Дмитрий Жуков - Русские писатели XVII века Страница 66

После длительного пути заиндевелые лошади с трудом тащили тяжело нагруженные сани на подворье… Переехали Москву-реку, где в прорубях языкастые москвички полоскали белье, — и вот впереди засверкали черепицей башни Московского Кремля, раздался звон колоколов…

19 января 1660 года архимандрит Иевлевич, Симеон и его ученики были приглашены в Кремль, в царский дворец.

Во рву, окружавшем Кремль, не было воды. Симеон, проходя с учениками мимо Спасской башни, обратил внимание на большие склады с хлебом — житницы. Но учеников больше заинтересовал небольшой зверинец, расположенный во рву около Неглинной. Они удивлялись невиданным зверям, присланным иностранными государями в подарок русскому царю.

Ошеломленные полочане шли мимо недавно отстроенной Спасской башни. Новая черепица на шатровом покрытии блестела на солнце своей зеленовато-синей чешуей. Громадные часы украшали башню. Диск на часах представлял собою небесный свод лазоревого цвета с солнцем, серпом луны и золочеными звездами. Время показывала неподвижно установленная над циферблатом стрелка в виде солнечного луча, а вращался сам циферблат. Счет часов производился не от полуночи и от полудня, как в наши дни, а от восхода до захода и от захода до восхода солнца. Подвернувшийся подьячий объяснил ученикам, что каждое утро особый часовщик на рассвете устанавливал часы вручную на первый час, после чего и начиналось течение «дневных» часов. В момент заката часы вновь переводились на первый час, и начиналось течение «ночных» часов. Бой часов был слышен на 10 верст. Подойдя к Свибловской башне, Симеон увидел большой бак, выложенный свинцом; в этот бак накачивалась вода, поступавшая далее самотеком на царский двор по свинцовым трубам. Симеон был знаком с водопроводом еще по Киеву, но его ученикам это сооружение было в диковинку: стоило лишь открыть кран, и вода текла сама.

Густым пушистым инеем были покрыты деревья дворцовых садов в Кремле, расположенных ярусами. Сам Кремль, утративший к этому времени оборонное значение, превратился в обширный и величественный дворец. Между Успенским, Благовещенским и Архангельским соборами увидели они три палаты — Грановитую, Меньшую Золотую, или Царицыну, и Среднюю Золотую. Пройдя мимо Царицыной палаты, они вышли на Боярскую площадь. Широкое Постельное крыльцо закапчивалось лестницей, которая вела к постельным комнатам царя. Оробевшие ученики молча шли по переходам на третий этаж теремного дворца. Они вошли в передние проходные сени. Стены были обшиты хорошо выстроганными досками; потолки украшены деревянной резьбой. Вдоль стен стояли лавки, покрытые красными и зелеными заморскими сукнами. В переднем углу стояло большое кресло, или царское «место», и несколько кресел поменьше — для членов царского семейства. Воздух был наполнен запахом различных курений и благовоний, исходивших от серебряных и медных жаровен.

Архимандрит Иевлевич был допущен поцеловать руку у царя и царицы, остальные стояли, сгрудившись, у дверей. После разрешения царя и благословения священника началась процедура приема. Главным событием было. конечно, выступление учеников.

Симеон произнес речь, а его ученики — «стиси краесогласные» (то есть рифмованные стихи), в которых Россия сравнивалась с небом, Алексей Михайлович — с солнцем, царица Мария — с луной, наследник цесаревич Алексей — с утренней денницей и многочисленные дочери и сестры царя — со звездами:

Спросить бы солнца, аще виде ровнуЯко Ирину в Руси Михайловну,Ей подражает благородна Анна,В единых стопах с нею Татианна.

В стихах, произнесенных «отроками», выражались надежды на полное воссоединение Белоруссии с Россией (как известно, к этому времени Белоруссия фактически уже воссоединилась с Русским государством, однако официально мирным договором это воссоединение не было еще утверждено). В стихах говорилось также и о том, что царь будет защитником, «оборонцой», Полоцка и всего белорусского народа:

Без тебя тьма есть, как в мире без солнца.Свети ж нам всегда и будь оборонцаОт всех противник… —

вот основная мысль «декламации». Все же остальное — панегирическое воспевание царя, царицы, наследника и многочисленной царской семьи — лишь дань придворному этикету, без которой не была бы «милостиво» выслушана и вся «декламация» в целом.

Царское семейство было восхищено: «отроков» щедро одарили. Каждому был выдан большой «печатный» пряник (то есть пряник с выдавленным на нем рисунком). На обратном пути «отроков» провели через жилые покои царя. По всем стенам висели клетки с соловьями, перепелами, щеглами и снегирями; были и заморские птицы — попугаи и канарейки. Симеон сказал своим ученикам, что одна канарейка стоит 6–8 рублей, то есть столько же, сколько платили за 10–12 коров.

После духоты царских покоев на морозном воздухе дышалось легко и свободно. Мимо школьников проехал вельможа в больших санях, покрытых шкурами белых и бурых медведей. Его жена ехала сзади в поставленной на сани карете со стеклянными окнами, покрытой до земли алым и розовым сукном.

Возбужденные приемом во дворце, долго еще не могли успокоиться полоцкие ученики, вновь и вновь вспоминали они царские палаты, богатое убранство царя, диковинные изразцовые печи, большое зеркало, висевшее в простенке…

Столичная жизнь вскружила голову молодому иноку. 10 февраля 1660 года он вместе с архимандритом Иевлевичем был на приеме у Федора Михайловича Ртищева — видного государственного деятеля того времени. Архимандрит держал речь, а Симеон, впервые попавший в такое общество, молчаливо рассматривал и невиданное доселе убранство комнат, и богатый стол, уставленный заморской оловянной и серебряной посудой.

Побывали они и в Чудовом монастыре у архимандрита Павла. Богато жили в Москве монахи! На столе были серебряные с позолотой кубки, арбузы и дыни, рыбные кушанья разных сортов и видов, орехи, фрукты, ягоды.

На пасху, 6 апреля 1660 года, они были вновь приглашены к Ф. М. Ртищеву в его собственный дом за Боровицким мостом; Игнатий Иевлевич прочитал необходимые пасхальные молитвы, произнес поздравительную речь. Симеон ему прислуживал. Симеону разрешили даже осмотреть богатую библиотеку Ртищева. В его доме пел выписанный из Киева хор — об этой новинке много толковали в Москве, так как «партесного пения» в то время на Руси еще не было.

Деловитый Игнатий Иевлевич много работал, и Симеон был предоставлен самому себе. Вместе с учениками бродил он по Москве.

Надо ли говорить о том, с какой жадностью листал Симеон продающиеся на Красной площади книги — печатные и рукописные, как поразили его иностранцы… Но молодой монах был прежде всего учителем. Кончил свою работу церковный собор, и 20 сентября 1660 года Симеон вместе с учениками выехал в Полоцк: начинались школьные занятия.