Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V Страница 64

— Как вы сказали? Настоящий дикарь? — гремит мне зычный голос… — Первый дикарь Африки! Го-го-го!

И долго еще грохочут раскаты буйного смеха под первыми нежными звездами в смиренной тишине угасшего дня.

Тихо.

Оглядываюсь — никого, только Тэллюа да я.

— Пойдем ко мне, Большой Господин.

— Сейчас?

— Ночь — служанка любви.

— Послушай, Тэллюа, не ты ли сейчас здесь сидела у тела Лионеля, прикрыв лицо полой халата?

— Я! — с наивным довольством подтверждает девушка. И добавляет деловито: — Так надо: здесь я молилась по нашему закону, а похороны сделает толстый начальник по вашему. Всё по правилам. Душа красивого офицера довольна. Только не говори о нём.

— Почему? Разве ты не любишь Лионеля?

Тэллюа озадачена. В синеве ночи я вижу перед собой ее чистые правдивые глаза.

— Люблю? Его? Но ведь он умер, — говорит она в недоумении.

Девушка грациозно нагибается и подносит к моему лицу узенькую ладонь, в которой видна горсточка дорожной пыли.

— Вот цветок пустыни. Разве можно любить землю? — легким движением она бросает в воздух еще теплый прах. — Его нет. Мы здесь. Хорошо! Смотри, вот наша ночь!

Звезды как фонари на куполе нашей спальни. Черным бархатным занавесом сомкнулись вокруг горы. Воздух прохладен, но от земли веет теплота, словно от приготовленного на ночь желанного ложа. Париж, друзья, заученные с детства правила — все кажется маленьким и ненужным. Бессильно рушатся внутри меня обычно такие прочные преграды и запоры. Цепкие пальчики берут меня за мундир на груди.

— Постой, Тэллюа, а где сейчас граф де Рюга?

— Ты боишься его, Большой Господин? Ай-ай-ай. Не бойся! Он в своей палатке складывает рубахи и штаны, завтра уезжает. Пойдем!

— Постой, еще одно дело: нужно сообщить моим слугам, что я буду у тебя.

— Зачем? Разве ты не желаешь нашей ночи? — все догадки и подозрения мгновенно и бесследно тонут в бурно клокочущем желании.

Часто — увы! — очень часто обольстительный призрак Невозможного влечет нас в жизни от одной иллюзии к другой. Что делать! В нашей силе кроется слабость… И тонкая фигурка Тэллюа неудержимо повлекла меня вперед, в синюю тайну африканской ночи…

Глава 10. Над Хоггаром всходит луна

Подъем окончен. Вот площадка и шелковый шатер.

Здесь небо как будто ближе… Как ярко горят звезды! Ни один звук не доносится сюда из сонного становища…

Темная фигурка скользит в шатер, одну секунду стою, улыбаясь небу. Потом поворачиваюсь, откидываю полу шатра и быстро вхожу внутрь.

Свет фонарей слепит. Я щурюсь и прикрываю глаза рукой. Радость жизни кипит в груди… Порывисто бросаюсь вперед, раскрываю счастливые объятия.

Передо мной, скрестив на груди тощие руки, стоит Дерюга. Пораженный, я оглядываюсь. Тэллюа уже взобралась на диван, поджав ноги, и с любопытством на нас поглядывает.

— Прошу прощения, у меня нет желания обниматься с вами, — насмешливо и торжествующе цедит Лаврентий. Он дрожит от волнения и едва владеет собой.

Я готов провалиться сквозь землю и принимаю необычайно высокомерный вид.

— Итак, у вас завтра дела… Недостает только двух проводников герра Балли, чтобы отправиться к месту последнего привала… Это мы уже слышали…

Он смотрит на меня с неописуемой злобой… бешенство ему мешает говорить.

— Ну, а вверх по тропинке, ведущей к пещере с сокровищами, вы не хотели прогуляться? Чтобы сфотографировать три сундука, доверху набитых золотом?

Я стою внешне спокойно, но мысли несутся вперед. Его кобура открыта, и правая рука лежит на рукояти пистолета. Что делать? Он не даст времени, чтобы сунуть руку в карман, снять предохранитель и прицелиться… Первый выстрел его… С такого расстояния… Что делать?!

— Я устроил это свидание, — задыхаясь, продолжает Дерюга, — чтобы вам сообщить: ваш выезд к пещере состоится, но не так, как вы хотели: на рассвете мы выезжаем вдвоем.

От волнения его дрожащие губы пересохли, он глотает, и я невольно замечаю кадык, противно торчащий на длинной и тонкой шее. Он движется при каждом глотке… Мои руки напрягаются… и сами собой начинают медленно подниматься.

Не спуская глаз с ненавистной глотки, я делаю шаг вперед… В то же мгновение сзади слышу шорох… Цепкие смуглые, точно обугленные, руки хватают меня сзади.

Борьба длилась недолго. Слуги обвивались вокруг моих ног, висли на руках, впивались в горло… Минут через десять они выволокли меня на площадку с кляпом во рту и крепко скрученными руками и ногами. Надели на шею аркан и конец веревки закрепили на узде Антара. Белый скакун, вздрагивая и перебирая ногами, стал надо мной как бдительный страж.

Первые минуты я задыхался. Кляп во рту, укрепленный обвязанным вокруг головы платком, мешал дышать. Потом стали болеть связанные ноги, я стоял на коленях и чувствовал под ними каждый камешек. Минут через пять терпение истощилось, нестерпимо захотелось сесть на песок и поудобнее устроить скрученные конечности.

Едва я пошевелился, как Антар вздрогнул и заржал. Из заднего шатра выбежал слуга с мечом; потом появился Дерюга. Они осмотрели узлы и поправили кляп. Все было в порядке: мой плен начинал казаться безнадежным.

— Укладывайте вещи! — приказал Дерюга. — Поклажу для Антара готовьте в первую очередь. Как я объяснял, помнишь? Пошел!

Когда мы остались одни, Дерюга закурил и присел на землю рядом со мной. Некоторое время он молча курил, как тогда в шатре, нервно и с надрывом, каждым движением выдавая охватившее его отчаяние. Потом повернулся ко мне.

— Я понимаю ваши чувства, ван Эгмонт, но, поверьте, иного выхода у меня нет. Таковы обстоятельства. Хотя это и звучит странно, но я хочу по-дружески поговорить с вами.

Пауза.

Языком я пробую выдавить изо рта кляп, чтобы сказать ему пару крепких слов, но проклятая тряпка не двигается, ее не пускает повязанный через лицо платок.

— Пока что три человека спешат к одной цели — я, вы и Сиф. Сегодня — три, завтра могут быть шесть, а послезавтра — девять. Золото притягивает, и я не могу ждать. Поймите — не могу.

Он мучительно задыхается от волнения.

— Бесполезно вам доказывать, что я один имею право на сокровище. Что вам до меня? До моих забот? Трудов? Усилий? До ужасных сомнений, тревог и надежд… У вас есть всё. Вы никогда не поймете мою страстную жажду независимости и мой безумный порыв к свободе.

От догорающей сигареты Дерюга прикуривает новую. При слабой вспышке света я вижу кончики дрожащих пальцев. Он в ознобе нервной лихорадки. Болен. Невменяем! От этого человека можно ожидать всего.