Геннадий Геродник - Моя фронтовая лыжня Страница 49

Речь шла вот о чем. В сумке противогаза того времени имелся небольшой карманчик. В нем хранились алюминиевые цилиндрические коробочки, наполненные ампулами и ватными тампонами. В ампулах — бесцветная маслянистая жидкость, предназначенная для смывания с тела капель кожно-нарывных отравляющих веществ, вроде иприта или люизита.

Куда-то исчез «святой елей» и у Авенира, и у других лыжников из первого взвода. Лейтенант Науменко лично проверил противогазы в остальных двух взводах. Оказалось, и там какой-то злоумышленник очистил все до одной спецампулы.

Нетрудно было догадаться, что сделал это какой-то непривередливый любитель выпить: ходили слухи, будто содержимое ампул приготовлено на спирту. Но конкретного виновника с ходу найти не удалось. Разгадка этого фронтового детектива очень скоро пришла сама собой, при расследовании еще более значительного происшествия.

Канистра под елкой

После гибели Кокоулина ротным старшиной назначили старшего сержанта Одинцова. Однако на своем новом посту он оказался калифом на час: простаршинствовал всего пять дней.

Утром в третьей роте разнеслась невероятная весть: взбесился наш старшина. Гонялся с ножом за Пьянковым, вытряхивает из мешков в снег сахар и сухари, выкрикивает нечто несуразное… Вид у Одинцова страшный: налитые кровью глаза навыкате, частая судорожная рвота, всего бьет сильный озноб…

С большим трудом мы отняли у него нож, связали и отвезли на лошади в полковой медпункт. Оттуда Одинцова переправили дальше в тыл — в медсанбат.

А спустя несколько дней в третью роту явился следователь особого отдела. Капитан выборочно беседовал с нами, прежде всего интересовался теми бойцами, которые вместе с Одинцовым ходили в тыл за продуктами. С кем дружил Одинцов? С кем уединялся? Не было ли при нем перебоев с табаком и сахаром?

Затем капитан достал из своей планшетки лист бумаги с нарисованной от руки схемой, сориентировался на местности и уверенно направился к одной из елей. Под деревом оказалась канистра с какой-то жидкостью.

Конечно же, эта шерлокхолмщина страшно заинтриговала лыжбатовцев. Но капитан и не собирался скрывать от нас суть дела. Наоборот, он был крайне заинтересован, чтобы о жестоком уроке, полученном Одинцовым, узнали как можно шире.

Вкратце похождения старшины выглядели так. На «сэкономленные» табак и сахар он выменял у «славян» полканистры трофейного антифриза. Эту незамерзающую при низких температурах жидкость заливают в цилиндры автомобилей, тракторов, авиадвигателей и во многие другие механизмы, где зимой нельзя применять воду. В состав антифриза входят метиловый спирт и другие ядовитые вещества, сильно действующие на нервную систему человека. Отравление антифризом нередко кончается смертью, а выживший может частично или полностью ослепнуть — из-за поражения ядами зрительных нервов.

Выйдя в медсанбате из буйного состояния, Одинцов рассказал врачам, какой дряни он нахлебался. До этого он пил и денатурат, и лак, и политуру. До поры до времени все проходило благополучно, и Одинцов возомнил, что желудок у него луженый.

И вдруг нарвался. И очень крепко нарвался! Из медсанбата Одинцова направляют в тыл совершенно ослепшего. Надежды на восстановление зрения мало. Если же повезет, то Одинцову предстоит трибунал. И этот вариант он считает за большое благо.

Признался Одинцов следователю, что у него припрятана канистра с «бешеным шампанским», рассказал, где и как искать ее. А рядом с канистрой капитан обнаружил противогаз. Вернее, сумку от противогаза. Она оказалась наполненной спецампулами. Одинцов шуровал по землянкам в то время, когда мы вели бой у Ольховских Хуторов.

О «трехэтажном наречии» русского языка

Эрнест с самого детства обожал слова, которые миссис Хемингуэй считала «неприличными» и «грязными». Мать в таких случаях командовала металлическим голосом: «Иди в ванную и вымой рот мылом!» А Эрнест был уверен, что это самый лучший и верный способ выражения эмоций.

Худ пермяк, и уши соленые. Однак три языка знает: пермяцкий, вятский и растуды-твою-перематский.

Еще в запасном лейтенант Науменко признался однажды мне и учителю Федорову:

— В военном училище меня очень тревожило одно обстоятельство: как я смогу держать в руках подчиненных без «трехэтажного наречия» русского языка? Наши старшины — и кадровые и особенно сверхсрочники — этим искусством владеют в совершенстве. И мы, курсанты, стали думать, будто в армии, особенно на войне, без виртуозного мата никак не обойтись. «Попался бы мне удачный старшина! — мечтал я. — Этакий горластый матерщинник. Я буду подавать команды и делать разнос злостным нарушителям дисциплины на своем бесцветном интеллигентском языке, а старшина станет «обогащать» мою дистиллированную речь сочным матом».

Кокоулин матом не злоупотреблял. Он умел пропесочить нерадивого солдата по-иному: иронией, остроумной насмешкой. Но если уж он изредка обращался к помощи выражений особой мощности, то это у него получалось очень естественно и действенно.

У Одинцова старшинские достоинства перемежались с вопиющими изъянами. Но если говорить о мате, то в этом отношении он, несомненно, был на недосягаемой высоте.

Каков же окажется новый старшина? Вот уже вторые сутки эта вакансия остается свободной.

Так называемые нецензурные словечки и словообразования почти безоговорочно принято считать совершенно излишними и даже вредными в нашей речи, чужеродными вкраплениями в нее. По моим наблюдениям, это далеко не так.

В течение столетий «трехэтажное наречие» крепко вросло в наш быт. И несмотря на то, что с точки зрения эстетики представляет собой явление отрицательное — оно тем не менее приносит и некоторую пользу. О соленых словечках можно сказать, как о желудочных гнилостных бактериях: очень скверно пахнут, но помогают переваривать пищу.

Позволю себе еще такое сравнение. Вскрывая желудок домашней птицы, — скажем, гуся или утки, — обычно обнаруживают множество камушков величиной от просяного зерна до ореха. Они попали в желудок птицы как будто случайно и, можно подумать, являются в ее организме инородными вредными включениями — как у человека камни в печени. Оказывается, нет: эти камушки помогают перетирать грубую пищу.

Так «крепкие» слова и выражения помогают многим людям «перетирать» невзгоды жизни. Это особенно относится к экстремальным условиям на фронте.