Елена Кочемировская - 10 гениев литературы Страница 51

Пушкину попросту нравилось жить в развалинах. Это место с пустырем и виноградниками, окружавшими дом, гармонировало с романтическим представлением о себе как о «беглеце», живущем в «пустыне», как он называл шумный, перенаселенный Кишинев. Вообще, в сознании поэта ссылка неожиданно представилась как добровольное бегство из неволи, «каменного мешка» Санкт-Петербурга на волю. Пушкин предстал в образе добровольного изгнанника, и ссыльный в жизни, в стихах он:

Искатель новых впечатлений,Я вас бежал, отечески края…

Пушкин пробыл в Кишиневе с 21 сентября 1820 года по 2 июля 1823-го. Поэт пользовался почти полной свободой, посещал самое разнообразное общество, охотно и много танцевал, ухаживал за дамами, участвовал в пирушках, играл в карты. Из-за карт и женщин у него было несколько «историй» и дуэлей; «в последних он держал себя с замечательным самообладанием, но в первых слишком резко и иногда буйно выказывал свое неуважение к кишиневскому обществу» (А. Кирпичников).

Несмотря на вольную жизнь, Пушкину не сиделось в Кишиневе, и генерал Инзов охотно отпускал его в отлучки. В конце 1822 года во избежание неприятных последствий очередной карточной истории Инзов услал поэта в командировку в Измаил. В степи Пушкин встретился с цыганским табором и бродил с ним некоторое время, позабыв о цели своей поездки (это «путешествие» нашло отражение в поэме «Цыганы»). Пушкин часто бывал также в имении Каменка вблизи Киева, в Тульчине, проезжал через Васильков[34].

Сторонний наблюдатель мог бы сказать, что Пушкин вел праздное существование, не обремененное умственными усилиями, но на деле его внутренняя, духовная жизнь была невероятно интенсивной. Занятия поэта были настолько напряженнее и плодотворнее петербургских, что ему казалось, будто он впервые познал «и тихий труд и жажду размышлений» («Чаадаеву»). Он много читал, «чтоб в просвещении стать с веком наравне» и много работал: в первые полтора года кишиневской ссылки Пушкин написал более 40 стихотворений, поэму «Кавказский пленник» (окончена 20 февраля 1822 года в Каменке), подготовил «Бахчисарайский фонтан». В 1821 году Пушкин набросал поэму из русской жизни «Братья-разбойники», однако остался недоволен и сжег, напечатав, впрочем, отрывок, основанный на реальном происшествии, случившемся в Екатеринославе, – бегстве двух закованных арестантов вплавь (другими материалами поэмы он воспользовался позднее, создавая балладу «Жених»).

Пушкин работал над пьесой, обличающей крепостное право (барин проигрывает в карты своего старого дядьку-воспитателя), над трагедией, героем которой должен был быть защитник новгородской свободы Вадим, обдумывал поэму на тот же сюжет; собирал материал для поэмы «Владимир», построенной на былинах, «Слове о полку Игореве» и даже опусах М. Хераскова {47}. Под впечатлением аракчеевского режима Пушкин написал ряд стихотворений (в том числе поэму «Гавриилиада») не для печати. Кроме того, поэт вел дневник греческого восстания, писал «Исторические замечания» и производил целый ряд исторических, историко-литературных и психологических изысканий.

Пушкин способствовал созданию вокруг своей лирики и личности ореола таинственности и намеков на затаенную страсть. В частности, он сознательно вызывал слухи о автобиографическом характере поэмы «Бахчисарайский фонтан», что, разумеется, подогревало интерес современников. Однако отношение поэта к литературе имело и другую сторону, резко контрастирующую с «байроническим» стилем жизни – Пушкин остро нуждался в деньгах: жалованье его было ничтожно, отец фактически отказал в материальной помощи. Бытовое положение поэта было трудным и уязвимым: репутация ссыльного, постоянные финансовые затруднения в среде людей обеспеченных и широко тративших деньги, незначительный чин коллежского секретаря и двусмысленность самого положения поэта в обществе, где все определялось чинами. Обстоятельства жизни заставляли Пушкина чувствовать себя профессиональным литератором, что противоречило обычным в то время представлениям о поэте как «ленивце праздном», для которого стихи – не более чем развлечение, и уж, во всяком случае, никак не источник дохода. А между тем, как пишет Ю. Лотман, популярность поэзии Пушкина и быстрый рост читательского спроса на нее, могли приносить хорошие гонорары.

На этом пути было много препятствий: отсутствие в России законов, регулирующих авторское право, удаленность Пушкина от издательств. «Однако основным препятствием было другое, – пишет Ю. Лотман. – В русской литературе господствовало представление о том, что поэзия – подарок богов, а не труд, и получать за нее денежное вознаграждение унизительно для поэта. Тем более несовместимыми казались денежные заботы с позицией романтического изгнанника, которому, согласно поэтическим штампам, приличествовала гордая бедность». Борьба за права литератора была длительной, но Пушкин ее выиграл, заложив основы профессиональной литературы и авторского права в России.

Во время пребывания в Кишиневе Пушкин поддерживал тесные отношения с декабристами. Вообще, обстановка, в которую он попал, была насыщена революционными флюидами. Город находился на перекрестке военных и политических конфликтов, потрясавших в то время Южную Европу (когда в 1821 году вспыхнуло восстание в турецкой Молдавии, Пушкин оказался в самом центре событий). Эти настроения отразились в творчестве поэта. Постоянное общение с В. Ф. Раевским, Орловым (членом декабристского Ордена Русских Рыцарей, ориентированного на тактику решительных действий) сделало Пушкина выразителем наиболее радикальных политических идей декабристского движения 1821–1822 годов. Он объявил себя сторонником идеи тираноубийства, настойчиво обсуждавшейся в конспиративных кругах.

Сведения об обстановке в Кишиневе стали доходить до правительства, а в 1821 году член Коренной управы Союза Благоденствия М. К. Грибовский представил подробный донос с разъяснением характера и задач «Союза Благоденствия». Над Орловым и его окружением стали собираться тучи, началась усиленная слежка; в ответ Орлов предложил план немедленных революционных действий, который был отклонен.

О том насколько Пушкин был вовлечен в поток революционных событий, свидетельствует услуга, которую он оказал декабристскому движению, предупредив В. Ф. Раевского о грозящем ему аресте. Пушкин, как сообщает сам Раевский в мемуарах, услышал, что генерал Сабанеев требовал от Инзова арестовать Раевского, и предупредил декабриста об опасности. Раевский успел сжечь «все, что нашел лишним», хотя к предупреждению отнесся небрежно. После его ареста в руки правительства попал ряд важных бумаг, и можно предположить, что если бы Пушкин не предупредил Раевского, то последствия обыска были бы для декабристов катастрофическими.