Леонид Механиков - Полёт:Воспоминания. Страница 7

Можно себе представить видок такого рыцаря неба.

Когда-то я занимался боксом. Для каждого боксёра есть момент, когда его надо побить. Если он после этого не бросит ринг - значит можно учить его дальше. Таким вот моментом у нас явился первый парашютный прыжок с большого самолёта, с которого начались наши лагеря. Самолётики на аэродроме аэроклуба были все лёгкие, маленькие, вёрткие. И вдруг прилетает на аэродром Дуглас Си-47 - весь из железа с двумя громадными моторами - таких у нас отродясь не было. Сразу же по лагерю пронеслось: прыжки! Немного страшновато стало - как перед уколами.

Интересное наблюдение: сколько мне пришлось крутиться в лётной среде, столько наблюдал одно и то же - больше всего лётный состав боится парашютных прыжков и уколов.

Дико? Но факт.

Были даже и такие наблюдения: оказывается, из двух зол самое страшное - это всё-таки уколы; мне самому, уже будучи боевым лётчиком и имея немалый опыт того и другого, всё-таки приходилось прыгать с парашютом за того парня, который соглашался делать за меня укол, которых я патологически боялся и боюсь до сих пор. Ну, а с лёгкой руки нашей медицины я увлёкся парашютным спортом и выполнил 175 парашютных прыжков, причём это были не только рядовые прыжки, но и учебное и боевое катапультирование, и прыжки из стратосферы с приводнением в океане, ночные катапультирования, выброски на выживание и много другого интересного, о котором я ещё расскажу.

А укол я последний сделал в 1956 году.

Это был какой-то комбинированный укол в спину. По-видимому, сестрица попала в какой-нибудь крупный сосуд, потому что я прямо на месте потерял сознание и очнулся через 20 минут. Кровь тогда брызнула на стену.

Больше я в жизни ни одного укола не сделал, как не выпил ни одной таблетки даже от головной боли.

Ну, а прыжок - был тот первый прыжок.

Сказать по совести, я до сих пор из того прыжка ничего не помню. Помню только, как нас нарядили в парашюты, как мы строем бежали к тому самолёту, как цепляли карабины на трос, как глядели на зелёные от страха физиономии сидящих напротив (наверное, у меня выражение лица тоже было не очень радостным), как страшно долго набирал самолёт свои заветные 800 метров высоты, как заревел ревун в салоне и все кинулись к открытой двери, из которой била тугая струя холодного, пахнущего бензиновой гарью воздуха и далеко внизу сквозь дымку высоты просматривался аэродром, до которого было ох как долго падать, как один из хлопцев первой шеренги не смог добежать до двери на выпрямленных ногах - они у него почему-то перед дверью сами складывались, и он садился на пол, пока его инструктор пинком не выкинул за борт - больше я ничего не помню. Мне рассказывали, что я сам добежал до двери, закричал почему-то «Ура!» и сам выпрыгнул - я этого не помню. Очнулся я только после того, как шмякнулся о землю, и меня потащил парашют.

Но главное я всё-таки прошёл - я остался летать.

И вижу до сих пор в этом свою немалую заслугу.

Были после этого полёты на планёрах.

Полёт на планёре - это несравнимый ни с чем полёт.

Только на планёре можно получить наслаждение настоящего парения.

Мы летали на планёрах А-2. Это очень простенький в пилотировании и лёгкий в управлении аппарат тяжелее воздуха. Там ничего нет. Там есть планер, кабина и управление. Самое простейшее. Планёр цепляется за буксировщик тросом (есть ещё вариант запуска стартовыми амортизаторами с земли, когда один летает, а вся группа хором тянет резину), в воздухе отцепляется и парит. Потом садится. Всё очень просто. Это сейчас.

А тогда был праздник.

Мы долго готовились к полётам. Изучали матчасть, проводили тренажи, упорно готовились к полётам. И вот подошёл, наконец, этот торжественный момент. На старт вырулил видавший виды старичок У-2 (тогда их уже переименовали в По-2 в честь конструктора Поликарпова - вечная слава этому великому человеку, создавшему колыбель пилота!). Прицепили к нему буксировочный трос планёра. Самолёт затарахтел изо всех сил и тяжело побежал, натягивая трос. Планёр неохотно потащился за ним по земле и вдруг легко взмыл в небо! Я уже не помню, кто слетал из наших первым. Главное для меня было то, что я слетал! Это было чудо! Сначала - долгое и напряжённое ожидание.

Потом вдруг - рывок!

Я ждал его, я видел начало разбега буксировщика, видел, как натягивается трос, но рывок был неожиданным. Меня прижало к спинке сиденья, немного протащило по траве и вот уже я высоко над аэродромом! Потом ещё немного набора, отцеп - и мы в свободном полёте! Самолёт с крутым креном пошёл на снижение, и я его потерял.

Вдруг пришла тишина. Слышно только чуть шуршание воздуха по борту да лёгкое поскрипывание крыльев. Инструктор находит восходящий поток, и нас понесло вверх. Вот уже высота 2000 м. Жаль, выше нельзя - если ещё набирать - выйдем из зоны. Мы повисли где-то между небом и землёй.

Ощущение непередаваемое.

Кажется, что ты никогда отсюда не уходил и никогда сюда не приходил, что ты всегда тут бы, и есть, и будешь.

И никуда оттуда не хочется.

Ты как будто слился с тем, где ты есть. Голубая бездна, и ты в ней.

Ты - частица неё. И ты не можешь просто существовать без неё. Тебя без неё (или её без тебя?) просто не бывает.

Ты, как та птица, раскинул крылья и паришь, паришь, паришь...

Нет, ты не паришь.

Ты живёшь.

Ты живёшь в небе... Всегда...

Или это небо в тебе? Или это сон? Боже, какой чудный сон! Как легко и хорошо! Как прекрасно всё! Всё такое большое, светлое, лёгкое, всё так просто и красиво! Это было всегда и никогда не закончится...

 «Ну, сынок, хватит на сегодня. Пора домой» - вдруг слышен голос инструктора. Да, я же не один, я совсем забыл, что сзади дядя сидит! Когда же я полечу сам? И всё-таки спасибо всем за всё, спасибо жизни за то, что она подарила мне такое высокое наслаждение...

Аэродром был рядом. Мы потеряли уже достаточно высоты, осталось только зайти и сесть. Посадка была, конечно, не самолётная - без мотора чувствуешь себя очень уж неуютно - не ты садишься, а тебя нечистая сила к земле тянет, но это уже пустяки в сравнении с радостью парящего полёта там, в небе.

Я очень любил планёр до тех пор, пока не увидел его с отстыкованными крыльями.

Боже мой! Из центроплана торчали хлипенькие болтики, которые, наверное, можно плоскогубцами перекусить! И как только они держали такую нагрузку, особенно при болтанке, тем более - при пилотаже! После этого мне почему-то на планёре летать расхотелось.

Ничем особенным больше то лето между 9 и 10 классами мне не запомнилось. Ну, разве, может, только одной смешной историей? Ладно, расскажу её.