Максим Чертанов - Эйнштейн Страница 51

За отпуск он обдумал, как обустроить Европу, и, вернувшись в Берлин, изложил свои мысли в письме Цангеру от 21 августа: «Пока война продолжается, должна быть создана международная пацифистская организация из государств Антанты и некоторых нейтральных. Принципы следующие: 1) арбитражный суд, чтобы решить споры между этими государствами; 2) общее учреждение, решающее, до какой степени эти государства должны и могут применять всеобщую воинскую повинность… Если Антанта инициирует такой союз, который охватит США, Англию, Францию и Россию, то можно будет без беспокойства заключать договоры с Германией…» (Вудро Вильсон, президент США, уже придумал нечто подобное.) Ромену Роллану, 22 августа: «Я уже не такой пессимист, я даже нахожу, что имперская ментальность в Германии пошла на спад…»

12 сентября он переехал на Хаберландштрассе, 5, сняв квартиру на одной площадке с Эльзой. Район тихий, зеленый, относительно новый, с широкими улицами, престижный, квартиры удобные. А настроение ужасное: угнетала необходимость сидеть на строгой диете, спорить с женой, завоевывать и вновь терять старшего сына, платить огромные деньги за лечение младшего — теперь, когда он не видел Эдуарда, ему вновь казалось, что тот никогда не поправится и в санатории ему делают только хуже. 6 декабря он писал Цангеру обо всем на свете: «С лета я поправился на четыре фунта, и все это благодаря заботе Эльзы. Она сама мне все готовит… Действительно новые идеи появляются только в молодости. Позже человек становится более опытным, знаменитым и глупеет… Как могло случиться, что эпоха, столь любящая культуру, могла оказаться так чудовищно безнравственной?.. Весь наш хваленый технический прогресс — да и вся наша цивилизация — подобны топору в руках психически больного преступника». Лоренцу, 18 декабря: «Меня постоянно угнетают безмерно трагические события, обременяющие нашу жизнь. Раньше я спасался, погружаясь в физику, но теперь уже и это не помогает». 25 декабря возобновились острые боли и он слег; выяснилось, что к воспалению желчного пузыря добавилась язва желудка. Эльза кормила его с ложечки, Илзе стала секретарем: переписывала бумаги, отсылала письма.

Еще 19 июля 1917 года германский рейхстаг принял резолюцию о необходимости мира по обоюдному соглашению и без аннексий. Антанта не согласилась, требуя признания независимости оккупированной Бельгии. В Германии — голод, разруха, инфляция; Антанта наконец получила помощь от США, и все стремительно катилось к разгрому. Его отсрочило, заключив 15 декабря сепаратный мир, новое правительство России — советское. В принятой съездом Советов 27 октября «Декларации прав народов России», в частности, говорилось: «В стране победившего пролетариата антисемитизм останется в памяти как печальное наследие проклятого прошлого». Советская власть сняла с евреев все ограничения и установила свободу выбора места жительства; вскоре было принято постановление, разрешавшее образовать «Еврейский общественный комитет помощи пострадавшим от войн, погромов и стихийных массовых действий», а комитет, в свою очередь, основал Еврейское телеграфное агентство. Теперь вспомните погромы, Бейлиса, и вы раз и навсегда поймете отношение Эйнштейна к советской власти.

Хорошее для евреев происходило и в другом месте. Британцы вошли в Палестину с юга и, разбив турок, оккупировали территорию Палестины. (В составе британской армии воевал «Еврейский легион», весьма отличившийся: евреи блистали во всех армиях, куда их брали.) 2 ноября 1917 года Бальфур, ныне министр иностранных дел Великобритании, направил письмо Уолтеру Ротшильду, представителю британской еврейской общины, для передачи Сионистской федерации Великобритании: там говорилось, что Англия «смотрит положительно на основание в Палестине национального дома для еврейского народа». Этот документ получил название «Декларация Бальфура».

