Огарок во тьме. Моя жизнь в науке - Докинз Ричард Страница 6

Но есть и аспекты, где экзаменатор может и должен проявить инициативу, чтобы не дать свершиться несправедливости. Насколько вы уверены, например, что порядок чтения студенческих работ неважен? Не устанете ли вы, читая одну за другой? Не сдвинется ли от этого планка оценки, будь то вверх или вниз? Пусть вы не устаете физически, но не становится ли скучнее от неизбежной предсказуемости, когда в голову один за другим валятся ответы на тот же популярный вопрос? Не дает ли это несправедливого преимущества студентам, выбравшим непопулярные вопросы? И так ли несправедливо это преимущество? Не дает ли “эффект усталости или скуки” несправедливого преимущества работам, которые вы прочитали первыми? Или последними? Я старался предотвратить “воздействие порядка”, пользуясь элементарными принципами, которые все биологи изучают для планирования экспериментов. Не читайте все три эссе одного студента, затем все три другого и так далее. Читайте лучше у каждого первое, потом у каждого второе, потом у каждого третье. И в каждом из трех проходов по работам лучше читать их в случайном порядке, а не каждый раз в одинаковом.

Опять же, не восхищает ли вас изящный почерк и не настраивают ли против себя неряшливые каракули: ведь эти достоинства и недостатки не имеют ничего общего с научным знанием – или имеют? Нам с Мэриан, моей первой женой, обоим довелось побыть экзаменаторами на зоологической кафедре Оксфорда, и в порядке эксперимента мы читали студенческие работы друг другу вслух. Это должно было в некоторой степени избавить от “эффекта почерка” и давало дополнительные преимущества. Дочитав работу, не говоря друг другу ни слова, мы одновременно, на счет “три” (чтобы не повлиять друг на друга), выкликали оценку, которую поставили бы за эту работу. И нас обоих обнадеживала высокая согласованность независимых оценок. В любом случае, все оксфордские работы оценивают двое независимых преподавателей – хорошая мера предосторожности от некоторых видов несправедливости. Еще в нынешние времена имена студентов скрыты и работы обозначены только числовым шифром (в мои экзаменаторские времена такого не было). Это защищает от личных пристрастий и предубеждений, что немаловажно на маленькой кафедре вроде зоологической, где преподаватели лично знакомы с большинством студентов.

Мне случалось беспокоиться об эффекте порядка и в принятии других решений, например, когда я заседал в комитетах, выбиравших новых преподавателей и сотрудников или присуждавших награды и премии. Лондонское королевское общество присуждает ежегодную премию Майкла Фарадея за успехи в популяризации науки для широкой аудитории. Я получил ее в 1990 году, а позже вошел в состав комитета по выбору лауреатов. Членство в комитете устроено на основе ротации, и в последние три года из своих пяти я был председателем. В первые два года, когда председателем был мой предшественник, меня беспокоили порядковые эффекты. На каждого кандидата у нас было досье, состоявшее из резюме и рекомендательных писем. Перед собранием все добросовестно прочитывали эти досье. Пока все выглядит неплохо. Но, собравшись, мы обсуждали всех в некоем порядке – возможно, в алфавитном, что еще хуже, но речь сейчас не о том. Каким бы ни был порядковый принцип, его влияния не избежать. Было явно заметно, что первые несколько досье обсуждали подолгу, но шли часы, и длина обсуждений убывала. Это было особенно досадно потому, что в начале мы могли потратить массу времени, обстоятельно обсуждая кандидата, у которого, как выяснялось, не было никаких шансов и поддержки ни от кого из членов комитета.

