Василий Балакин - Фридрих Барбаросса Страница 58

Однако не прошло и месяца, как эта тайна раскрылась. Кремонская лига не собиралась ограничиваться только четырьмя городами-учредителями. Еще в марте 1167 года ее представители встретились с делегацией миланцев, которые после поражения 1162 года все еще жили в четырех разных деревнях. После переговоров и предоставления взаимных гарантий Милан стал членом Лиги. Уже в конце апреля миланцам с помощью новых союзников удалось вернуться в свой разрушенный город. Императорский наместник в Ломбардии граф Генрих фон Диц не имел возможности пресечь эти самоуправные действия. Возвратившись домой, миланцы принялись тут же отстраивать свой город, и прежде всего возводить новые оборонительные сооружения.

Определенную угрозу для Лиги представлял преданный императору город Лоди, с помощью которого Барбаросса мог снова подчинить себе всю Ломбардию. Города-союзники попытались сначала путем переговоров переманить Лоди на свою сторону, но после того как три попытки разбились о нерушимую верность жителей города императору, члены Лиги начали военные действия и в середине мая 1167 года приступили к осаде. Наместник императора был слишком слаб, чтобы воспрепятствовать этому. После десяти дней кровопролитных боев, ввиду угроз перебить всех жителей города, Лоди капитулировал. Теперь победители сменили гнев на милость и постарались вовлечь Лоди в свой союз, пообещав его купцам выгодные условия торговли, а также обязавшись укрепить город стеной и в случае угрозы немедленно присылать ему на помощь вооруженные отряды. На этих условиях Лоди вошел в Кремонскую лигу, подписав сроком на сто лет договор, содержавший многие другие выгодные для его жителей положения.

Вскоре в Лигу вступила и Пьяченца. Лига становилась серьезной военно-политической силой, с тыла угрожавшей императору, выступившему в поход против Рима и Сицилии. Известие о возвращении миланцев на родину и об отпадении прежде верных ему городов огорчило и разозлило Барбароссу, но он продолжал свой марш на юг. Ломбардия словно застыла в ожидании. Император нигде не встречал сопротивления, однако чувствовалось, что первая же его неудача послужит сигналом к восстанию. В начале мая войско прибыло к Анконе. Взять штурмом хорошо укрепленный город было невозможно, и Барбаросса решил попробовать добиться капитуляции путем переговоров. В противном случае предстояла длительная осада с неясным, а скорее всего неблагоприятным для немцев исходом, поскольку без флота нельзя было блокировать город с моря. Переговоры ни к чему не привели, зато уже после трехнедельной осады удалось овладеть Анконой, вырвав ее из рук императора Мануила.

Тем временем Райнальд и Кристиан спешили к Риму, дабы не оказаться там позднее императора. Впереди шел Райнальд со своими отрядами. В конце мая он остановился лагерем в непосредственной близости от Вечного города, в Тускулуме (современный Фраскати). Благодаря усилиям папы в Риме были возведены мощные оборонительные сооружения, не позволявшие немцам надеяться на легкую победу. К тому же Александр старался подбодрить римлян, призывая их оказать упорное сопротивление противнику. И те, заняв оборону на городских стенах, потешались над архиепископом Райнальдом, выступавшим на сей раз в роли полководца: «С вашим императором хорошо иметь дело: он прислал к нам попа служить мессу!» О взятии города одной атакой, на что, возможно, рассчитывал Райнальд, нечего было и думать. Более того, положение его оказалось критическим, поскольку превосходство римлян было подавляющим. Потому Райнальд решил дожидаться в укрепленном Тускулуме прибытия Кристиана.

