Елена Кочемировская - 10 гениев литературы Страница 48

И вот что поразительно – одно из произведений 15-летнего лицеиста, который еще три года назад думал по-французски, стало чуть ли не народной песней и даже печаталось на лубочных листах. Сам Пушкин, правда, открещивался от авторства, по-видимому, стесняясь своего опуса: стихотворение было вполне душещипательным и, говорят, что именно оно положило начало жанру жестокого романса:

Под вечер осенью ненастнойВ далеких дева шла местахИ тайный плод любви несчастнойДержала в трепетных руках.…Склонилась, тихо положилаМладенца на порог чужой,Со страхом очи отвратилаИ скрылась в темноте ночной.[31]

8 января 1815 года наступил знаменитый теперь день экзамена, на который приехал Державин.[32] Пушкину велели прочесть его собственное стихотворение «Воспоминания в Царском Селе», написанное в державинском и даже отчасти ломоносовском стиле. Позднее исследователи писали: «Встреча Пушкина и Державина не имела в реальности того условно-символического характера, который невольно ей приписываем мы, глядя назад и зная, что в лицейской зале в этот день встретились величайший русский поэт XVIII века, которому осталось лишь полтора года жизни, и самый великий из русских поэтов вообще. Державин несколько раз до этого уже „передавал“ свою лиру молодым поэтам». Для самого же Пушкина встреча с Державиным была одним из важнейших событий жизни: «Наконец вызвали меня. Я прочел мои „Воспоминания в Ц. С“, стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом… Не помню, как я кончил свое чтение, не помню, куда убежал. Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел обнять меня… Меня искали, но не нашли…»

Стихотворение «Воспоминания в Царском Селе» было напечатано в «Российском Музеуме», который поместил еще несколько произведений поэта, и с этого времени Пушкин приобрел известность за стенами лицея. Лицейские профессора стали смотреть на него как на знаменитость, а потому многое прощать – Пущин вспоминал высказывание учителя математики, когда Пушкин так и не справился с заданным ему примером: «У вас, Пушкин, в моем классе все кончается нулем. Садитесь на свое место и пишите стихи». Александр наконец-то получил венец первого лицейского поэта, который он так долго оспаривал то у Илличевского, то у Дельвига. В поэтическом языке Пушкина начинают встречаться смелые для того времени простонародные выражения (частехонько, невзвидел и пр.), до тех пор используемые только Крыловым.

В 1816 году известность Пушкина стала настолько велика, что придворный поэт Нелединский-Мелецкий, которому было поручено написать стихи на обручение великой княжны Анны Павловны с принцем Оранским, обратился к нему за помощью. Модные светские поэты князь П. Вяземский, А. Шишков слали ему свои стихи и комплименты, и он отвечал им на равных. Дмитриев и Карамзин высоко отзывались о его даровании (последний летом того года жил в Царском Селе, и Пушкин был у него в доме своим человеком). К нему в лицей заезжали Жуковский и Батюшков, ободряли его и давали советы (особенно сильно и благотворно было влияние Жуковского, который занял особое место среди дружеских привязанностей Пушкина). Благодаря лицейской свободе, Пушкин и его товарищи проводили время в обществе офицеров лейб-гусарского полка, стоявшего в Царском Селе, и именно там молодой поэт сдружился с одним из самых просвещенных людей эпохи – с П. Я. Чаадаевым.

Дружеские отношения с лейб-гусарами и свежая память о сражениях 1812–1815 годов заставили Пушкина перед окончанием Лицея мечтать о мундире; но отец, ссылаясь на недостаток средств, отказал, да и дядя убеждал предпочесть гражданскую службу. Пушкин без особой борьбы отказался от этой мечты и вскоре стал в своих стихах подсмеиваться над необходимостью «красиво мерзнуть на параде».

9 июня 1817 года в Лицей явился государь, сказал молодым людям речь и наградил их всех жалованьем. Через 4 дня Пушкин высочайшим указом был определен в коллегию иностранных дел и приведен к присяге вместе с Кюхельбекером и Грибоедовым. Впрочем, Пушкина гораздо более прельщала надежда «погребать покойную академию и Беседу губителей российского слова {41} (письмо кн. Вяземскому от 27.03.1816 г.).

В начале июля Александр уехал в Псковскую губернию, в село Михайловское, где его родные проводили лето. Позднее Пушкин вспоминал, как он «обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и пр.; но – продолжает он – все это нравилось мне недолго. Я любил и доныне люблю шум и толпу». За две недели до конца отпуска Пушкин был в Петербурге и писал кн. Вяземскому, что «скучал в псковском уединении».

В Петербурге Пушкин жил до 6 мая 1820 года, когда был выслан на Юг. Жизнь, которую вел Пушкин в Петербурге, была очень пестрой, даже пустой, хотя и насыщенной разнообразными впечатлениями.

Он скорее числился на службе, чем служил; жил с родителями на Фонтанке, в небольшой комнате, убранство которой соединяло «признаки жилища молодого светского человека с поэтическим беспорядком ученого». Дома он много читал и работал над поэмой «Руслан и Людмила», задуманной еще в Лицее, а вне дома проводил вечера и целые ночи с самыми неистовыми представителями «золотой молодежи», посещал балет, участвовал в шутовском обществе «Зеленой лампы» {42}, изобретал замысловатые шалости и всегда готов был рисковать жизнью из-за ничтожных причин.

Окончание войн с Наполеоном разбудило в обществе патриотическое самосознание; молодые люди полны были жажды общественной деятельности и веры в ее возможность в России. Стремление к содружеству, сообществу, братскому единению характеризует поведение Пушкина в эти годы. Энергия, с которой он связывает себя с различными кружками, способна вызвать удивление – ведь принадлежность к одному обществу, как правило, исключала возможность участия в другом. Пушкин же, стремясь к разносторонности, входя в тот или иной круг, с легкостью усваивал господствующий стиль и «условия игры» кружка. Стремление поэта искать общения с совершенно разными людьми не всегда встречало одобрение в кругу его друзей.

Осенью 1817 года Пушкин стал действительным членом «Арзамаса» {43}, с которым долгое время состоял в переписке, не видя никакого противоречия между преклонением перед Державиным и ироническим отношением «арзамасцев» к державинскому «штилю». Однако к приходу Пушкина литературное направление «Арзамаса» стало уже анахронизмом, а в общество вступили Н. Тургенев, М. Орлов, Н. Муравьев, которые были активными членами конспиративных политических групп и смотрели на литературу как на средство политической пропаганды. Активизировались и политические интересы П. Вяземского и Д. Давыдова, но «Арзамас» не был готов к политической деятельности и распался. И все же именно здесь Пушкин сблизился с активистами тайного «Союза Благоденствия» Н. Тургеневым, М. Орловым, Н. Муравьевым, дружба с которыми оттеснила старые литературные привязанности. Карамзин, Жуковский, Батюшков померкли перед проповедниками свободы и гражданских добродетелей.