Евгений Додолев - Влад Лиsтьев. Поле чудес в стране дураков Страница 56

Листьев никогда не был ровней остальным «совзглядовцам». Братом не был, что бы ни глаголил ныне Саша Любимов по этому поводу. На совести Национального учредительного собрания Кровавой французской революции — один из самых лицемерных и деструктивных документов так называемой современной цивилизации — Декларации прав человека и гражданина (Declaration des Droits de l’Homme et du Citoyen). Спустя примерно двести лет — 16 июля 1971 года — эта противоестественная вещь признана Конституционным судом Франции юридически обязательной бумагой, нарушение установок коей приравнивается к неконституционности.

Забавно, что именно во Франции разворачивались баталии вокруг «дела Романа Полански», которые завершились де-факто (хоть и не де-юре) оправданием обвиняемого в изнасиловании несовершеннолетних. А в Таиланде в том же году и те же числа завертелась история с обвинениями в аналогичных педоподвигах дирижера Михаила Плетнева. Что спровоцировало полемические баталии на тему нервную. О равенстве перед законом. Равенстве, коего нет. Никогда не было. И смею надеяться, не будет. Двуногие — попросту разные и тем самым обеспечивают баланс. Равенство — это когда строевым шагом идут по веревочному мосту. И приходят в никуда.

Liberte, Egalite, Fraternite? Ханжество бесстыдное… Какое Равенство?! Взять хотя бы этот пассаж из сакраментальной декларации: «Закон есть выражение общей воли. Все граждане равны перед ним и поэтому имеют равный доступ ко всем постам, публичным должностям и занятиям сообразно их способностям и без каких-либо иных различий, кроме тех, что обусловлены их добродетелями и способностями». В том и фишка, что способности, равно как и добродетели, у всех разные. Поэтому и пафос Великой революции разбивается вдребезги об это непреодолимое противоречие. Или дальше: «На содержание вооруженной силы и на расходы по управлению необходимы общие взносы; они должны быть равномерно распределены между всеми гражданами сообразно их возможностям». Так равномерно или сообразно возможностям? Ответ знает только ветер перемен.

И нет у человека никакой Свободы, ибо люди — животные социальные, не птицы ни разу, смеющие парить, где хотят, и при выдающихся аэродинамических показателях даже гадить на головы другим пернатым.

Ну а про Братство я скажу: обращение «брат» принято в среде не самой достойной, хотя один мой хороший товарищ и величает так всех симпатичных ему знакомых. Но это уже пережитки постсоветской моды на блатную эстетику. И вообще, после фильмов Алексея Балабанова это четырехбуквие имеет вполне определенную коннотацию. Да и хочет ли кто-то из вас быть равным братом вору, убийце, педофилу? Так что девиз этот — вредный. И может быть полезным только как инструмент манипуляции.

И есть нюанс. В отношении знати. Прилагательное «знатный» — славянского происхождения. И означает «знаменитый». В чем тому же, возвращаясь к нашей теме, ни Полански, ни Плетневу не откажешь.

Спрос с людей иного (не говорю высшего) сорта — всегда отличен. Если бы на месте Михаила Плетнева был простой российский бизнесмен (которые обитают в Таиланде тысячами), ему вряд ли бы удалось покинуть страну до суда. С другой стороны, у него не было бы риска ославиться на весь мир со столь позорными деталями. Ведь про музыканта, подозреваемого в педофилии, знают теперь во всех уголках планеты, где принимается сигнал CNN (по данным «Системы комплексного анализа новостей», созданной «Интерфаксом», «дело

Плетнева» получило более широкий резонанс, чем «шпионская» история с Анной Чапман и «венским» обменом задержанных в США агентов на четверых осужденных за шпионаж).

Воевавший на стороне республиканцев в Испании англичанин Эрик Артур Блэр, известный под псевдонимом Джордж Оруэлл, писал свою горькую притчу «Скотный двор» якобы с Советской России: «Все животные равны, но некоторые равнее». Думаю, писал тот портрет с человеков вообще. Ибо был коммунистом, а следовательно, неистребимым романтиком. Который нутром чуял, что на волне любого протеста поднимаются свиньи. И равняют все под свой плинтус. Считая при этом, что сами они не свиньи лишь потому, что равнее.

И самое существенное, что никакого равенства не существует и де-юре (о де-факто даже речи нет). Кто-то имеет право на мигалки и на право стрелять в голову первому встречному из табельного оружия. А кто-то — лишь право быть раздавленным выехавшим на встречку джипом. И все тяжбы вокруг этого = игры. Как замечала на страницах «Однако» медиаидеолог Марина Леско, мы живем в эпоху утраты смыслов. Пора находить неравных в позитиве, а не в негативе. Потому что, как говаривал товарищ Бисмарк, возможности рождают намерения.

VI.II. Соведущие

Все телевизионщики знают, например, что в кадре белое и красное «секамит», такова просто специфика ТВ-сигнала (SECAM — Sequentiel couleur avec memoire — система аналогового цветного телевидения, используемая в Европе). Красное «плывет», белое «горит». Так вот, Листьев, обретя (вполне, замечу, заслуженно) звание телекумира державы, порой заставлял операторов чуть ли не физически страдать, ведя программу в броском алом безрукавном пуловере поверх белоснежной сорочки.

«Постпутчевый» эфир 23 августа 1991 года Влад провел в белом свитере. Да, собственно, и на первый выпуск Лист явился в белом костюме (справедливости ради замечу, что все же не в «криминально» белоснежном, а в таком, слегка в кремовый отдающим). Впрочем, осторожный совет старших товарищей не злоупотреблять подтяжками как до смешного прямым подражанием в лоб скрипучему очкарику Ларри Кингу, самоуверенный Лист тоже с усмешкой игнорировал. Ну, право, кто из наших зрителей видел Ларри? А в 90-х единственным человеком, к мнению коего Влад прислушивался в сугубо профессиональных вопросах, был Костя Эрнст, уже доказавший (не только своим super-стильным «Матадором»), что про «картинку» он знает больше других. Но Константин Львович, видимо, про подтяжки Листу ничего не сказал.

Поскольку студия по-прежнему состояла из двух основных блоков — условной гостиной (где начинался эфир и велись общие беседы) и условной кухни (на подиуме стоял стол, куда приглашался гость для диалогов с одним из ведущих), то валентность третьего ведущего иногда заполнялась социальнозначимым персонажем, который проводил с хозяевами передачи почти все эфирное время. В одном из выпусков (где «приглашенным ведущим» был Никита Михалков) Листьев «допрашивал» Владимира Ухова, легендарного «дядю Володю», хоста программы «Спокойной ночи, малыши» с 30-летним стажем. После этого эфира на редакционной «летучке» приговорили: Влад — никудышный интервьюер, смеется неестественно, вопросы задает невпопад. Но уже через полгода Лист стал асом ТВ-диалогов. А на пике своей карьеры, как ведущий шоу «Час Пик», был признан эталоном эфирного собеседования. Он умел учиться на собственных ошибках.