И. Иванов - Петр Великий. Его жизнь и государственная деятельность Страница 5

Глава I. Рождение. Детство и юность

30 мая 1672 года Москва пробудилась до восхода солнца. Царь Алексей послал по городу радостную весть о рождении сына. Весело перезванивались церкви и монастыри. Бояре, окольничьи и духовенство спешили с поздравлениями в Кремлевский дворец.

Широко раскинулся первопрестольный город малонаселенной земледельческой страны. Над черной громадою домов, окруженных зелеными садами и огородами, подымалось бесчисленное множество церковных глав и колоколен. Но над всем господствовало жилище великого государя – Кремль, с белокаменной стеной и группой церквей с позолоченными главами. Религиозный интерес был в то время преобладающим. Царское жилище напоминало собою монастырь, в котором, как игуменские кельи, раскинулись, без всякого порядка, красивые здания церковной архитектуры.

Издали, под лучами солнца, Москва, – по выражению Олеария, – казалась великолепным Иерусалимом, внутри же она являлась бедным Вифлеемом. Обширные пустыри, нечистоты, грязь на улицах, хотя и мощенных местами бревнами. Многочисленные слободы, между которыми и городом не было резкой границы, окружены выгонами, огородами и нивами. Дома деревянные, со слюдяными окнами, покрыты щепой и соломой, – постоянные жертвы пожаров. Камня мало было в сельской стране, и шел он исключительно на церковные и казенные постройки, да и те не отличались размерами. Красивые и приветливые издали церкви, даже славный Иван Великий, белый столп с золоченой главой, казались гигантами только по малой высоте соседних зданий и прочих городских сооружений.

В Кремлевском дворце служили благодарственный молебен. Об этом дне существует несколько преданий. Наиболее скромное из них передает, что царь Алексей провел накануне всю ночь в молитве и слезах и впал, наконец, в отчаяние от мучений царицы. Тогда предстал перед ним, во второй раз, монах Симеон Полоцкий, “искусный звездочет и богослов”, и предсказал, что царица останется жива и родит сына.

Родился первенец, крепкий, здоровый, чрезвычайно большой и сильный. С него сняли по обычаю “меру рождения” для доски на икону: длиною – одиннадцати, а шириною трех вершков. Эта кипарисовая доска хранится над гробницей императора. На ней изображены образ Троицы и апостола Петра.

Через час по восходе солнца царь с боярами и духовенством двинулся в собор поклониться праху своих родителей и предков и совершил торжественный обход по церквам и древним монастырям. После обедни, возвратившись во дворец, царь Алексей жаловал, по обычаю, родственников царицы, угощал в столовой и золотой палатах “без зову и мест” бояр и думных людей, полковников и голов стрелецких, оказывал милости убогим, нищим, преступникам. Служили молебны, били в колокола, стреляли из пушек; три дня пировала древняя Москва.

Петра крестили 29 июня в Чудовом монастыре. Крестинным столом закончились придворные торжества. Родители любили и нежили сына. У него была своя детская, обитая серебряными кожами; через два года выстроены новые хоромы. Внутри они покрыты сукном червчатым анбургским и багрянцем; искусные мастера расписали мебель и оконницы красками, серебром и золотом. Штат служащих при дворе царевича помещался в особых деревянных хоромах.

Петр рос и развивался чрезвычайно быстро: на шестом месяце стал ходить. Подвижный и восприимчивый ребенок получал массу живых и приятных впечатлений. Его окружили заботами и роскошью царевича, тешили яркими, гремящими и блестящими игрушками, какие только возможно было достать во дворце. Но, по обыкновению, предпочтение отдавали военным игрушкам. В здоровом и сильном мальчике особенное оживление и радость вызывали бубны, пищали, барабаны, лучки, пушки, топоры, булавы. Общество его составляли “ребятки младшие сверстники” из боярских детей. Прислужники и дядьки развлекали их военными играми и разными забавами. Первые годы Петра протекли среди сельской природы.

