Микаэл Налбандян - Карен Арамович Симонян Страница 59

Будут товарищи рядом с тобою в битве кровавой, в дыму и огне. Только лишь раз человек умирает, а потому — умереть не страшись. Родина будет гордиться тобою, если умрешь за свободу и жизнь. Бог в тебя веру вселит и надежду, силу и смелость — народ твой родной. Пусть не могу я быть рядом с тобою, сердце мое будет всюду с тобой. Лучше погибнуть, чем быть побежденным! Смело сражайся, иди лишь вперед. Пусть австрияки сказать не посмеют, что итальянцы — трусливый народ! — Так говорила любимому брату девушка — очи сверкали огнем, знамя из шелка ему протянула — символ отчизны был вышит на нем. Юноша взял драгоценный подарок, меч и ружье — и взлетел на коня: — Ты не напрасно его вышивала и не напрасно ты веришь в меня. Я ухожу. Уношу я с собою взгляд твой горящий и веру твою. Будет со знаменем вдвое сильнее армия наша в суровом бою. Знамя омыто твоими слезами в трудный и скорбный для родины час, и потому это гордое знамя будет бесценно и свято для нас. Если погибну, не плачь, не печалься — так предначертано, значит, судьбой. Но уж поверь мне, что в смертное царство много врагов заберу я с собой! И поскакал он знакомой дорогой в  гущу сраженья, где порох и мгла — чтобы Италия стала свободной, гордой и вольной, как раньше была. …Сердце мое разорваться готово, видя такую большую любовь к родине бедной, к земле угнетенной, где проливаются слезы и кровь. Если б такие высокие чувства не угасали и в нашей душе! Где же армянские нежные жены? Где же их мужество?.. Где, Егише [28] ?.. Я умолкаю. К глазам подступают слезы… Но сердцу от них лишь больней. Нет, не несчастна Италия — счастлива, если отважны и женщины в ней!

Волею обстоятельств это написанное в Зодене стихотворение было опубликовано лишь через два года, но очень скоро оно стало одной из самых любимых песен армян, еще более прославив автора, имя которого стало известно в самых далеких армянских колониях.

Поистине настоящие песни имеют ту же судьбу, что и истинно великие личности.

В них воплощается дух времени.

Но где бы ни был Микаэл, куда бы ни направлялся, его не покидало чувство тревоги и ожидания- Ни заграничные впечатления, ни восторг и воодушевление, ни моменты душевного подъема или упадка не могли заглушить это тайное, глубинное, изматывающее чувство тревоги. Удалось ли его друзьям отстоять «Юсисапайл»? Вернется ли он на родину, или судьба обрекла его на вечное скитание на чужбине?

Эти тревоги были понятными и естественными. За три месяца путешествия он словно созрел, стал будто другим человеком, в то же время по-прежнему оставаясь все тем же Микаэлом Налбандяном.

Перед Микаэлом открылось поприще новой деятельности, а дальше уже вполне реально виделись ему гори-вонты национальной независимости, единства и свободы.

«Я начал свободно дышать», — написал граф.

И в то же время это новое поприще борьбы и деятельности казалось тридцатилетнему Микаэлу неохватной и необозримой. И это также свидетельствует о зрелости.

Оглядываясь на пройденный им путь, Микаэл теперь с тоской думал о так быстро промчавшихся годах.

Знал ли он, что ему оставалось жить считанные годы?..

«Я старею, — написал он, когда в его черной шевелюре появились первые седые волосы. — Растратил жизнь… наивно считая всех вокруг такими же, как я…»

Да, былая юношеская