Елена Погребижская - Дневник артиста Страница 49

Владельцем квартиры оказался ушлый мужичонка. Мужичонка — понятно почему, а ушлый — потому что квартиру перегородил горизонтально и продавал суммарный метраж: квартира плюс размер перегородки. Короче, он построил второй этажик, как на даче. На высоте двух с половиной метров у него была такая большая, как бы стеллажная, полка, которую он назвал вторым этажом. Там среди каких-то подушек тусовался его сын. Мужичонка искренне удивлялся, почему мы не хотим платить еще десятку за его стеллажик. «Она же двухэтажная, вы не понимаете…»

По нынешним временам это вообще три копейки за такую квартиру, а тогда полтинник, который он заломил, было слишком. Поэтому мы не купили ее.

Еще я помню, как нам показали кондоминиум на Чистых прудах. Стоил он нереальных денег — двести тысяч. Показали с экскурсионной целью — как у людей еще бывает. Там даже лифт был мраморный.

Помню квартиру пожилого диктора Центрального телевидения Ольги Высоцкой — на Патриарших. Дом выходил окнами на пруды, но квартиру забраковали из-за того, что окна были узкие и света, типа, мало.

Была квартира на старом Арбате. Я говорю: «Давай, давай купим, ну давай же. Сто метров, эркер, цена какая-то низкая, комнат куча. И Арбат же старый, Арбат!» А мне: «Да ну, зеваки, обос…ный подъезд. Нет». Вот он — подход лимитчика: Арбат, и вот подход москвича: зеваки, обос…ный подъезд. Не купили.

В арбатских переулках, на Сивцевом Вражке, в аккурат возле канадского посольства. Милейшая большая коммунальная квартира. В отличном состоянии. Адекватная цена. Не купили потому, что одна тетенька там делала веночки на кладбища, и вся квартира была в этих веночках.

Забраковали Дом на Набережной и высотку на Котельнической, забраковали на Смоленской, и на Новокузнецкой, и на Маяковской, хотя соседка — Любовь Полищук, и на Охотном Ряду, где владельцы — брат и сестра с догом, — потому что вид не понравился.

Смотрели квартиру в суперветхом доме. Бывший жилой кооператив актеров МХАТа. Того, Чеховского. Наверху квартира Книппер-Чеховой. Дверь открыл дяденька-еврей научного вида с бородкой и в шлафроке. В натуральном шлафроке с поясом с кистями. В квартире был круглый стол — старый деревянный, и все стены в книгах, и латунные ручки дверей, а над круглым столом низко висела лампа с зеленым абажуром. Из окна явственно виднелся Кремль. Мы ушли в заднюю комнату и зашептались. Мы хотели эту.

Когда дяденька съехал и вывез книги, стол и зеленую лампу, оказалось, что полы под углом скатываются вниз, перекрытия деревянные и потолок протекает. И надо менять все, и менять ванную и кухню местами, потому что прогнил пол и ванна вот-вот рухнет этажом ниже. Зато башенки со звездами никуда не делись и смотрели прямо в наши окна. Тут мы и живем. И с удовольствием, замечу.

6 октября 2004 года

1. Сегодня на репетиции у меня порвались штаны. Просто взяли и на одной штанине разошлись поперек, по горизонтали. А потом была деловая встреча в пальто. Это очень круто выглядит, когда все не в пальто, а ты в пальто. Очень хочется сказать: это не потому, что пафос, а потому, что штаны у меня порвались. Но нельзя.

2. Читаю книжку, где написано, что главное — это выражать индивидуальность. Только это типа сейчас и интересно. Знать бы для начала, где именно и какая моя индивидуальность, а уж я ее выражу.

3. У меня на рабочем столе стоит картинка в рамочке. На ветке сидит симпатичный такой волк и смотрит на луну. Не могу объяснить, но эта картинка мне кажется ужасно хорошей. То есть там, наверное, должна была сидеть ворона с сыром, но вместо нее сидит волчарыч такой. Я думаю, он мечтает. У него еще лапы на коленях сложены.

11 октября 2004 года

Про поездку в Самару. Двойственные впечатления.

Мизантропическая часть.

Мы ехали поездом. Это долго. И сразу стало понятно, почему Ремарк писал, что в сложных условиях, как никогда, начинаешь ценить простые бытовые радости, комфортные мелочи. Например, если в поезде нет вагона-ресторана, а остановок всего две, по пятнадцать минут каждая, и обе в ночи, и одна из них называется пугающим словом Потьма, то каким бы крутым артист ни был, но есть хочется по-человечески. А никак… Теперь я знаю, что проводнику выдают два ведра угля и к середине ночи уголь почему-то весь прогорает. Мы сидели, кутаясь в одеяла, а нас еще хотели заставить сдавать белье. Но мы не сдались.

На остановке Рузаевка ведро яблок стоило пятнадцать рублей, а полведра можно было купить за пять. Проводница сказала: «Покараульте вход в вагон, я так и быть еще полведра угля принесу».

Не то чтобы условия были прям нечеловеческие, нет — у нас с собой было почти десять литров пива, куча странной ресторанной еды, от души пропитанной уксусом, которую нам дали в дорогу, и два наших купе, но… см. первый абзац. И потом — текст мизантропический, как и было сказано.

Книжка «Ночной дозор», которая должна была скрасить дорогу, оказалась настолько посредственной, что мне удалось преодолеть только двадцать страниц. Потому что там весь смак заключается в наличии в Москве противоборствующих волшебных сил. А когда все это уже знаешь, интриги не остается. Так что это литература «на троечку» и даже без чувства юмора. Да простит меня Лукьяненко. Это же экшн — рубятся, мочатся, а диалоги-то и не вспомнишь.

Еще у меня был с собой последний номер журнала «Роллинг стоун», где было напечатано интервью с Джоном Ленноном 1975 года. Это просто срыв башни какой-то. Вот вы когда-нибудь читали интервью с парнем, который умер, того времени, когда он был жив? Это очень странно. Он пишет, что год не был с Йоко и что вот уже три дня как они вместе. Что только что оформил юридически разрыв с «Битлз» и все финансы оформил, рассказал, как ходил на концерт Джорджа (Харрисона) и что тот не в лучшей форме, с его точки зрения. Говорит про пару своих пьяных дебошей, как бегал с женской прокладкой на голове, которая почему-то крепко села, и спрашивал у официанток: «Ты знаешь, кто я?» И как собирается дожить до шестидесяти. Читаю и думаю: парень, ты же давно умер…

Последним мизантропическим впечатлением была прогулка по улице Михаила Агибалова и вдоль парка имени Щорса. Мы шли мимо деревянных развалюх и спорили:

— Да тут не живет никто. Вон как все набекрень и какое все ветхое и пыльное.

— А спорим, живет? Целый район таких домов не может просто так стоять.

Тут из дома, в котором люди жить не могут, вышли три человека в тренировочных штанах с вытянутыми традиционно коленками (вернее, третьей был тетя с задницей крупной величины, обтянутой лосинами), и все трое стали чинить звонок в совершенно покосившемся доме. Вернее, тетка всем указывала.