Сергей Михеенков - В донесениях не сообщалось... Страница 65

Мне уже исполнилось восемнадцать лет. И вот 22 апреля 1942 года: «Становись!» Лопнула моя «бронь».

Попал я вначале в учебный батальон в Чувашию. Полтора месяца нас там обучали стрельбе из винтовки и метанию гранат. И — на фронт. 65-я армия, 225-й стрелковый полк. Под Сталинград. Вначале везли эшелонами. Потом, чтобы не попасть под налеты немецкой авиации, разгрузились и трое суток пешим маршем продвигались к Волге. Стоял конец июня. Жара.

Мы заняли позицию в 300 шагах от Волги на окраине Сталинграда. Вырыли окопы, соединили их траншеей. Песок. Копалось легко.

Вечером, когда наступало затишье, слышно было, как немцы кричали: «Рус! Иван! Скоро буль-буль!» Мол, сбросим вас в реку.

Около двух месяцев держались мы на том берегу.

Атаки были редкими. Слишком сильно мы сблизились. Нельзя было на нашем участке работать ни авиации, ни артиллерии, ни танкам. Донимали только снайперы и легкие минометы.

Я так обжился в своем окопчике, что ребята, возвращавшиеся после легкого ранения из-за Волги, через неделю-другую, видя меня, кричали: «Ты еще здесь?» А я мазаный-перемазаный, в грязи и копоти. «Здесь, — говорю, — еще живой».

У меня было три котелка. А пришел на Волгу с одним. В окопчике отрыл нишу и там свои котелки ставил. Иногда пойдешь на кухню и двойную порцию каши получишь. Идешь по траншее, смотришь, котелок валяется. Снайпер кого-то подкараулил. Вот такая судьба у солдата. А мертвому котелок уже не нужен.

С каждым днем стрелков в наших окопах оставалось все меньше.

Немцы вели огонь из развалин домов. Их снайперам было легче. Иногда, чтобы помочь своим снайперам, немцы имитировали атаки. Выскочат из-за домов, вроде как наступают, а сами тут же прячутся за развалинами. Мы огонь открываем. А снайперам только это и нужно. Смотришь, то один ткнулся, то другой упал.

Но и к этому мы приспособились. Ночью на рогатинах укрепляли винтовки. Пристреливали трассирующими пулями. К спусковому крючку привязывали веревочку. И стреляли из окопов, не высовывая головы.

Из всего взвода нас осталось 13 человек. Ну, думаем, если сейчас немец пойдет, то уж точно сделает нам «буль-буль». Но вскоре нас сменила свежая часть — мурманские моряки.

К тому времени немцы совсем притихли. Из-за домов уже не выскакивали. Видать, и у них потерь было не меньше.

Наш 225-й полк пошел на отдых. Попрощался я со своим окопом с благодарностью — сколько раз он спасал мне жизнь! Котелки я забирать не стал. Один только забрал, свой.

За Волгой помылись в бане. Зачинили гимнастерки.

— За Волгой мы недолго побыли. Полк пополнили и перебросили на Донской фронт. Началось окружение немцев под Сталинградом.

Мы стояли в излучине Дона. Степь. Поля. Балки. Местность открытая.

Мне было приказано идти с саперами, делать в проволочном заграждении проходы. Полк готовился к атаке. Атака была назначена на утро. Знать, не судьба мне была погибнуть в этой атаке, как погибли многие мои товарищи…

Дело было ночью. Ползем. Впереди сапер, я за ним. Подползли к кольям. У сапера ножницы. Начали резать проволоку. Я рогатиной поддерживал проволоку, а сапер резал.

Немец обстреливает из пулемета нейтральную полосу. Нет-нет да и полыхнет очередью. Боится. Для острастки стреляет. И как-то так я увлекся работой, поднялся повыше, и — как ударит меня по шее! Показалось, что столб на меня упал. Я потрогал — кровь. Пуля вошла в шею и вышла с другой стороны. Обожгла, гадина. Пробила левую сонную артерию. Сознания я не потерял. Сапер кричит: «Держи проволоку!» А потом увидел, что я весь в крови, говорит: «Ползи назад. Покричи санитаров, а то кровью изойдешь». Пополз. Метров 150 прополз, сил хватило. Кричать не могу. Дополз до своих, вот как жить хотелось. Дополз. Гляжу, лежит цепь, приготовилась к атаке. Тут санитара покричали. Санитар стал бинтовать. Кровь не унимается. Потащили в тыл. А еще не рассвело, и можно было идти не таясь. Быстро потащили. Вытащили меня ребята.

Стоял уже декабрь.

Меня отправили в глубокий тыл, в Саратов. Тут меня уже спасали врачи.

Глава 14

Власовцы

Как о том свидетельствуют документы, рассекреченные буквально в последние годы, трагедия первых месяцев войны, отступление, бег, паника, миллионы пленных — все это имело совершенно определенные последствия в виде русских формирований, воевавших на стороне Германии начиная уже с зимы 1942 года. Нельзя сбрасывать со счетов и того факта, что среди оказавшихся в плену или сдавшихся сознательно были и люди, люто ненавидевшие советскую власть, пострадавшие от нее. Лозунгом большинства шедших в так называемые коллаборационистские формирования было: «Хоть с чертом, но против большевиков!» Немцы формировали специальные подразделения для борьбы с партизанами. На некоторых участках фронта такие подразделения числом от роты до батальона имела почти каждая немецкая дивизия. Была также сформирована дивизия «Фон Штумпфельт», Русский корпус, бригада Каминского и, наконец, две дивизии ВС КОНР, то есть собственно детище генерала А.А. Власова.

Бойцы РККА, захватывая в плен солдат этих формирований, особо не разбирались, гранату между ног — и с третьего этажа… Всех захваченных считали власовцами. В том числе и бывших полицейских. Ненависть к предателям была такой беспощадной еще и потому, что многие из бойцов 1944 и 1945 годов побывали под оккупацией, когда «новый порядок» вводили полицаи, а-также подразделения, созданные немцами для истребления партизан. Очень характерным в этом смысле является рассказ о том, как разведчики поймали на Днепре эсэсовца и власовца. И того и другого повесили, но власовца повесили за ноги…

— На Украине уже было дело. Под Чернобылем.

Нашу роту из второго эшелона перебрасывали к передовой, вводили в бой. Шли взводными колоннами.

Вечерело. Впереди — деревня. До фронта еще километра три. И вдруг из крайних хат — пулеметные очереди. Наш взвод шел во главе колонны, так двоих сразу наповал, а еще троих ранило. Что такое? Откуда тут немцы? Тут же развернулись в цепь. Один взвод зашел с фланга, пулеметные точки гранатами забросали. Взяли мы их без особого труда. Смотрим: немцев среди убитых мало, в основном власовцы. Троих живыми взяли.

Ротный наш курский был. Старший лейтенант. Как сейчас его помню: высокий, сухощавый, уже в годах. Ну, может, лет тридцати пяти так. До нас взводом командовал. В Курске у него семья была. Вся погибла. Бомба в дом попала. Жену и троих дочек — всех разом. Это мы знали.

В середине деревни, под вербами, три грузовика стояли. Моторы уже работали. Видать, драпануть хотели. В кабине одной из машин две девушки. С власовцами были. Но не в форме, а так, в платьишках.