ДЖЕМС САВРАСОВ - МОИ АЛМАЗНЫЕ РАДОСТИ И ТРЕВОГИ Страница 51

Мы (геологи-алмазники) узнали со временем о том, что произошло после открытия трубки Зарница. Конечно, не во всех подробностях, какие поведал Виктор Людвигович Масайтис в своей книге воспоминаний «Где там алмазы?». Узнали, в частности, что Л.А. перешла задним числом из Ленинградской экспедиции ВСЕГЕИ в Амакинку и лишила коллектив экспедиции первооткрывательства. Как-то все мысленно осуждали её за это, не задумываясь о том, что её заставило это сделать. И лишь годы спустя поняли (во многом благодаря книге В. Л. Масайтиса), сколь безвыходна была её ситуация в тот момент, сколь серьезны были причины, заставившие её так поступить.

В самом деле, счастливая и радостная после находки коренной алмазоносной породы, она прилетает в Нюрбу, ожидая похвал и почестей от руководителей Амакинки, того же от руководителей 3-го Главного управления Министерства геологии (все они были в Нюрбе на алмазном совещании!). И что она встречает? Зависть со стороны менее удачливых коллег-геологов, холодность и раздражение руководителей Амакинки, равнодушие к её судьбе главного алмазника страны А. П. Бурова (когда она обратилась к нему с просьбой о защите, он её же и отчитал). А потом неожиданное силовое давление начальства Амакинской экспедиции, обязывающее ее оформить задним числом переход в Амакинку. И только потому, что её отряд получил от Амакинки по договору какие-то небольшие деньги на транспортировку и зарплату сотрудникам. Давление наглое, непредвиденное, повергшее её в полную растерянность. И ни от кого из окружающих она не видела защиты.

Ей угрожали. В каких словах и чем конкретно ей угрожали, никто об этом не узнает. Два человека, кроме неё, знали об этом: сам Бондаренко и главный геолог Амакинки Юркевич. Они молчали, потому что деяние их было постыдным, если не преступным. Она же молчала, потому что угроза была реальной и пугала её. А предать гласности эту угрозу она не могла. Чем её пугали? Возможно тем, что отец её был репрессирован.

Надо помнить то время, оно ещё было страшным. Только что ушёл из жизни кровавый палач, державший в страхе всю страну. Сотни тысяч невинных людей еще сидели в лагерях. Малейшее нарушение режима секретности, связанной с алмазами, могло жестоко караться. А она сделала маленькую оплошность, показав найденный кусочек алмазоносной породы геологам НИИГА в Яральине. Ничтожный проступок, не стоящий в другой ситуации ни малейшего осуждения. Но они могли раздуть его до уголовного и даже политического преступления. Им ничего не стоило сделать из мухи слона. Вся власть была в их руках, она опиралась на поддержку самого министра геологии (Бондаренко был его свояком).

В алмазных делах Бондаренко был всесилен. Не зря его боялись даже такие крупные в прошлом руководители, как Гаврилов и Меньшиков, безропотно отдавшие впоследствии свои экспедиции под власть Амакинки. Зная свою силу, Бон не стеснялся, угрожая Попугаевой, даже в присутствии в Нюрбе главного алмазника Мингео А. П. Бурова, да и других чиновников высокого ранга, находившихся в сентябре 1954 года в Нюрбе. Никто из них не смел вступиться за Ларису. Сохранилось свидетельство, что она со слезами на глазах обращалась за помощью к Бурову. Но тот лишь добавил горечи, в грубых словах осудив её за показ кусочка кимберлита сотрудникам НИИГА. Этим самым он ушел в сторону от возможного конфликта с Бондаренко. Слишком осторожен был Буров, помнивший судьбу Д. И. Мушкетова и Н. М. Федоровского, репрессированных в 30-е годы сразу после возвращения с XV Геологического конгресса в Южной Африке.

Он общался с этими геологами и даже знал от них, что такое гранаты-пиропы, и что они есть спутники алмазов. Знал, но никогда об этом не говорил, ибо знания, полученные от «врагов народа», могли и для него обернуться лихом. Поэтому напрасно к нему обращалась за советом и помощью Л. А. Попугаева. Даже помочь ей улететь из Нюрбы он не хотел. Она оказалась в капкане. Можно себе представить, что она пережила.

В конечном итоге её сломали. 15 ноября она подписала заявление о переходе в Амакинку задним числом. Подлое дело с триумфом для его инициаторов было завершено. Естественно, после этого ей отдали отобранные у нее материалы — дневники и образцы кимберлитов. И выпустили из Нюрбы.

Но в Ленинграде её поджидала не менее кошмарная ситуация. Старые знакомые, коллеги в Центральной экспедиции ВСЕГЕИ, сочли её переход в Амакинку как предательство и устроили дикую обструкцию. Ужасно, когда десятки близко знакомых тебе людей перестают с тобой здороваться и всячески демонстрируют тебе свою антипатию. Никто не интересовался, почему она это сделала. Предательница — и только!

Пережитые страдания, гордость и самолюбие (в хорошем смысле этого слова) не позволяли ей в чем-либо виниться перед коллективом, да и не могла она рассказать всю правду, чем её запугали Бондаренко и Юркевич; опасность репрессий с их стороны ещё не миновала. Гордость не позволяла ей просить прощения у своих коллег из ВСЕГЕИ. Да это и не могло поправить ситуацию. И ей пришлось уйти из Центральной экспедиции, вынести атмосферу отчуждения она долго не смогла.

В злополучных для Л.A. событиях осени 1954 года пытался разобраться В. Л. Масайтис, непосредственный участник алмазного совещания при Амакинке в том же году. Он же начальник договорной 182-й партии Амакинской экспедиции, которая частично финансировала работы отряда Попугаевой. Целый ряд деталей этих событий освобожден им от словесной шелухи неточных и предвзятых мемуаров некоторых других участников совещания, написанных в последующие десятилетия. Документальная достоверность его воспоминаний позволяет в какой-то мере понять сложившуюся вокруг Попугаевой атмосферу осени 54-го года. Но и с ним Л.А. не делилась подробностями разговоров с руководителями Амакинки. Тяжелейшую эмоциональную нагрузку она носила в себе. Чем они ей угрожали, осталось тайной.

Во время встреч Л.A. с геологами Ботуобинки в Мирном каких-либо разговоров о прошлых событиях не было. Мы старались деликатно не задавать лишних вопросов, поскольку понимали, что ей это неприятно. В основном разговоры велись о минералах-спутниках, о перспективах и способах их промышленной добычи, о камнецветном сырье в районах Западной Якутии.

Как-то зашёл разговор о научно-фантастическом рассказе Ивана Ефремова «Алмазная труба», о котором знали все алмазники. Геологи удивлялись его пророчеству: он почти угадал географическое место находок будущих месторождений алмазов. Лариса Анатольевна поделилась воспоминаниями о Ефремове; оказывается, она еще в детстве была знакома с его семьей и часто бывала у них дома. Такой вот тесный мир и такие удивительные совпадения!