Неизвестен Автор - От Советского Информбюро - 1941-1945 (Сборник) Страница 67

- Смерть нацистам, - ответил Никон, очень довольный строгостью своего патруля, и пояснил: - У нас дисциплина суровая, нельзя иначе - немец кругом.

Отряд мы застали на учении. Группами по 15-20 человек партизаны занимались. Одна группа возилась у двух пулеметов, другая окапывалась. И вдруг бросилась в глаза странная несуразность. В центре одной из групп стоял высокий коренастый человек в полной форме немецкого ефрейтора и показывал внимательно слушающим партизанам, как надо действовать трофейным минометом. Видя мое недоумение, Никон пояснил:

- Это Ганс, наш немец. Он зимой к нам приехал на паре коней и привез несколько винтовок, пулемет с лентами и еще что-то, и сдался. Не хочу, говорит, воевать против вас, хочу с вами. Испытали мы его. Видим, верно, за нас. Сейчас он у нас пулеметчик, и какой пулеметчик. Сколько он немцев перебил - не счесть. А сейчас, вот видите, инструктором по трофейному оружию. А в другом отряде есть Зигфрид - тоже немец. Этот к нам пришел и с собой связанного ефрейтора приволок.

Мы знакомимся с Гансом. Он немножко уже научился говорить по-русски. Грустно покачав головой, он говорит:

- Мне жаль мой народ, который все еще идет за Гитлером. Русские, англичане, американцы - это гора. Кто пытается головой разбить гору, тот разбивает голову...

С последними лучами солнца наш самолет взмывает с лесной площадки, с тем чтобы затемно миновать линию фронта. Партизанская сторона остается далеко позади. Но долго еще мысленно остаешься в ней, в этой стороне суровых отважных людей, свято хранящих в тылу немецких войск советские законы и традиции, помогающих Красной Армии ударами с тыла по немецким войскам, рвущих жилы немецких коммуникаций, в стороне, где люди борются, умирают, но никогда не будут рабами нацистов.

6 июля 1942 года

По приказу Верховного командования Красной Армии 3 июля советские войска оставили город Севастополь. В течение 250 дней героический советский город с беспримерным мужеством и стойкостью отбивал бесчисленные атаки немецких войск... Немцы в июне бросили против отважных защитников Севастополя до 300 000 своих солдат, свыше 400 танков и до 900 самолетов.

Из сообщения Совинформбюро

3 июля 1942 г.

Борис Войтехов

Так уходил Севастополь

Бывают временные отступления, которые значительнее иных побед. Таким было отступление Севастополя. Весь мир обнажил головы в знак уважения, когда окровавленный, измученный титанической борьбой город моряков шаг за шагом отходил спиной к последнему маяку Крыма - Херсонесу...

Враг, вгрызаясь в каменистую севастопольскую почву тысячами авиационных атак, занял, наконец. Северную сторону, захватил Инкерман, ворвался на территорию разрушенного города. В этот час каждому стало ясно, что дни Севастополя сочтены. Никто не обманывался. И все-таки никто не чувствовал себя побежденным. И никто не помышлял о капитуляции. Борьба продолжалась. Смертельная, страшная борьба.

Севастополь, одетый в гимнастерку, из-под которой виднелась оставленная "на счастье" морская тельняшка, бил и рушил, крошил и сжигал ненавистью и злобой, умением и отвагой соединения фашистских войск.

Военные специалисты Гитлера были поражены не столько упорством наших войск, сколько удивительной гармонией - "симфоничностью" взаимодействия всех родов нашего оружия. Медленно отступавший Севастополь уносил на своих опаленных знаменах великие примеры блестящего владения оружием.

Немцы били по городу из 24-дюймовых пушек, каждый снаряд был длиной более двух метров. Они перепахивали землю авиабомбами весом в полторы-две тонны. Уже был стерт с лица земли Малахов Курган. Уже сгорела знаменитая Севастопольская панорама. Уже трудно было угадать, где пролегали когда-то улицы: самый профиль их был смят глубокими воронками. А город все еще сопротивлялся. Снова и снова бросались наши моряки в контратаки. Снова и снова под прикрытием дымовой завесы вылетали из тесного ангара, высеченного в скале, наши самолеты, бесстрашно вступая в неравные воздушные бои.

Уже десятки немцев и румын упали навзничь, чтобы никогда не встать. И немцы в исступлении посылали на город новые и новые сотни самолетов. Воздушная блокада достигла апогея. На город, порт, подходы был надет бронированный воздушный колпак, под которым Севастополь, по замыслу немцев, должен был задохнуться без хлеба и снарядов, горючего и бинтов, воды и подкреплений. Немцам уже мерещился белый флаг капитуляции.

Над руинами города, над безмятежно застывшим морем предательски светила луна. Своим мертвенно-бледным светом она выдавала врагу малейшую попытку нашего военного флота прийти на помощь Севастополю. Уже в начале июня Черное море стало ареной жесточайших боев. Оно было покрыто огромными нефтяными пятнами, отмечавшими след погибших танкеров, обломками немецких подводных лодок и самолетов. На его поверхности плавали спасательные круги, стулья, трупы.

Да, уже не хватало снарядов. Уже не хватало хлеба и пуль. Да, было нестерпимо тяжело. Настал час самого страшного испытания. Как теперь без медикаментов и пресной воды, без достаточного количества боеприпасов будут вести бой защитники города? Не подымут ли они свои загорелые руки к голубому небу, моля врага о пощаде?

Нет. В эти последние минуты севастопольцы как никогда были сказочно мужественны и великолепны в своем бесстрашии. Героическое племя советских моряков, нашедших когда-то в себе волю по приказу Ленина потопить Черноморский флот, поклявшихся теперь Сталину умереть, но не опозорить родной земли, выполняли свой долг и умирали строго и просто.

Знаменитая береговая батарея капитана Александера, имя которой прогремело по всей стране, прикрывала огнем своих 12-дюймовых орудий Северную сторону. Она вела огонь до тех пор, пока немцы не окружили ее и не подошли вплотную. Одно орудие уже было выведено из строя. Снаряды подошли к концу. На батарею по радио был передан приказ эвакуироваться. Артиллеристы бросили в эфир гордый ответ: "Умираем на родной земле". Раздался страшной силы взрыв, и батарея Александера перестала существовать.

А Севастополь все еще боролся.

Ни одна батарея не сдалась на милость победителю. Все они, одна за другой, заканчивая бой, сами взрывали себя.

Только раненым был предначертан другой исход. На машинах без шин и покрышек, грохотавших металлическими скатами по разбитому шоссе, на лафетах орудий, на руках несли, везли раненых. Под градом пуль их сажали в самолеты, подводные лодки, шаланды, баркасы и отправляли на Большую землю.

Раненые, истекающие кровью моряки в пехотных, защитного цвета пилотках, обшитых морскими ленточками бескозырках, обливаясь слезами, ложились на берег и целовали песок. Они умоляли не отправлять их. Они хотели умереть здесь, в Севастополе, рядом с друзьями, оставшимися до последнего смертного часа. С трудом отрывали их от севастопольской земли с зажатыми пригоршнями песка и насильно уносили в подводные лодки.