Иосиф Пилюшин - У стен Ленинграда Страница 74

Сталкиваясь друг с другом в узком проходе двери, солдаты спешили выйти в траншею. Каждому из нас хотелось скорее пережить волнующие минуты атаки, к которой мы так упорно и долго готовились. Но увидеть даже в непосредственной близости от места атаки что-либо было невозможно - мешал дым. Слышался все нарастающий гул человеческих голосов да ружейно-пулеметная стрельба. В дыму стайками, как бы обгоняя друг друга, проносились огненные стрелы. Это наши гвардейцы-минометчики вели огонь по тылам противника.

- Гвардейцы Масленникова пошли в атаку! - послышался чей-то восторженный возглас.

- Слышим, слышим, дружище, не мешай, - сказал Сергей.

Каждому хотелось запечатлеть в памяти эту торжественную, долгожданную минуту. Никто из бойцов не обращал внимания на близкие разрывы снарядов и мин, все как очарованные смотрели в сторону Пулкова, где, по-видимому, уже шла рукопашная схватка.

До позднего вечера мы простояли в траншее в ожидании приказа для атаки, но его не последовало, и бойцы и командиры, разочарованные, разошлись по укрытиям.

- Черт возьми, что же это получается? Мы тут отсиживаемся, а соседи дерутся! - в недоумении воскликнул Найденов, доставая из кармана кисет.

- Гвардейцы они, Сережа, вот им первым и поручили начать атаку, ответила Зина, разливая по кружкам чай.

- "Гвардейцы", "гвардейцы"! Что же, по-твоему, они не такие люди, как мы? Им - честь и слава, а мы - подожди...

- Сережа, командованию лучше знать, кому и где начать атаку. Зачем спорить?

- Обидно, Осип, ведь мы тоже готовились.

- До Берлина еще далеко! Пей чай да давай сразимся в подкидного, предложил Гаврила.

Найденов, не отвечая товарищу, держал в своих ручищах кружку и, шумно хлюпая, пил. Глаза снайпера поблескивали недобрым огоньком. Он торопливо допил чай, молча сунул кружку в вещевой мешок, взял из пирамиды винтовку, сунул в противогазную сумку несколько гранат-"лимонок" и ушел в траншею.

- Вот еще дал бог мне беспокойного ребеночка, того и гляди, один на фрицев полезет, - сказал Гаврила, уходя вслед за Найденовым.

Во второй половине ночи семнадцатого января вражеская крупнокалиберная артиллерия прекратила обстрел наших рубежей. Продолжали вести огонь лишь мелкие пушки и пятиствольные минометы. Всю ночь до наступления рассвета наша артиллерия вела с ними артиллерийскую дуэль. На Пулковских высотах шум боя медленно уходил все глубже и глубже в расположение противника.

Чаще и громче слышались выкрики бойцов: "Почему мы не начинаем атаки?"

Днем семнадцатого января в батальоне состоялось партийное собрание. Майор Круглов объяснил нам, что по замыслу нашего командования ломоносовская группировка при поддержке моряков Кронштадта должна взломать оборону противника в районе Старого Петергофа и станции Котлы, развивать наступление по направлению Русско-Высоцкое, где и должна произойти встреча с войсками корпуса Масленникова, ведущими наступление на Красное Село - Ропшу. Когда эта встреча произойдет, нам будет известно. Окруженную группу вражеских войск на побережье Финского залива надлежит уничтожить нам. Остается только ждать приказа.

Выйдя из командирского блиндажа, Зина подхватила Найденова под руку. Заглядывая в глаза товарища, она спросила:

- Ну, теперь тебе все ясно?

- Еще бы! - смущенно ответил Сергей, приноравливаясь к мелкому шагу Зины.

В течение дня восемнадцатого января обстановка накалилась до предела. То в одном, то в другом месте вспыхивала горячая ружейно-пулеметная перестрелка. Вражеская артиллерия изредка отвечала на огонь наших пушек и "катюш". Наши артиллеристы с неумолимой силой обрабатывали рубежи обороны противника, да и было над чем поработать: мы знали по Старопановской операции, что у немцев восемнадцать траншей полного профиля, перед каждым рубежом пять-шесть рядов проволочного заграждения, через каждые сто - сто пятьдесят метров траншеи - дот или дзот, связанные меж собой ходами сообщения. Вся эта десятикилометровая полоса в глубь обороны противника была усеяна противопехотными и противотанковыми минами. А со дня Старопановской операции прошло полтора года - все это время немцы ведь что-то делали...

Артиллеристы переносили огонь своих батарей с одного рубежа противника на другой. Как женщины на огороде, закончив прополку одной грядки, переходят на другую, третью, так и наша артиллерия обрабатывала эту укрепленную полосу земли.

День подходил к концу. Сумерки незаметно перешли в ночь. Найденов, Строева и я ужинали вместе с пулеметчиками в их доте. Два заряженных станковых пулемета стояли в амбразуре наготове.

- Ребята, - обратился к нам Гаврила, отставляя в сторону -опорожненный котелок, - а что, если наша артиллерия попусту тратит снаряды?

- Как попусту? - спросила Зина.

- А если немцы ушли?

- Оставили свои рубежи?

- Почуяли, что их окружают, вот и ушли.

Все помолчали.

Кто может лучше знать повадки врага, как не солдат, годами находящийся с ним лицом к лицу? Каждый из нас знал весь распорядок дня немецких солдат. Малейшее изменение в их поведении мы сразу замечали. Знали также, что немцы страшно боятся окружения во время боя. И вот теперь, когда советские войска ведут бой у них в тылу, могли ли они остаться на своих прежних рубежах? Этот вопрос занимал наши мысли в те дни, когда мы ждали приказа к атаке. Особенно огорчался Гаврила. Он не переставал говорить об этом в блиндаже.

- Сходи к ним в траншею, все станет ясно, - предложил ему в шутку Найденов.

- А верно, Сережа, давай сбегаем, поглядим, как они поживают.

- Хорошо, поглядим, -я готов хоть сейчас...

- Будет вам, ребята, дурить, кто вам разрешит самовольничать? Эх, герои сыскались, - раздался чей-то голос со второго яруса.

- А ты сиди там на верхотуре и помалкивай, без твоего ума-разума разберемся, - отбивался Гаврила.

Разговор остался разговором, никто из нас не побывал в траншее немцев.

Утром двадцатого января во время завтрака дверь в блиндаж вдруг настежь распахнулась. Вместе с белым морозным облаком влетел связной командира роты рыжий сержант Базанов.

- Ребята! Ребята! - выкрикивал он одно и то же слово и, подняв над головой руки, кружился посередине блиндажа.

- Да ты, никак, бежавши к нам потерял мозги? Одно слово только и помнишь. Скажи толком, что случилось? - спросил Гаврила.

- Эх вы люди затяжного действия! - завопил сержант. - Ведь наши войска сегодня утром встретились с ломоносовской группировкой в поселке Русско-Высоцкое. Красное Село и Ропша наши!

Слова Базанова потрясли всех нас. Бойцы тискали в своих объятиях рыжего парня, как будто это он осуществил на деле замысел нашего командования по окружению фашистских войск на побережье Финского залива.