Шарль Голль - Военные мемуары - Призыв 1940-1942 Страница 59

В связи с этой последней проблемой я встретился в марте с австралийским премьер-министром Мензисом во время его поездки в Лондон, и мы урегулировали с этим весьма рассудительным человеком вопрос по существу. После чего губернатор Сото вел переговоры с австралийцами и от моего имени заключил вполне конкретное соглашение, приняв все меры предосторожности против возможного посягательства на суверенитет Франции.

Вскоре мы узнали, что Таиланд начал военные операции в долине реки Меконг, и несмотря на серьезное поражение на суше и на море, ему все-таки удалось получить территории, которых он добивался, благодаря грубому японскому давлению в Сайгоне и Виши, именуемому "посредничеством". Позже Япония взяла контроль над Индокитаем в свои руки. Ни одна держава, имеющая интересы в бассейне Тихого океана, не выступила против этого и даже не заявила протеста. С этого момента стало ясно, что вступление Японии в мировую войну лишь вопрос времени.

По мере того как необходимость совместных действий становилась все яснее, отношения между французами и англичанами делались все более тесными. Со временем мы, впрочем, ближе узнали друг друга. Я считаю своим долгом сказать, что руководители Англии полностью завоевали мое уважение, и мне казалось, что со своей стороны они испытывали ко мне подобное же чувство. Прежде всего король, который являлся для всех примером и был в курсе всех дел, королева и все члены королевской семьи при каждой представившейся возможности стремились показать мне свое расположение.

Среди министров официальные и неофициальные отношения у меня установились прежде всего, конечно, с Черчиллем. В тот период во время деловых встреч и дружеских бесед мне нередко приходилось видеться с Иденом, сэром Джоном Андерсоном, Эмери, сэром Эдвардом Григгом, Александером, сэром Арчибальдом Синклером, лордом Ллойдом, лордом Крэнборном, лордом Хенки, сэром Стаффордом Криппсом, Эттли{147}, Дафф Купером, Далтоном, Бевином, Моррисоном, Бивеном, Батлером, Бренден-Брэкеном. Я очень часто встречался с высокопоставленными гражданскими и военными деятелями: сэром Робертом Ванситтартом, сэром Александром Кадоганом, Стрэнгом, Мортоном, генералом сэром Джоном Диллом, генералом Исмеем, адмиралом сэром Дадли Паундом, маршалом авиации Порталом. Но будь то члены правительства, видные военачальники, высокопоставленные чиновники или известные парламентарии, журналисты, экономисты и т. п., все они с такой лояльностью и так твердо защищали английские интересы, что это вызывало чувства изумления и уважения.

Конечно, эти люди отнюдь не были лишены критицизма и даже фантазии. Сколько раз сам я мог оценить юмор, с каким, несмотря на переутомление, они обсуждали людей и события в тот тяжелый период, когда набежавшая волна войны швыряла нас, как прибрежную гальку! Но всех их объединяла общность цели и преданность каждого общественному долгу. Все это говорило о сплоченности руководящих деятелей страны, часто вызывавшей у меня зависть и восхищение.

Но мне и на себе самом приходилось чувствовать эту сплоченность. И как трудно было сопротивляться британской машине, когда ее пускали в ход, чтобы что-либо навязать! Только убедившись на собственном опыте, можно представить себе, какую целеустремленность, какое разнообразие приемов, какую настойчивость, сначала любезную, затем требовательную и, наконец, угрожающую, могли проявить англичане для достижения поставленной цели.

Начиналось это с намеков, брошенных то здесь, то там и поражавших своей согласованностью, чтобы постепенно подготовить нас. Это заставляло нас настораживаться. Затем во время одной из обычных бесед какое-либо ответственное лицо неожиданно обращалось с просьбой или выдвигало требование англичан. Если мы не соглашались идти по предложенному пути - а должен сказать, что это бывало часто, - то пускалась в ход "машина давления". Все, кто нас окружал, независимо от ранга и положения, пытались на нас воздействовать. Во время официальных и неофициальных бесед в самых различных сферах нас в зависимости от обстоятельств заверяли в дружбе, выражали чувства симпатии или опасения. Оказывала свое воздействие и пресса, которая умело освещала существо разногласия и создавала вокруг нас атмосферу нетерпимости и порицания. Люди, с которыми мы находились в личном контакте, словно сговорившись, старались убедить нас. Отовсюду на нас обрушивались упреки, сетования, обещания и негодование.

Нашим английским партнерам помогала в этом присущая французам склонность уступать иностранцам и не ладить между собою. Для тех из нас, кто по долгу службы так или иначе соприкасался с вопросами внешней политики, идти на уступки вошло в привычку и чуть ли не стало руководящим принципом. Долгая жизнь в условиях неустойчивого режима приучила многих считать, что Франция никогда не говорит: "Нет!" Вот почему всякий раз, когда я оказывал сопротивление английским требованиям, я видел, что это вызывало даже среди моего окружения удивление, беспокойство и тревогу. Я слышал закулисный шепот и читал во взглядах вопрос: "Куда же он намеревается идти?" Как будто не соглашаться с чем-нибудь является чем-то сверхъестественным. Что же касается той части французской эмиграции, которая не поддерживала нас, то эти эмигранты почти автоматически выступали против нас. Многие представители этого политического направления, которое с самого своего зарождения считало, что Франция всегда не права, когда она занимает твердую позицию, осуждали де Голля за его, как они выражались, диктаторскую непоколебимость, противоречащую духу самопожертвования, свойственного, по их мнению, духу республики!

После того как до конца были использованы все формы давления, внезапно наступало затишье. Англичане создавали вокруг нас некую пустоту. Прекращались беседы и переписка; ни визитов, ни приемов. Вопросы оставались неразрешенными. Прекращались телефонные звонки. Англичане, с которыми нам все же случалось встречаться, были мрачны и непроницаемы. Нас не замечали, будто бы наше сотрудничество и наша жизнь окончились. В самом сердце Англии, которая была тверда и непоколебима, нас окутывал леденящий холод.

И вот наступала решительная атака. Неожиданно созывалось торжественное англо-французское совещание. В ход пускались все средства, приводились все аргументы, высказывались все упреки, звучали все мелодии. Хотя и не все высокопоставленные лица в Англии в одинаковой степени владели сценическим мастерством, каждый из них великолепно играл свою роль. В течение долгих часов патетические сцены сменялись тревожными. В том случае, если мы не уступали, предлагалось закрыть совещание.