Мы-Погодаевские - Михаил Константинович Зарубин Страница 7

— Строить! И быстрей, притом

На Повосиском поле.

— Для чего аэродром? Фронт далековато…

— Вам могу сказать о том, слушайте, ребята,

Из Америки на фронт двинут эскадрильи,

Ведь у них, конфетку в рои, во всем изобилье.

Заправляться будут здесь, привозным бензином…

Вот и выпала нам честь… Ну и все чин — чином.

Немудреная работа — землю на поле ровнять.

И лишь бы до седьмого пота хилым Чалкой управлять.

А в обед — такое чудо! Хлеба — а бе-елого-о! паек.

Белый хлеб! И здесь! Откуда? Нам, ребята, невдомек.

Как он пахнет! С коркой гладкой… Съесть? Такое — не простить!

Спрятал я украдкой — маму с братом угостить.

На площадке многолюдной уверял всех инженер:

В жесткий срок вписаться трудно без принятья жестких мер.

Мы трудились на площадке световой июньский день,

Кто с лопатой, кто с лошадкой — люди ближних деревень.

Где-то брат на фронте носит в вещмешке паек «НЗ».

Здесь кусты на поле сносит дряхлый трактор «ЧТЗ».

Топорами, что звенели, плотники рубили дом.

И заделывали щели высохшим таежным мхом.

Получался дом отменным, наверху второй этаж.

Рядом с домом — две антенны, в стороне — большой гараж.

А тем временем площадкой ездил взад — вперед каток,

Чтобы стала она гладкой, грунт бы в дождик не размок.

Мы еще площадку строим, но готова полоса,

Прилетели «кобры» строем — чудеса, ну чудеса!

Были флаги, транспаранты и трибуна на траве,

Шли на митинг лейтенанты с генералом во главе.

Первый секретарь райкома речь с трибуны говорил,

И с акцентом, так знакомым, всех за труд благодарил.

И с тех пор зимой и летом принимал аэродром

Эскадрильи. И не где — то слышен был моторов гром.

Мы гордились; вклад в Победу заложили. Молодцы!

Даст Бог — целыми приедут наши братья и отцы.

Часть VII

Илимчане

Свойственна сибирякам сила и отвага.

Благодарна землякам и Москва и Прага,

Был на Волге сущий ад днями и ночами,

защищали Сталинград наши илимчане.

Шли с гранатами в руке, шли сквозь смерть и горе.

Гибли в Курске, на дуге, и тонули в море.

В мерзлых северных краях, в суховеях Крыма

Отличились вы в боях, воины Илима.

Сколько их ушло, мужчин? Ведь район не малый,

А погиб — то не один, тысячи, пожалуй.

Слезы — это не сироп, солонее малость…

Сколько вдов — то и сирот горевать осталось.

Может быть, они герои? Нет, не угадаете,

Вот с войны вернулись трое, и все — Погодаевы.

В срок третьем — Александр, в сорок пятом

(в апреле) Полинар.

Год спустя — Василий…

Да, война — такое зло — слезы кровью выжала…

Повезло им, повезло, что на фронте выжили.

Деревня Погодаева оплакивала их:

Красивого Алаева, прокопьевских двоих:

И Якова Костенкова… здоровых, молодых,

Легли в могилы братские почти все Замаратские.

Хожу за деревенскими сараями,

Срываю паутинок тонких нить,

Иванами я брежу, Николаями,

Которым никогда здесь не ходить.

Они в «войну» играли на поскотине,

«Сражаясь», шли в атаку «рать на рать»,

Душой и сердцем чувствуя, что Родине

С фашистами придется воевать.

Потом они, солидно повзрослевшие

На нас, мальцов, глядели свысока.

Их руки, от работы огрубевшие.

Взводили сталь учебного курка.

Они еще робели возле девушек,

Но были стройны и высоки.

Под взглядами и бабушек и дедушек

Шагали на вечерки у реки.

…о как мне перечислить их фамилии,

Тонка моя для этого тетрадь!

Ушли и Алексеи и Василии

От извергов Отчизну защищать…

Хожу за деревенским

. сараями,

Срываю паутинок тонких нить,

Иванами я брежу, Николаями,

Которым никогда здесь не ходить.

Не поросло быльем былое, не поросло, не поросло.

В сердцах впечатано лихое, войны проклятой всеми, зло.

Пусть приходилось нелегко нам, мы шли вперед врагу назло,

и у высот по взрытым склонам друзей немало полегло.

Но поросло быльем былое и никогда не порастет,

Святое братство фронтовое сквозь смерть

солдат вело вперед.

Победы счастье удалое вернулось к нам в конце концов,

и поколенье молодое гордится славою отцов.

Не поросло быльем былое, тверда сыновняя рука,

Победы Знамя боевое мы пронесли через века.

Погодаевские мужики

Не знаю, как в других деревнях, только в Погодаевой, находившейся рядом с райцентром (Нижнеилимск), наши мужики попадали под более пристальное внимание районных представителей, особенно из «Осоавиахима», проводивших с нами занятия по разборке и сборке ручного пулемета, «одеванию» противогаза, заставлявших заучивать название ядовитых газов — фосген, дифосген, иприт, люизит — будь им неладно! Также проводились политзанятия, политбеседы. Это перед войной.

Мы, малышня, старались быть около, запоминая по возможности все, что говорилось и делалось взрослыми.

Нам нравилось носить на рубашке оборонные значки: БГТО, ГТО, ЮВС, ВС, ПВХО, получить которые можно было только сдав зачеты, и поэтому мы с успехом уговаривали тех, кого надо, чтобы разрешили сдачу.

Не хотели мужики войны! Но чувствовали, что все идет к тому. Бывало, соберутся летним вечером на крылечке колхозной конторы, дымят самосадом, ведут неторопливые разговоры сначала о ближайших проблемах, потом о районных, областных и потом — о международных, тревожных, волнующих, таящих много опасностей.

Мы, подростки, тут как тут, ушки на макушке. Тревога передается и нам. Еще бы! Пала Польша, капитулировала Франция…Фашизм победоносно шагал по Европе! — Мужики, как считаете, нападут на нас фрицы? — спрашивает кто-нибудь подрагивающим голосом.

— Не должны бы…

— Почему?

— У нас акт о ненападении.

— Акт, — еще не факт, — осторожничает другой. — Бумага!

Многое умалчивалось: в стране — репрессии, можно угодить туда, куда Макар телят гонял…

Покурят, поговорят мужики, пока председатель не скажет:

— Пора, товарищи-мужики, на боковую, завтра рано вставать!

Разойдутся мужики по домам, забудутся в коротком летнем мне, а успокоятся или нет — одному Богу известно…

Колхоз в Погодаевой назывался «Трактор». Ему выделялись большие кредиты, и колхозники построили типовые скотофермы, свинофермы, конюшни,