сожалению, нам с ним не удалось перекинуться даже парой слов. Я был занят погрузкой, а он, вероятно, не мог отлучиться. Встретились мы с ним потом, уже в Югославии.

Ввиду того что имущество корпуса было все разграблено, погрузка прошла довольно быстро. Корпусные цейхгаузы были пусты. Я помню, как однажды, выйдя из дома, я увидел приближавшуюся по улице кавалерийскую часть, и глазам своим не поверил, увидев на конях кадет. Оказалось, что это были красные курсанты, стоявшие в здании корпуса. Они облачились в кадетские шинели и фуражки, на которые нацепили красные звезды, вместо кокард.

Итак, к вечеру 3 декабря погрузка была закончена. Погрузились около 130 кадет и около 20 воспитателей с семьями. В товарных вагонах были нары в два яруса. В одном из вагонов была походная кухня. Заведующим довольствием был полковник барон Гейкинг[151], который два дня кормил нас вкусным борщом. Опасаясь нападения на поезд местных большевиков или порчи ими пути, часть кадет была вооружена винтовками. К счастью, в пути ничего не случилось. Поздно ночью был прицеплен паровоз, и наш состав тронулся. Прощай, наш родной Киев!

В Одессу мы прибыли 5 декабря. Нас разместили в здании Одесского кадетского корпуса и отвели нам большой зал на верхнем этаже, где мы, кадеты, и устроились. В конце зала стояла конная статуя, если не ошибаюсь, Петра Великого, за ней, у самой стены, как раз поместилась моя кровать, и я находился как бы в отдельной комнате. Мы, киевляне, были зачислены на довольствие в Одесском корпусе и столовались после кадет-одесситов. Потом, когда нас распределили по классам, мы завтракали в одно время с одесситами, но продолжали, кажется, ужинать по-прежнему отдельно.

Начали посещать занятия, и постепенно жизнь наша стала входить в норму. После занятий отправлялись к себе и жили своей отдельной жизнью и своими традициями.

Вскоре после прибытия в Одессу был наш Киевский корпусной праздник. В этот день утром пришла к нам делегация кадет Одесского корпуса и поздравила с нашим праздником. Кормили нас вполне прилично; единственно, что отравляло нам жизнь, – это был холод, который стоял в нашем большом зале.

Должность директора Киевского корпуса исполнял командир 5-й роты полковник Линдеман. Временно потом появился якобы новый директор, генерал Раткевич, заслуженный и весь израненный генерал, у которого, как говорили с его же слов, было 34 «пробоины». Мы, кадеты, его даже не видели, и он быстро куда-то исчез.

Наше пребывание в Одессе промелькнуло очень быстро. Пробыли мы в ней ровно 50 дней. Будучи кадетами строевой роты, я помню, как однажды, во время какой-то переменки, мы увидели разложенные в линию на полу винтовки. Нам было приказано их разобрать и привести в порядок, то есть обтереть, так как они были смазаны маслом.

Полковник Самоцвет, командир 1-й роты Одесского корпуса, производил с нами строевые занятия. Подавая команду для стрельбы «Пальба ротой», а после нее – «Рота…», когда винтовка клалась прикладом в плечо и держалась на вытянутой руке горизонтально, он обходил фронт и проверял, чтобы все винтовки были на одной линии. Они были довольно тяжелые, чтобы держать их в таком положении все время, пока он не обойдет всех, и мне как-то от него досталось. Не зная мою фамилию, он назвал меня просто: «Эй, черненький, не клевать штыком!» – после чего скомандовал «К ноге!» и «Разойтись!».

Как-то раз вечером 1-ю роту построили и повели куда-то в город. Шли мы довольно долго, пока не подошли к какому-то освещенному зданию, около которого толпились солдаты и матросы. Это оказалась «Чашка чая добровольца». Когда все с улицы вошли в здание и расселись в зале, на сцене раскрылся занавес и началась программа. Выступали артисты и куплетисты, развлекая присутствующих незатейливым репертуаром разных песенок и анекдотов. Была исполнена всем известная солдатская песенка «Соловей, соловей, пташечка!» и многие другие. Последним номером был исполнен «Лимончик» – это были добровольческие частушки, вместо большевистского «Яблочка». Я ее раньше никогда не слышал и запомнил слова нескольких куплетов. Первый начинался так:

Раньше пели яблочко,

Пришел ему кончик,

А теперь поют, играют

Лишь один лимончик.

Когда же был спет последний куплет:

Все девицы вечерком

Свежи как бутончик,

А наутро посмотрите —

Выжатый лимончик!

Добровольцы ржали от восторга, кадеты им вторили. Веселые и довольные, все расходились из театра. Водили потом в «Чашку чая добровольца» и наших младших кадет, но уже днем.

Рождество 1919 года было отмечено очень скромно. Быстро наступил новый, 1920 год, и никто из нас не знал, что очень скоро нам предстоит покинуть не только Одессу, но и нашу Родину.

После праздников возобновились занятия, но вскоре поползли слухи, что дела на фронте плохи, что большевики приближаются к Одессе и что предстоит ее эвакуация. Я хорошо помню, что упоминалось даже название парохода «Россия», на котором корпусу предстояло погрузиться, но говорили также, что этот пароход неисправен и не готов к отплытию.

22 января генерал Шиллинг отдал приказ об эвакуации, и 25 января она состоялась. День 25 января 1920 года был последним днем пребывания Владимирского Киевского кадетского корпуса на русской земле, после 70 лет его существования. Прощай, Россия!

* * *

Мы в открытом море, на пароходе «Рио Негро», который увозит нас куда-то в неизвестность.