Римляне решили воспользоваться подвернувшимся случаем и выступили из города, чтобы захватить Райнальда. Он был бы обречен, если бы на выручку к нему не пришел Кристиан. Войско римлян, численность которого будто бы достигала тридцати тысяч человек, уже приступило к штурму Тускулума, когда клубы поднятой пыли оповестили о долгожданном прибытии архиепископа Майнцского. Впрочем, его войско было так измучено дальним переходом и летней жарой, что едва было в силах занять оборону. Римляне сразу увидели собственное преимущество. Они отошли от стен Тускулума и обрушили всю мощь своей атаки на только что подошедшего противника, одним ударом прорвав его в спешке построенные ряды. Дело могло бы кончиться полным разгромом немцев, если бы не мужество Райнальда, рискнувшего в этот критический момент, как не раз случалось в его жизни, все поставить на карту.

Со знаменем в левой руке и мечом в правой он возглавил отряд своих рыцарей, с громким боевым кличем с тыла обрушившихся на римлян. Воинство Кристиана воспрянуло духом, и произошло невероятное: несколько сот немецких рыцарей и около тысячи брабандзонов под предводительством двух архиепископов обратили в бегство римлян, численно превосходивших их раз в двадцать. В упоении счастьем от одержанной победы Райнальд написал в Кельн, свою архиепископскую резиденцию: «Все палатки римлян, оружие, латы, одежда, лошади, ослы и золото достались нам в качестве боевого трофея. Все это мы подарили наемникам и слугам. Нам, рыцарям, довольно чести и славы!»

Эта беспримерная победа императорского войска вселила панический ужас в римлян и их папу. Никто не сомневался, что подобное могло свершиться только по воле Всевышнего. Со страхом Александр ждал прибытия самого императора и втайне уже готовился к бегству.

Весть об этой победе, послужившая для Барбароссы утешением после отпадения ломбардских городов, пришла к нему, когда только что мирно капитулировала Анкона. Он немедля поспешил в Рим, однако из-за непредвиденных задержек в пути прибыл туда лишь, 24 июля. Теперь рыцарей уже невозможно было удержать. Они устремились на штурм города, сминая папскую оборону. Непостоянное настроение римлян, привыкших быть на стороне победителя, опять переменилось. Многие из них уже стояли за императора и потому сами открыли ворота. Наиболее верные сторонники папы вместе с ним укрылись в соборе Святого Петра, откуда их пришлось выкуривать огнем. Говорили, что сам император отдал распоряжение о поджоге. Пламя пожара пожирало драгоценное убранство храма и уже приближалось к святыне христианства, могиле апостола Петра, когда сдались те, кто до последней минуты сохранял преданность Александру. Перемазанные сажей победители принялись тушить пожар. За этим занятием, в суете и дыму, они забыли про папу, который ночью, переодевшись простым монахом, в лодке спустился вниз по Тибру, а затем бежал в Террачину, всего лишь за несколько часов до того, как прибывшие из Пизы галеры перекрыли и этот путь к бегству.

На следующий день Барбаросса праздновал в опустошенном соборе Святого Петра победу. Была проведена торжественная интронизация папы Пасхалия III, который затем возложил на голову императора золотой обруч в знак патрициата над римской церковью и рукоположил 15 архиепископов и епископов. Спустя два дня, 1 августа, папа повторил обряд императорской коронации. Дабы показать собственное смирение пред Богом, Барбаросса велел Пасхалию III, своему новому папе, избранному в пику ненавистному Александру III, возложить на голову себе, а затем и императрице Беатрикс корону римского императора, которую двенадцать лет назад уже получил из рук Адриана IV. Христианский мир должен был узнать, что единство Святой Церкви восстановлено, а император Фридрих I является повелителем милостью Божией. Этот торжественный день Барбаросса использовал и для того, чтобы еще раз вознаградить заслуги архиепископа Кельнского Райнальда перед Империей. Дарственной грамотой были сделаны щедрые пожалования возглавляемой им епархии «в качестве вознаграждения за долгую беспорочную службу и особенно за победу, которую он недавно со своими кельнскими рыцарями одержал над Римом и тем преумножил славу Империи».