Николай II. Дорога на Голгофу - Петр Валентинович Мультатули Страница 67

В самом деле, если бы Кобылинский увидел бы в мандатах Яковлева только одно слово: «расстрел», то навряд ли он бы так спокойно выдал бы ему Царскую Семью. Да и все другие свидетельства подтверждают, что Яковлев смог каким-то очень серьезным аргументом убедить Кобылинского в особой важности его миссии и в том, что она не направлена против Государя. Кобылинский на допросе следователя мог скрыть наличие у Яковлева секретных инструкций по понятным причинам: правительство адмирала Колчака было проантантов-ским и кадетско-эсеровским, и Кобылинскому было бы трудно объяснить следствию свое сотрудничество с предполагаемым германским агентом Яковлевым. Кроме того, получалось, что фактически Кобылинский отдал Царя и его Семью на смерть именно из-за того, что Яковлев предъявил ему какие-то серьезные документы, говорящие о вмешательстве в судьбу Царской Семьи руки Берлина. В этих условиях для Кобылинского лучше было промолчать о секретных инструкциях и представить ситуацию так, чтобы она выглядела как насильственный увоз Царя в неизвестном направлении без участия Кобылинского.

В том, что Государя собираются везти в Москву, были уверены практически все жители губернаторского дома. Е. Н. Эрсберг свидетельствовала: «Все тогда знали, что Яковлев приехал из Москвы и распоряжается по уполномочию Москвы. Княжны передавали мне со слов, конечно, Родителей, что Яковлев везет Государя в Москву. И Государь, и Государыня, по словам Княжон, думали, что большевики хотят перевезти Его в Москву, чтобы Он заключил мирный договор с немцами»{487}.

Гоф-лектрисса Э. Шнейдер в своем дневнике от 12 апреля писала: «Комиссар Яковлев пришел в 2 ч. объявить, что Государь должен уехать с ними в 4 часа утра; он не может сказать куда. (Вероятно, по догадкам, в Москву и потом м. б. за границу.)»{488}

А. А. Теглева: «Дети передавали мне, как Их убеждение, что Яковлев увозит Их в Москву. Ни слова тогда не говорилось про Екатеринбург»{489}.

У нас есть и прямое свидетельство того, что Яковлев прямо сказал Государю и Государыне, что их увезут в Москву. Председатель солдатского комитета П. М. Матвеев вспоминал: «Александра Федоровна высказала сомнение, повезут ли Романова в Москву, и спросила т. Яковлева, окончательно ли решен вопрос, что их нужно перевезти в центр. Последнее т. Яковлев подтвердил»{490}.

Таким образом, Император Николай II и Императрица Александра Федоровна также были убеждены в том, что Яковлев выполняет германские требования. «Государь правильно понял Яковлева, — писал Н. А. Соколов. — Скрываясь под маской большевика, он пытался увезти Царя и Наследника, выполняя немецкую волю. Но не Царя спасали немцы, а свои интересы»{491}.

Однако и Государь, и Соколов ошибались: не немецкую волю выполнял Яковлев, но волю Якова Свердлова, который, используя в своих целях немцев, с их узконациональными хищническими и политически близорукими целями, подготавливал истребление Царской Семьи. Заранее зная, что Царская Семья будет отправлена в Екатеринбург, Яковлев лгал ей и ее окружению про Москву и скорое освобождение.

Предполагая в Яковлеве германского агента, Государь встретил Яковлева настороженно и вначале категорически отказался куда-либо ехать. Полковник Кобылинский вспоминал: «В 2 часа мы вошли с Яковлевым в зал. Посредине зала рядом стояли Государь и Государыня. Остановившись на некотором отдалении и поклонившись им, Яковлев сказал: «Я должен сказать Вам (он говорил, собственно, по адресу одного Государя), что я чрезвычайный уполномоченный из Москвы от Центрального Комитета, и мои полномочия заключаются в том, что я должен увезти отсюда всю Семью, но так как Алексей Николаевич болен, то я получил вторичный приказ выехать с одними Вами». Государь ответил Яковлеву: «Я никуда не поеду». Тогда Яковлев продолжал: «Прошу этого не делать. Я должен исполнить приказание. Если Вы отказываетесь ехать, я должен или воспользоваться силой, или отказаться от возложенного на меня поручения. Тогда могут прислать вместо меня другого, менее гуманного человека. Вы можете быть спокойны. За Вашу жизнь я отвечаю головой. Если Вы не хотите ехать один, можете ехать с кем хотите. Будьте готовы. Завтра в 4 часа мы выезжаем». Яковлев при этом снова поклонился Государю и Государыне и вышел. Одновременно и Государь, ничего не сказав Яковлеву на его последние слова, круто повернулся, и они оба с Государыней пошли из зала. Яковлев направлялся вниз. Я шел за ним. Но Государь, когда мы выходили с Яковлевым, сделал мне жест остаться. Я спустился с Яковлевым вниз и, когда он ушел, поднялся наверх. Я вошел в зал, где были Государь, Государыня, Татищев и Долгорукий. Они стояли около круглого стола в углу зала. Государь спросил меня, куда его хотят везти. Я доложил Государю, что это мне самому неизвестно, но из некоторых намеков Яковлева можно понять, что Государя увозят в Москву. <…> Тогда Государь сказал: «Ну, это они хотят, чтобы я подписался под Брестским договором. Но я лучше дам себе отсечь руку, чем сделаю это»{492}.

Вскоре весть о предстоящем отъезде Государя облетела «Дом Свободы». Она произвела на всех гнетущее впечатление. Пьер Жильяр уже накануне сообщения Яковлева писал в своем дневнике 11/24 апреля: «Мы все ужасно встревожены. У нас чувство, что мы всеми забыты, предоставлены самим себе, во власти этого человека. Неужели возможно, чтобы никто не сделал ни малейшей попытки спасти Царскую Семью? Где же, наконец, те, которые остались верными Государю? Зачем они медлят?»

12/25 апреля Жильяр сообщает в своем дневнике: «Около 3 часов, проходя по коридору, я встретил двух лакеев, которые рыдали. Они сообщили мне, что Яковлев объявил Императору, что Его увозят. Что же происходит, наконец?»{493}.

Весть о предстоящем отъезде оказалась тяжелым ударом в первую очередь для Государыни. Для нее встала дилемма: либо оставаться с серьезно больным сыном, либо следовать за мужем. Императрица буквально не находила себе места. Ее ужасное состояние хорошо описал Жильяр: «Минуту спустя Татьяна Николаевна постучала ко мне в дверь. Она была в слезах и сказала, что Ее Величество просит меня к себе. Я следую за ней. Она подтверждает, что Яковлев был послан из Москвы, чтобы отвезти Государя, и что отъезд состоится сегодня ночью.

«Комиссар уверяет, что с Государем не случится ничего дурного и что, если кто-нибудь пожелает его сопровождать, этому не будут противиться. Я не могу отпустить Государя одного. Его хотят, как тогда, разлучить с Семьей. Хотят постараться склонить его на что-нибудь дурное,