В 1918-м, после ликвидации Восточного фронта, Германия вновь вознамерилась разбить англичан и французов, патриотизм, несколько увядший, полез вверх. Эренхафт и Варбург опять выдвигали Эйнштейна на Нобелевку (за квантовую теорию и ОТО); Вин и Лауэ предложили разделить премию за ОТО между Эйнштейном и Лоренцем. Ни до чего не договорились и присуждение отложили. Марка валится, есть нечего; в ответ на просьбы жены прислать побольше денег Эйнштейн ответил, что отдал ей почти весь заработок за прошлый год (12 тысяч). Подросший Ганс тоже просил денег на свои нужды и вновь поссорился с отцом: тот утверждал, что с Эдуардом «чересчур носятся», брат заступался за брата: «Ты не понимаешь положения нашей семьи. Мы бы не справились без дяди Генриха Цангера. Он для нас больше отец, чем ты».

31 января Эйнштейн вторично предложил Милеве развод. «Мое желание привести свои дела хоть в какой-то порядок вынуждает меня просить тебя… Я настроен сделать для этого все возможное». Предложил ей девять тысяч марок в месяц и еще две тысячи в специальный фонд для детей, а также — Нобелевку, которую он вот-вот должен получить. А Нобелевка — это 180 тысяч стабильных швейцарских франков… Если нет — она получит шесть тысяч франков в год, и всё. Он назвал свое предложение «колоссальной жертвой» и попросил жену возбудить против него процесс — он возьмет вину на себя. Картер и Хайфилд: «Эйнштейн настолько в себя верил, что уже в 1918 году не сомневался, что станет обладателем Нобелевской премии». В любой популярной статье об Эйнштейне вы найдете подобную фразу — как будто он ни с того ни с сего верил, как будто его уже 10 лет не выдвигали самые авторитетные люди…

Милева ответила 9 февраля: «За что ты уже два года бесконечно меня изводишь? Я этого не заслужила». А на следующий день: «Ищи адвоката. Я не хочу быть помехой твоему счастью». В том же месяце берлинская полиция внесла Эйнштейна в «черный список пацифистов», состоявший из 31 человека: его место было девятое. А он написал вторую статью о гравитационных волнах… В марте Гёттингенский университет наградил его премией, предназначенной для немецкоязычных авторов значимых работ, — 11 тысяч марок; 1 апреля фонд Петера Мюллера присудил ему награду за достижения в математике. Все деньги он отослал в Швейцарию. По этой части он вел себя с Милевой безупречно. В марте она согласилась на его условия, выторговав еще гарантированную пенсию в случае его смерти и потребовав, чтобы он решал с ней денежные вопросы без посредников. (Таковых было множество: Цангер, Бессо, даже сверхзанятой Фриц Габер.) Но на просьбу отдать Ганса Альберта ответила: никогда.

Тогда Эйнштейн предложил Майе забрать детей, та с мужем приехала к Бессо (дети жили у Бессо в тот момент — Милева опять лежала в больнице), Анна Бессо поругалась с гостями и выставила их, потом Эйнштейн долго перед всеми извинялся, а в конечном итоге уже Милева жаловалась ему, что Анна Бессо «все время вмешивается в мои дела». И, как часто бывает, совместно обругав кого-то, супруги помирились. 26 апреля Эйнштейн согласился, что будет видеть детей только в Швейцарии; днем позже он уже мог писать жене с иронией: «Любопытно, что продлится дольше, мировая война или наш развод. Они начались практически одновременно». 8 мая, Цангеру: «Ура! Наконец-то у меня с женой нормальные отношения! Мы спокойно и дружелюбно обсуждаем развод. Я теперь понимаю, что мои прежние жесткость и нетерпеливость во многом осложнили ситуацию». Все это время он был на постельном режиме — лишь в апреле врачи разрешили выходить из дома. Но он был еще слаб и к тому же весь издерган. Гильберту, 18 апреля: «Недавно у меня случился сильный приступ, который, по-видимому, был вызван лишь тем, что я час поиграл на скрипке». Даже в академию не ходил. Однако по просьбе Георга Николаи написал очередной антивоенный текст для сборника (просил Гильберта поучаствовать, тот сперва согласился, но потом сказал, что это вызовет новую бучу и не надо злить народные массы).