Когда я стал председателем, я внес в систему изменения, которые рекомендую для всех подобных комитетов, поэтому опишу их здесь подробно. До того, как комитет (в котором все прочитали досье до собрания) начинал какие-либо обсуждения, каждый из нас тайно записывал на листке бумаги имена трех кандидатов, которых хотел обсудить в первую очередь, и баллы: три балла ведущему кандидату, два – следующему, один – третьему. Затем я собирал листки, суммировал баллы и объявлял общий рейтинг. Я четко оговаривал членам комитета, что мы не голосуем за кандидатов на премию, но голосуем только для того, чтобы определить порядок обсуждения кандидатов. Затем мы, как положено, подробно обсуждали досье кандидатов, но делали это не в алфавитном порядке, не в обратном алфавитном (к которому иногда прибегают в тщетных попытках противостоять известному преимуществу букв “А” и “Д” над “Р” и “Т”) и не в случайном, а в порядке, определенном предварительным тайным голосованием. Закончив обсуждения, мы переходили к завершающему тайному голосованию для выбора победителя. Победить мог тот же кандидат, что возглавлял предварительное голосование о порядке, а мог и кто-то другой: за целый день обсуждений люди могли передумать. Но по старой системе львиная доля времени обсуждений растрачивалась на кандидатов, у которых все равно не было никаких шансов. Новая система означала, что у нас было время подробнее обсудить тех, у кого были хоть какие-то сторонники, и обсудить их в справедливом порядке.

Заместитель смотрителя

Заседать в комитетах, выбирающих новых преподавателей и научных сотрудников, было лишь одной из моих серьезных обязанностей в Оксфорде. Имелись и другие обязанности – финансовые, наставнические, попечительские. Членство в советах колледжей Оксфорда и Кембриджа означает, в сущности, участие в руководстве крупной благотворительной организацией, и если она относительно богата – как Новый колледж, – то этому руководству требуется принимать решения о выплате или вложении довольно значительных сумм. К тому же члены совета колледжа несут коллективную ответственность за благополучие студентов и дисциплину, за содержание часовни и других значимых средневековых зданий, и многое другое. Для всех основных дел мы избирали из своего числа должностных лиц. Меня, к счастью, никогда никуда не избирали (и правильно – я бы безнадежно провалил задание). Но есть должность, которой не избежать ни одному члену совета Нового колледжа: заместитель смотрителя. Другие колледжи Оксбриджа могут выбирать вице-смотрителем (вице-директором, вице-деканом, вице-проректором и т. п., в зависимости от обескураживающе разнообразных названий, которыми оксфордские колледжи зовут своих начальников) уважаемого коллегу, которому оказывают честь выступать представителем главы колледжа. Но не таковы порядки в Новом колледже. Заместителя смотрителя мы не выбираем: это ярмо длительностью в год неумолимо настигает каждого в списке членов совета колледжа, и уважения к нему не прилагается. Каждый год, пока в 1989-м черная метка не пала на меня, я подсчитывал годы до ее пришествия. Я всегда брал максимальное значение – но каждый раз, когда кто-то из коллег в списке передо мной умирал или (что случалось довольно часто) покидал колледж, чтобы занять профессорский пост где-то еще, – счет зловеще укорачивался на год. “Зловеще”, потому что своей очереди я ожидал с ужасом.

Тягость обязанностей заместителя смотрителя оправдывается их краткостью: всего лишь год вашей жизни. В роли заместителя смотрителя я должен был посещать все заседания комитетов (а значит – и всех подкомитетов, и всех избирающих и назначающих комитетов), а также все общие заседания колледжа, где должен был вести протокол. Как оказалось, вести протоколы мне вполне нравилось – ими я старался позабавить коллег (тех, кто читал протоколы, – то есть вовсе не всех, как мы иногда выясняли во время следующего заседания). Заместитель смотрителя должен возглавлять заседания колледжа, когда смотритель не может на них присутствовать или когда смотрителю не положено участвовать в обсуждении, касающемся его лично. Ответственность становится особенно весомой, когда колледж выбирает нового смотрителя: действующий заместитель должен руководить всей процедурой голосования. К счастью, при мне такого не случилось. Во всех четырех выборах смотрителя, в которых мне приходилось участвовать, действующий заместитель либо уже был достаточно компетентен, либо сумел оказаться на высоте. Однажды, путем некоторого искусного лавирования, вышло так, что год службы члена совета колледжа, известного своим неустойчивым характером, граничащим с мизантропией, был отложен в пользу уважаемого и надежного человека. Кстати сказать, о моей неумелости в политических делах можно судить даже по тому, что в трех из четырех выборов я голосовал за того, кто занял второе место.