Царское семейство часто жило в селе Преображенском, за рекой Яузой, в трех верстах от Москвы, и предпринимало продолжительные путешествия на богомолье и по дворцовым селам. Трехлетний Петр выезжал в особом возке, подаренном ему боярином Матвеевым.

Когда пришло время ученья, 12 марта 1676 года, после обычной церемонии, представлен был к царевичу учителем “муж кроткий и смиренный, и великих добродетелей исполнен, в грамоте и писать искусный, из приказных”; но именно этому самому искусству Зотов и не сумел обучить живого и пылкого мальчика. Наставник показывал царевичу раскрашенные картинки с изображением зданий, городов, кораблей, исторических событий; рассказывал о деяниях Владимира Святославовича, Невского, Грозного и царя Алексея; но главным предметом изучения было Священное Писание. “Иным языкам, – говорит Кошихин, – латинскому, греческому, немецкому и некоторым, кроме русского, научения в Российском государстве не бывает”. Но зато Петр “все Евангелие и Апостол наизусть или памятью остро прочитал”. Так воспитывали в старину всех царских детей.

После смерти царя Алексея положение при дворе Натальи Кирилловны совершенно изменилось. У нового царя Федора были “неукротимые несогласия” с Натальей Кирилловной. Старшие сестры царя ненавидели свою молодую мачеху. Заодно с ними стояли тетки, старые девы, дочери царя Михаила. Милославские с благоприятелями побуждали Федора преследовать Нарышкиных и всю их партию. Отправили в ссылку Матвеева и двух братьев царицы. Сама Наталья Кирилловна подвергалась всевозможным стеснениям и оскорблениям. Она с сыном удалилась из Москвы в Преображенское; здесь окружали их только родственники и самые близкие люди. Зотова послали в Крым для заключения мира, никем не заменив его при царевиче. На учение и воспитание Петра при дворе не обращали никакого внимания. Борьба партий разрушила устои придворной жизни. По дворцовому этикету того времени, “до 15 лет и более царевича, кроме тех людей, которые к нему уставлены, и кроме бояр и ближних людей, видети никто не может (таков бо есть обычай)”. Отчуждение от двора предохраняло Петра от отупляющего влияния системы придворного воспитания. В Преображенском, в обществе родственников, царевич не был стеснен и гораздо менее мог набраться всяких предрассудков от своей матери, воспитанницы Матвеева, чем среди знатных лиц, окружающих престол. Царевичу была предоставлена полная свобода. Он жил непосредственными впечатлениями, потребностями и стремлениями своей детской природы. Ему были доступны дворец и улица, город и деревня. Из скучного дворца Петр убегал со своими “ребятками из сверстников” на простор полей и в рощи села Преображенского. Шумные детские игры развили воображение и потребность к деятельной жизни. Постоянное общение детей между собою вырабатывало самообладание. Петра ничему не учили, но детская любознательность его не притуплялась, напротив, росла и развивалась с каждым годом. Он учился из непосредственного опыта, при случайных встречах с людьми всех званий и состояний. Выискивалось много охотников, которые находили для себя выгодным давать объяснения и доставлять разные развлечения царевичу и его малолетнему обществу. Нравственное развитие Петра складывалось еще под одним могущественным влиянием. Раздор в царской семье слишком рано будил недобрые чувства и враждебное отношение к родственникам и знатным боярам. Дома видел он вечно недовольную и тоскующую мать, постоянно слышал от окружающих горькие жалобы на обиды, оскорбления и тревожные толки о новых злых замыслах Милославских. Родственники матери, люди не родовитые, бранили при нем знатных за их спесь и лихоимство, осмеивали невежество и ханжество бояр, обвинявших Матвеева в чернокнижии. Партия Нарышкиных видела в Петре свою надежду, залог будущего торжества. Естественно, что эти люди позаботились внушить ему ненависть к боярам и невыгодное представление о том порядке вещей, который принес много страданий и несчастий его матери и близким. Двое старших больных братьев не способны к управлению, – Петр вырастет и займет царский престол. Тогда все переменится. Мать и родственники его станут во главе государства.