Геннадий Тоболяк - Афганская война ГРУ. Гриф секретности снят! Страница 68

Каждые сутки Кандагар менялся, был другим, не похожим на день вчерашний. По ночам кандагарское подполье творило самосуд над людьми, находящимися на подозрении в связи с народной властью. На очередной встрече в центре города Кандагара источник информации рассказывал, что ему пришлось увидеть и пережить в течение последних ночей.

– Из толпы, собравшейся под моими окнами, вытолкнули троих, якобы сочувствующих народной власти, – рассказывал мне при встрече афганец, сотрудничающий с нами на материальной основе, – все трое молодые люди, а один совсем еще подросток, лет 14–15 – не больше. Собравшаяся толпа гудела от негодования, везде раздавались крики: «Смерть предателям ислама! Смерть!» Все трое находились внутри образовавшегося круга, когда к ним вытолкнули еще старика, лет 70, изрядно потрепанного жизнью и в ходе избиения палками. Он походил на старого, облезлого петуха в сером халате, с оторванными рукавами. Старик не мог кричать, силы уже покинули его, он только стонал:

– Я не виноват, меня по ошибке приняли за сторонника народной власти. Все мои сыновья сражаются за Аллаха в отрядах освобождения Афганистана, люди добрые, заступитесь за меня.

Никто не заступился за старого человека, не сказал в его защиту доброго слова. Старика повалили на землю, стали бить.

– Что значат слова в устах предателя ислама! – гудела толпа. – Смерть ему!

Вскоре старик был затоптан ногами и забит палками и камнями.

Вместе с молодыми людьми был мальчик. Он стоял в центре круга и плакал.

– Сколько ты, шайтан, получил денег за предательство? – ревела толпа.

Дикий крик нарастал, мальчик не знал, что сказать. Он испугался толпы и не мог говорить. Среди многочисленных людей, собравшихся в центре Кандагара, выделялись несколько человек при оружии, они и творили самосуд. Им было безразлично, был мальчишка связан с народной властью или нет, им нужно было запугать толпу жестокостью мщения и мальчика не выпускали из круга. Он плакал, в чем-то каялся, а толпа злобно выла:

– Нельзя верить этому гаденышу со змеиным сердцем. Он связан с народной властью, это доказано. Смерть ему! – Впервые нашелся заступник.

– Стойте, не бейте его! – крикнул мужчина средних лет в богатом халате. – Не убивайте мальчика. Я знаю его отца. Он богатый и влиятельный в Кандагаре человек, честный мусульманин.

Однако толпа не слушала заступника. Ее трудно было перекричать, беснующуюся, подогретую наркотиками.

– Отец этого ублюдка не может быть хорошим мусульманином! – крикнул кто-то из толпы. – Мальчишка – настоящий дьявол во плоти, такой же и его отец. А от дьявола плод всегда пакостный. Худое дерево, пораженное заразным грибком, срубают и сжигают на костре, а пепел закапывают в землю так, чтобы не было видно заразы.

После таких обличительных слов толпа свалила мальчишку и стала его избивать вместе с его защитником, чтобы другим неповадно было заступаться за кого бы то ни было.

Такая же участь ожидала двух молодых людей, оказавшихся в кругу толпы.

– Я вас не боюсь! – крикнул в толпе один из них. – Вы малодушные слепцы, готовые истязать невинных людей, творя зло по ночам, боясь дневного света, прячетесь, как крысы в свои крысиные норы. Я не виноват ни в чем и кто убьет меня, того покарает Аллах. Да здравствует Аллах!

Последние слова молодого афганца уже никто не слышал, они потонули в стуке камней и палок, обоих забили до смерти.

Рассказывая о событиях в Кандагаре по ночам, афганец, с которым я встречался, плакал, повторяя:

– Звери, а не люди! Им нет прощенья!

Немного успокоившись, он продолжал:

– Каждую ночь у центральной мечети Кандагара обязательно кого-то убивают. Кто они, эти жертвы? Я не знаю. Скорее всего это случайные люди, попавшиеся под руку басмаческой инквизиции, чтобы жестокостью показать, что будет с каждым афганцем, поддерживающим связь с народной властью.

После таких кровавых потрясений мало кто из афганских граждан осмеливался поддерживать связь с военной разведкой и с народной властью.

Ночные расправы длились, как правило, непродолжительное время, до часа, затем толпа рассеивалась. Покричав и покуролесив для острастки, все расходились по домам, в пыли и грязи оставались лежать жертвы беззакония.

Так и оставалось загадкой, каким образом в назначенный час собирались толпы народа до нескольких тысяч человек, с паклей, намотанной на палки, зажигали ее и проводили средневековые оргии по избиению правых и виноватых. Лиц не видно, трудно узнать, кто эти люди, лишь летел густой дым над головами и вопли людей, попавших в беду.

Кровавый террор имел конкретную цель – запугать людей, и мы пожинали плоды: ряд ценных источников информации из-за страха перед смертью родных и близких отказывались с нами сотрудничать.

В самом центре Кандагара находилась богатая контора нашего агента по кличке «Домовой», здесь он часто принимал меня. Беседа, как правило, шла с глазу на глаз, даже без переводчиков. Им «Домовой» не доверял, был хорошо образован, в молодые годы учился в Европе, знал французский, немецкий и английский языки, понимал по-русски. Беседа, как правило, велась на французском языке, чтоб никто из посторонних лиц не смог понять, о чем идет речь, что заставило муллу зайти к представителю торгового бизнеса Кандагара, пальцы которого были унизаны золотыми кольцами и перстнями. В очередной раз, когда я встретился с «Домовым», он был спокоен, держался уверенно, показывал своим видом прочность своего положения, зато его старший сын, состоявший в охране отца, нервничал, его что-то сильно беспокоило, и это я сразу почувствовал. В беседе с «Домовым» я больше обращал внимание не на отца, а на сына. Он, как заправский ковбой из американских фильмов, играл пистолетом Макарова, умело крутил его на пальце, демонстрируя готовность к применению.

Через двадцать минут я уехал из конторы «Домового». Как только встреча была закончена, между отцом и сыном произошел любопытный разговор, ставший достоянием разведгруппы благодаря тайному осведомителю Расулу, работавшему в конторе сторожем.

– Отец! – сказал сын. – С русскими у нас разные пути. Прекрати, отец, всякие встречи с полковником Генади. Это палач Афганистана. Его фотографии есть у многих патриотов Афганистана, и они его обязательно уничтожат. За его голову можно получить хорошие деньги. Подумай, отец, что я тебе сказал. Разреши, я убью Генади?

– Двери на тот свет без петель – сказал отец, – помни об этом, сын. Стоит убить Генади – погибнешь и ты, погибнет и твой младший брат, который учится в Ташкенте. Генади – умный человек, неслучайно его разыскивают сотни басмачей, а он не прячется и разгуливает в центре Кандагара. – «Домовой» сделал паузу, сказал чуть слышно: