Зорге, которого мы не знали - Ганс Гельмут Кирст Страница 68

— Да, — ответил Одзаки. — Тем самым главная составляющая нашей деятельности здесь потеряет всякий смысл. И что тогда будет с нами?

— Будем работать, как работали. Пока не кончится война и не наступит новое время. Время, когда не будет ни войн, ни оружия. Пока не наступит мир во всем мире.

Принесли великолепные блюда и замечательную выпивку. Они прервали разговор и приступили к еде с большим аппетитом.

— Дайте мне, пожалуйста, немного вашего вина, — попросил Одзаки.

— Но ведь вы пьете виски.

— Мы можем, если вы пожелаете, обменяться, — пояснил, улыбнувшись, Одзаки. — Прошу вас, не стесняйтесь.

Зорге удивленно посмотрел на Ходзуми: уж не хочет ли унизить его этот хитрый японец, проверить, удержится ли он от соблазна глотнуть «огненной воды». Но нет, советник принца Фузимаро Коноэ оставался вежлив и почтителен, ни тени лукавства не проглядывалось на его лице.

Рука Зорге уже потянулась за бутылкой виски. Но в последний миг он подумал про себя, что надо в присутствии Одзаки воздержаться от обычно непомерного употребления спиртного. Ведь Ходзуми в нынешнем его, Рихарда, окружении был единственным человеком, в присутствии которого голова должна быть ясной.

— Писатели, — сказал Одзаки, и это прозвучало как бы между прочим, — часто зарабатывают на историях, герои которых совсем другие люди.

— Нет, — усмехнулся Зорге, — большинство писак роются в своем собственном дерьме.

— Многие писатели, — продолжил японец и отхлебнул немного вина, — влюблены в жизнь. Они хотят, как и все другие люди, иметь от жизни как можно больше. Есть авторы, которые имеют обыкновение подробно расписывать свои интимные дела.

— К чему вы клоните? — с легкой иронией спросил Зорге. — Знаете, вы совсем не похожи на мужчину, которому нравится банальная болтовня.

— Я хочу сказать, — спокойно продолжил Одзаки, — что есть один писатель, который иногда ищет гораздо интенсивнее обычного смертного, в чем смысл, потому что он, этот литератор, так называемая творческая натура. Или же объясняет, в чем смысл жизни, через другого человека, героя своего произведения.

— Ах! — воскликнул Зорге, который сообразил вдруг, куда клонит Одзаки. — Значит, вы считаете, у Зиберта исключительный дар аналитика?

Одзаки удовлетворенно кивнул:

— Считаю, Зиберт действительно обладает таким великим даром. Я прочитал несколько его книг. У него не только развитое художественное чутье, он обладает и на удивление острым инстинктом. Я убежден, он напишет блестящую книгу о Японии.

— Вполне возможно, — заметил Зорге, пережевывая очередной кусочек сырой рыбы. — Даже больше — наверняка получится.

— Значит, вы в этом уверены?

Зорге призадумался и перестал жевать. Его руки медленно потянулись к бутылке с виски. Одзаки бесстрастно наблюдая за ним.

— Я частенько встречаюсь с Зибертом, — наконец вымолвил Зорге, осушив почти до дна стакан. — Это точно. И что это доказывает? Я считаю его исключительно полезным человеком.

— Думаю, что вам стоило бы быть с ним более осторожным.

— Ерунда, — резко возразил Зорге. — Он ничего не знает, он даже ничего не подозревает. Почему? Да потому, что он никогда не мог правильно оценивать обстановку и поступки людей. Хотя его способ мышления чем-то напоминает мой.

— Один из моих друзей, — сказал Одзаки, — недавно встретил господина Зиберта в городской библиотеке.

— Ну и что из этого? — спросил Зорге. В голосе его прозвучала насмешка.

— Господин Зиберт попросил принести ему шесть годовых подшивок «Франкфуртер цайтунг» и внимательно прочитал все статьи о Японии, которые там были опубликованы. Большинство из них написано вами, господин Зорге.

— Ну и что? Что это означает? Статьи были никудышные?

— Отнюдь нет. Однако не следует оставлять без внимания тот факт, что господин Зиберт проявляет большой интерес к вашим статьям.

— Это делает мне честь!

— А я, господин Зорге, спрашиваю себя: только ли вашими статьями ограничивается интерес к вам со стороны Зиберта? Знаете, я спрашиваю себя: если он так дружен с вами, как вы думаете, то почему бы ему не прийти просто к вам, чтобы получить у вас отрывки из всех материалов, которые ему понадобились? Ведь вы конечно же снабдили его всем, что он попросил бы, и более того, дали бы ему необходимые устные сведения. Но этого не случилось, он не обратился к вам. Или же я ошибаюсь?

Зорге непроизвольно положил ладонь своей руки на затылок. Снова пришли эти тупые, изматывающие боли, которые поползли к вискам. Долгим глотком он опустошил до последней капли стакан, и они исчезли.

— Все это глупости! — громко сказал Зорге.

— Я считаю, — упрямо продолжил свою линию Одзаки, — что каждый внимательный наблюдатель должен быть любопытным человеком. На Западе можно найти массу примеров, подтверждающих мой вывод. — Одзаки осторожно пригубил свой стакан. — Никто, если не возникнут форсмажорные обстоятельства, не пройдет мимо необычного, даже мало-мальски странноватого события. Обязательно обратит на это внимание.

— Хватит, однако! — вскричал Зорге. — Не хотите ли вы принять за чистую монету расхожие репортерские шуточки а-ля Киш? Нет, милейший, этот Зиберт никакой не шутник!

— Я нахожу то, до чего он может докопаться, тоже не очень смешным. — Одзаки осторожно провел по столу кончиками пальцев. — На самом деле существуют на свете кое-какие вещи, которые могут называть звездным часом репортера. И никто из пишущей братии не пройдет мимо них, если у него есть ум и преданность своей профессии.

— Гете и битву при Вальми вы считаете такой же прописной истиной?

— Успокойтесь и не тревожьте прошлое. Ваш любимый Киш стал известным, как это нередко бывает, благодаря случайности. Он был очевидцем железнодорожной катастрофы в Южной Англии и покушения на президента Франции. Вы серьезно думаете, милый господин Зорге, что такой человек, как Зиберт, промолчал бы, если бы ему удалось напасть на след сенсационной шпионской сферы?

— Сколько я вас знаю, вы еще никогда не наговорили столько глупостей, как сейчас, —