Гайра Веселая - Судьба и книги Артема Веселого Страница 56

Следователь Васильева[81] любил стихи. Он давал Павлу бумагу и говорил: „Пиши, но временами кричи, будто я тебя бью“. Но вскоре следователя сменили на очень жестокого, тот Павла избивал.

Ивана Катаева[82] кто-то видел умирающим на этапе от тифа.

Об Артеме мне рассказал Жидков.

На Лубянке в камере, где было 12–15 человек, сидели три писателя: Артем, Георгий Никифоров и Жидков.

Никифорову выбили зубы, но, возвращаясь с допросов, он говорил: „Я ничего не подпишу, мне не в чем сознаваться“.

Артема избивали, с каждого допроса он возвращался все более измученным и ослабевшим. Ему что-то сделали с руками […] На последний допрос его унесли на носилках. Перед уходом он сказал: „Прощайте, я больше не вернусь“. Видимо, он погиб на Лубянке».

Вчера получила письмо:

28 ноября 1979 г.

«[…] Проводив Вас, я крепко задумалась, правильно ли поступила, рассказав Вам то, что Вы услышали. И пришла к такому выводу: не сказать я не имела никакого морального права. Очевидно, Вы были обречены выслушать, а я тоже была обречена — сказать. И ничего иного тут не придумаешь. Ведь Артем хранится в моей памяти среди самых дорогих, самых ярких и незабываемых друзей.

Простите меня.

Ваша Н. Чертова».

В конце 80-х — начале 90-х годов, когда КГБ частично рассекретило свои архивы, стали появляться прежде засекреченные материалы. В одном из томов «Журнала регистрации заключенных Лубянской тюрьмы» обнаружилась запись об Артеме Веселом.

Он находился на Лубянке дважды — с 1 ноября по 27 декабря 1937 года и с 12 января по 7 апреля 1938 года, после чего из Внутренней тюрьмы его увезли в Лефортово 6.

8 апреля 1938 года Артем Веселый был расстрелян.

II

«ПО ВНОВЬ ОТКРЫВШИМСЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ»

В Справочной НКВД на Кузнецком мосту, куда бабушка постоянно обращалась со дня ареста отца, наконец, весной 1938 года, сообщили: «10 лет без права переписки».

В послевоенные годы вместо бабушки и мамы к окошку Справочной ходили мы и слышали одно и то же: «Жив, работает. Приговор — десять лет без права переписки». Повторяли это, и когда эти 10 лет истекли.

В 48-м году умерла бабушка, арестовали маму, на следующий год посадили и сослали нас. В тюрьмах, на этапах и в ссылке мы расспрашивали людей, сидевших с 30-х годов, никто в заключении не встречал Артема Веселого…

В 1955 году (мы к тому времени по амнистии вернулись в Москву) появилась возможность хлопотать о реабилитации репрессированных.

Сотрудник Прокуратуры порекомендовал получить ходатайства хотя бы двух писателей, знавших отца.

«Ходатайство в Прокуратуру СССР

Михаила Аркадьевича Светлова.[83]

Я хорошо знал и очень любил удивительно талантливого советского писателя Артема Веселого.

Убежден в том, что он никогда не переставал быть советским патриотом.

18 февраля 1955 г.»

Охотно, что называется с дорогой душой, откликнулся и старый поэт Сергей Митрофанович Городецкий[84]:

«В былые годы я знавал писателя Артема Веселого (Николай Иванович Кочкуров), и у меня сохранилось впечатление о нем, как отличном знатоке русской народной речи, талантливом, честном, любящем свою Родину человеке.

Поэтому я обращаюсь с ходатайством об ускорении по мере возможности рассмотрения дела Артема Веселого.

1 марта 1955 г.»

Через год отец был реабилитирован.

По почте прислали «Справку», датированную 14 марта 1956 года.

«Дело по обвинению КОЧКУРОВА Николая Ивановича /Артем Веселый/ пересмотрено Военной Коллегией Верховного Суда СССР 7 марта 1956 года. Приговор Военной Коллегии от 8 апреля 1938 года в отношении КОЧКУРОВА Николая Ивановича /Артем Веселый/ по вновь открывшимся обстоятельствам отменен и дело за отсутствием состава преступления прекращено».

Справка не давала ответа на вопросы: жив ли отец, и что за вновь открывшиеся обстоятельства.

Нас не покидала надежда, что отец жив. В тюрьмах и в ссылке мы слышали: случалось, что человек сверх приговора получал так называемый «лагерный срок». Мы еще не знали, что «10 лет без права переписки» означало расстрел.

В Военной Коллегии Верховного суда нам сообщили, что Артем Веселый реабилитирован посмертно, он умер в 1939 году от воспаления легких.

Впоследствии станет известно, что по специальному постановлению (приказ НКВД СССР № 00515.1939) родственникам расстрелянных устно сообщали: «10 лет без права переписки». Обман продолжался долго: в 1955 году Указом КГБ предписывалось родственникам расстрелянных устно сообщать дату смерти в пределах 1938–1943 гг., а причину смерти указывать произвольно 1.

В ЗАГСе нам выдали «Свидетельство о смерти»: «умер 2 декабря 1939 года».

— Эта дата зафиксирована в энциклопедиях и статьях об Артеме Веселом.

В графах место и причина смерти — прочерк.

Что касается «вновь открывшихся обстоятельств» значение этих слов открылось лишь через много лет.

В РГАСПМ (Российский государственный архив социально-политической истории, бывший ИМЭЛС) хранится реабилитационное дело Артема Веселого 2.

Документ, датированный 30 января 1956 года[85]:

«Военный прокурор отдела Главной военной прокуратуры майор юстиции ОЖЕГОВ, рассмотрев архивно-следственное дело № 962069 по обвинению КОЧКУРОВА Н. И /Артема Веселого/, жалобу его дочери ВЕСЕЛОЙ Г. А., и материалы проверки

УСТАНОВИЛ:

[…] КОЧКУРОВ Николай Иванович признан виновным в том, что, будучи кадровым троцкистом, с 1935 г. являлся участником антисоветской террористической и диверсионной организации и принимал участие в подготовке террористических актов в отношении руководства ВКП/б/ и Советской власти. […]

В суд по делу КОЧКУРОВА никто не вызывался. […]

Главной Военной прокуратурой по делу КОЧКУРОВА произведена проверка в порядке ст. ст. 373–377 УПК РСФСР, в процессе которой установлено следующее:

В суде КОЧКУРОВ виновным себя признал, но ввиду краткости протокола судебного заседания из него не видно, какие он давал показания в суде. […]

По заключению заместителя Председателя комиссии по критике [Союза писателей СССР] ДОРОФЕЕВА в романе КОЧКУРОВА „Россия, кровью умытая“, а также и в других его произведениях, политических ошибок не содержится, и в них правильно отражены исторические события.