Александр Кацура - Дуэль в истории России Страница 70

Со времени убийства императора Александра II прошло ровно 22 года и 2 дня. Можно думать, что тревожные строки поэта навеяны годовщиной, воспоминаниями об акте террористов из «Народной воли». Отчасти это так, но на самом деле Блок смотрит не назад, а вперед. Смотрит — и видит страшное.

Последняя строфа — это, конечно, перифраз пушкинского «К чему стадам дары свободы?» Если у Пушкина горькая ирония, то у Блока — безысходный страх. Императора сначала свергнут, потом убьют летом 1918 года. Население огромной пробуждающейся страны железным посохом погонят, как стада. Куда? К неизведанным безднам.

Еще впереди были события 1905 года, и бомбы, и пули, и кровь, и падение цены человеческой жизни, но Блок уже все знал и все чувствовал…

Андрей Белый тоже был провидцем. Еще никто не смел подумать об атомном оружии, о будущих гекатомбах [35], самые глубокие физики эпохи лишь смутно догадывались о дремлющей в глубинах атома страшной энергии, еще было два десятилетия до открытия цепной реакции, но Андрей Белый уже написал, уже соединил эти два слова — атом и бомба:

Мир рвался в опытах Кюри атомной лопнувшею бомбой на электронные струи невоплощенной гекатомбой.

Но это не та бомба, которую швыряют в царей, это уже бомба для народов.

В беспокойном XVII веке на русском троне сменили друг друга 10 человек: Борис Годунов, его сын Федор (через месяц убитый), два Лжедмитрия (объявлялся еще и третий, в Пскове, но он до престольной не добрался), Василий Шуйский (выбранный неудачно и вскоре свергнутый), Михаил Романов (выбранный удачно[36]), Алексей Романов, Федор Романов, Иван V Романов, Петр I Романов.

В не менее беспокойном XVIII тоже десять: Петр Великий, Екатерина I, Петр II, Анна Ивановна, Анна Леопольдовна, [37] Иван Антонович, Елизавета, Петр III, Екатерина II, Павел I.

XIX век на фоне двух предыдущих действительно выглядит эпохой благоденствия. За всю историю это был лучший век России. И царей было всего пять: три Александра и два Николая. Переворот (несостоявшийся) — один, убийство (состоявшееся) — тоже одно (убийство Павла I в самом начале века, в марте 1801 года, не в счет — это переходное время, это еще не XIX век).

Несостоявшийся переворот — это декабрь 1825 года.

Состоявшееся убийство — это 1 марта 1881 года.

На жизнь Александра II покушались шесть раз. На седьмой попытка удалась. Мартовским утром царскую карету поджидали народовольцы Желябов, Перовская, Кибальчич и еще несколько человек. Первая бомба не тронула царя. Вместо приказа немедленно мчаться из опасного места, он спокойно вышел из поврежденной кареты, чтобы осведомиться, что случилось и не ранен ли кто. И тогда, верный замышленному плану до конца, отчаянный Игнатий Гриневицкий бросил вторую бомбу прямо под ноги царю.

Получивший корону сын его Александр III, справедливо опасаясь террористов, в основном прятался от них в Гатчинском дворце. И все-таки они однажды чуть не убили его. Случилось это через шесть лет после гибели его отца и тоже 1 марта.

Само событие так и стали называть «Второе 1 марта». Убийство царя не удалось.

Схваченные участники покушения были судимы и повешены. Вместе с Андреюшкиным, Генераловым, Осипановым и Шевыревым был повешен и 21-летний террорист Александр Ульянов. Последнее обстоятельство, по мнению некоторых историков, сильно повлияло на будущее страны, ибо толкнуло в бескомпромиссное революционное движение его энергичного и волевого младшего брата. Но последствия этого скажутся только через три десятилетия.

В отличие от декабристов заговорщики из «Народной воли» к дуэлям относились прохладно. Появился новый тип революционера — готового пролить за счастье человечества кровь чужую, в отчаянном теракте иногда и свою (особенно в этом будут отличаться социалисты-революционеры), но со снисходительным презрением относящегося к поединкам по выдуманным правилам, впрочем, как и ко всяким правилам в человеческих отношениях вообще. Первым такого человека опишет в литературе Иван Тургенев. А потом они явятся во множестве.

Зато армейские офицеры не изменяют старой доброй дуэли. Среди российского воинства дуэли процветают. При благожелательном отношении императора начинают выходить один за другим дуэльные кодексы. Генералы с увлечением составляют и описывают пособия для ведения дел чести в офицерской среде.

Император Александр III.

Прошло семь лет. Александр III мирно скончался в своей любимой Гатчине. Спустя некоторое время генерал-майор генерального штаба Микулин выпустил увесистый том «Бесед с офицерами», касающийся тем чести и поединков, детализирующий тонкости обид и оскорблений, подробно описывающий правила поведения офицеров, чья честь оказалась задетой.

Дуэльные кодексы.

На титуле стояло посвящение царю, успевшему разрешить перед своей кончиной дуэли в армии:

«СВЯЩЕННОЙ ПАМЯТИ ВЪ БОЗЕ ПОЧИВАЮЩАГО ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА III, САМОДЕРЖЦА ВСЕРОССИЙСКАГО,

Всемилостивейше даровавшего Русской армии и флоту Законъ 13 мая 1894 года о разбирательстве ссоръ, случающихся в офицерской среде.

Свой усердный труд с глубочайшим благоговением посвящает автор».

Пример из наиболее известных поединков: генерал-майор Фок дрался на дуэли с генералом Смирновым. Впоследствии оба генерала отличились храбростью при защите Порт-Артура. Старшим посредником на их поединке был генерал-майор А. А. Киреев, не просто знаток дуэльных тонкостей, но и знаменитый автор книг и статей об офицерских дуэлях.

Итак, в 1894 году на престол вступил Николай, 26-летний сын почившего в Бозе императора Александра III. Жизнь поначалу продолжалась размеренно и степенно. Казалось, Россия еще дремала. Но впереди были японская война, революционный бунт 1905 года, мировая война, потом еще две революции, одна за другой. А вслед за этим падение страны в историческую пропасть. Но не забудем также, что в самом конце XIX столетия начинался тот замечательный и недолгий период взлета русской культуры, который получил название Серебряного века.

Андрей Белый и Александр Блок были среди его главных героев.

Описывать многочисленные дуэльные стычки среди офицеров, видимо, нет особой необходимости. Поединки такого рода нашли замечательное освещение на страницах книг Чехова, Куприна и других писателей того времени. А вот отношения Белого и Блока, хотя и не дошли, к счастью, до стрельбы у дуэльного рубежа, представляют немалый интерес.