Иван Киреевский - Том 3. Письма и дневники Страница 66

Преданный тебе И. К.

Мой Вася теперь в Москве до 14-го, то есть до завтра.

30 августа 1855 года

Не успел написать к Вам по прошедшей почте, милостивый батюшка, спешу теперь принести Вам искреннюю и сердечную благодарность за те дни и часы, которые Вы удостоили провести у нас. Пребывание Ваше у нас привлечет к нам благословение Божие, и каждое слово, сказанное Вами, останется навсегда в нашей памяти. Посылаю при сем книжку Хомякова на французском языке о нашей церкви[211]. Ее прислал Кошелев нарочно для Вас и пишет ко мне так: «Я слышал, что в Оптиной пустыни желают прочесть брошюру Хомякова, потому прошу доставить от меня ее в дар отцу Макарию. Хотя я его не знаю лично, но надеюсь вскоре иметь возможность с ним познакомиться». Когда Кошелев приедет к Вам, то сделайте одолжение, милостивый батюшка, известить меня об этом с нарочным. Я бы желал быть в то же время в Оптиной. Прошу Вас, милостивый батюшка, передать мой усердный поклон Вашим юным старцам[212]. Память о них сохраняется у нас с любовью и истинным уважением.

Испрашивая святых молитв Ваших и святого благословения, имею, честь быть с беспредельным уважением и преданностию Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский.

20 сентября 1855 год

Милостивый батюшка!

Прилагаю письмо инспектора Сергия, полученное мною в ответ на то, которое я ему писал по вашему приказанию о последних главах аввы Фалассия, и прошу вразумить меня, что ему отвечать. Составить ли примечание здесь и послать ему на одобрение или просить его самого составить его? В указании на Иоанна Дамаскина он ошибся: я писал ему об 11-й главе и 3-м параграфе, разумея первую часть, в которой говорится о Пресвятой Троице. А он вместо 3-го параграфа прочел 3-ю часть и в ней искал 11-й главы, где идет речь о другом. В указанном же мною месте говорится именно о безначальности и небезначальности Сына. Для усмотрения вашего выписываю это место и при сем прилагаю. Выписываемый отцом инспектором ирмос кажется мне тоже не довольно ясен. Не имеется ли в церковных песнях что-либо еще ближе к предмету? В книге Иоанна Дамаскина еще указана ссылка на Григория Назианзина, слово 29 и 39. Но я их не смотрел. В примечании же, я думаю, к выписке из Иоанна Дамаскина достаточно прибавить несколько слов о том, что слово начало имеет несколько смыслов. Иногда означает оно черту, от которой возникает что-либо во времени или пространстве; иногда означает основание чего-либо, иногда причину или вину.

Здесь небезначальный употреблено в сем последнем смысле и собственно значит имеющий вину своего сыновнего бытия в Отце, совечно Ему и безначально пребывая, как Божество, Ему единосущное, но от Него прежде всех веков рожденное, как свет от света, Бог истинный от Бога истинного. Когда будете рассматривать перевод Филиппова Максима Исповедника, то на первой странице его, где говорится о том, что любовь составляется из вожделения и страха, не найдете ли приличнее заменить слово вожделение словом влечение?

Я пишу к Вам о наших домашних обстоятельствах, милостивый батюшка, потому что Наталья Петровна пишет обо всем обыкновенно и всегда. Но очень много у нас затруднительного, для чего крайне потребно нам Ваших святых молитв и совета. Особенно затрудняет меня то, как поступить с поваром, которого оставлять здесь опасно и вредно: отослать на оброк без наказания может быть вредным примером, сослать затруднительно потому, что ему 52 года.

Прошу от всего сердца Ваших святых молитв и благословения и остаюсь с беспредельным почтением и преданностию любящий Вас Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский.

6 ноября 1855 года

Дело о хлебах, которое, кажется, несколько объясняется, — очень тревожит меня. Боюсь быть или несправедливым, или слишком слабым.

Чувствую, что у меня не достает ни ума, ни уменья, ни сил. Помолитесь обо мне и научите, как действовать.

Искренно преданный Вам Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский.

11 ноября 1855 года

Долбино

Письмо твое от 23 октября я получил 30 октября, а статью[213], которую ждал с нетерпением, получил только 7 ноября. Я прочел ее с большим интересом и возвращаю на первой же почте. Очень желаю, чтобы она была напечатана, потому что она, без сомнения, будет очень полезна. Мысль ее истинная, и сказано с одушевлением. Если в ней есть недостаток, то тот, что она не довольно сжата и в ней есть повторения. Впрочем, может быть, для большинства читателей это не мешает, а поможет понять и убедиться. Потом, мне кажется, что у тебя не довольно развита главная мысль, мельком сказанная в конце, то есть что просвещение западное только вредною стороною своею противно русскому православному духу, но существенная сторона его не только не противна духу русскому, но еще необходима для его полнейшего развития, как православное направление необходимо для полнейшего развития самого западного просвещения, что начала русской основной образованности только потому особенны от западных, что они — высшая их ступень, а не потому, что бы были совершенно иные. По этой-то причине русская особенность и может своим развитием задушить вредную сторону западной образованности, что направит ее в сторону истинную; по этой же причине и сама русская особенность может быть задушена западным просвещением, если ей не дадут развиться вовремя, прежде чем ложное направление Запада возьмет совершенно верх над русской особенностью в России. Оттого совершенно справедливо говоришь ты, что упустить благоприятное время было бы ошибкой, может быть, неисправимою.

Недостаточность и даже вредность мер запретительных очевидна из того, что русская особенность не есть развитое и готовое просвещение, но только его основание, только направление, дрожжи, которые должны перебродить в муке, чтобы вышел хлеб. Если бы возможно было остановить вход в Россию западного просвещения, то из этого вышло бы то последствие, что русский ум пришел бы в еще большую подчиненность Западу, которого влияние сделалось бы еще сильнее.

Позволяйте все — сказать нельзя и не должно. Есть книги безусловно вредные, именно те, которые возбуждают и воспламеняют бурные страсти. Против ложного рассуждения есть противоядие в самом рассуждении. Но страсть — вино. Страсть, возбужденная книгою, — вино фальшивое и вредное для здоровья. Если не запретить его продажу, то люди могут отравиться. Крепких желудков не много, и для них могут быть исключения.