Кондратий Биркин - Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга I Страница 75

Оскорбленная королева Наваррская на другой же день выехала из Парижа, почти без свиты и обоза, с горстью приближенных ей служителей. Заливаясь слезами, она твердила, что на белом свете нет королев или принцесс, которые были бы несчастливее ее, Маргариты, и Марии Стюарт, королевы шотландской. В Палэзо королева Наваррская остановилась для ночлега, и здесь ее нагнал посланный за ней в погоню Генрихом III капитан гвардии с шестьюдесятью стрелками. Посланный, без всякого уважения к сану и полу Маргариты, обыскал весь ее багаж, обшарил саму постель, на которой она спала, надавал пощечин ее прислужницам, отдал под стражу двух ее любимиц, госпожу Дюра и девицу де Бетюнь, громко обвиняя их от имени короля «в распутстве и умышленных преждевременных родах». Всех арестованных, в числе десяти человек, отвели в Монтаржи /в аббатство Ферьер/, где Генрих III сам их допрашивал, пересматривал бумаги, захваченные у сестры, и при допросах особенно допытывался о ребенке Маргариты от Шанваллона, именно вследствие этого высланного за границу. Маргарита увиделась с ним только в 1605 году, после двенадцатилетней разлуки.

Что касается до их сына, Анжа, он, выращенный москательщиком де Во, вступил в орден капуцинов, был духовником маркизы Вернейль, соучастником во всех ее интригах и заговоре, имевшем целью лишение Генриха IV жизни и присоединение его королевства к Испании. В лице Анжа судьба послала Генриху IV страшного мстителя за все обиды, причиненные им Маргарите.

Обыск и допросы свиты королевы Наваррской убедили Генриха III если не в ее невинности, то, по крайней мере, в отсутствии всяких улик в ужасавших короля злоумышлениях. Арестованных выпустили, Маргарите позволили беспрепятственно продолжать свой путь в Гасконь к мужу, которого однако же не преминули известить обо всех этих скандалах. Король Наваррский потребовал у Генриха III законного удовлетворения за обиды, причиненные королеве, высказав вместе с тем намерение окончательно развестись с ней /чтобы жениться на великолепной Коризанде/. Испуганный Генрих III отвечал зятю, что все писанное о Маргарите — ложь и клевета, что его самого обманули… «Верю, — писал ему король Наваррский, — но с женой все-таки разведусь!» Генрих III послал к нему нарочного посла Белльльевра, вручившего королю Наваррскому собственноручные заверения короля французского в невиновности /?!!/ Маргариты. От природы глупый, сын Катерины Медичи в этих письмах дошел до идиотизма. Оправдывая свою сестру, он, между прочим, написал: «мало ли что говорили о поведении покойной матери короля Наваррского Иоанны д'Альбре, как ее порочили…»

— Благодарю покорно! — сказал Генрих Бурбон, смеясь и обращаясь к посланному. — Только этого и недоставало! В прежних письмах ваш государь называл меня рогоносцем, а теперь, в оправдание своей сестрицы, не обинуясь, величает меня сыном…

Тут король Наваррский отпустил непечатное словцо.

Долго тянулись переговоры, письменные и устные; от дипломатии перешли к войне; король Наваррский овладел Мон-де-Марсаном, и тогда дела уладились к обоюдному удовольствию. Все эти семейные драмы и комедии разыгрывались в то время, когда Коризанда, владея сердцем Генриха, нераздельно метила попасть в королевы, а он из короля преобразился в ее вечного раба, до гроба ей преданного. Позоря законную свою жену за погрешности, которым он сам был причиной, Генрих нянчился со своим побочным сынком и, любезничая с его маменькой, проводил свободное время то в детской, то в будуаре. Бескорыстная Коризанда обеими руками держалась за своего возлюбленного, гордясь своим позором и письменным обещанием жениться, данным ей Генрихом в минуту любовного одурения. Эта госпожа, женщина практичная, приковала к себе короля прочной цепью, последним и нерушимым звеном которой должно было быть обручальное кольцо, чего однако же, к чести короны, не случилось.

В январе 1584 года Генрих поехал за Маргаритой, во все время распрей мужа с братом остававшейся в Ажене, своем удельном городе. В Нераке, куда ее привез Генрих, бедную Маргариту ожидали те нравственные истязания, которым муж почему-то считал себя вправе подвергнуть ее за все тяжкие провинности. Пользуясь правом сильного или, пожалуй, силой правого, любовник Коризанды на каждом шагу осыпал жену колкостями и насмешками. Припомнил первые годы супружества, когда Маргарита не могла видеть его без омерзения, укорял ее за неуважение к его родне, перед которой она возносилась; колол ей глаза ее любовниками и побочным сыном; издевался над женой, а бедная Маргарита не имела даже духу зажать рот своему супругу хотя бы грязными пеленками сыночка Коризанды или воспоминанием о родинах «невинной» Фоссезы. Не довольствуясь старыми дрязгами, безжалостно выставленными теперь на позор, король Наваррский, верный роли домашнего тирана, подыскивает новые сюжеты для домашних сцен. Он обвинил Маргариту в намерении опоить его ядом, на что покуда еще не была способна королева, хотя и дочь Катерины Медичи. В оправдание Генриха нам скажут, пожалуй, что виноват не он, а варварский век, в котором он жил… Пустое! Были же в сердце этого человека чувства деликатности, нежности; проявлялись же в нем проблески идеализма, поэзии… в письмах к любовницам. Неужели на долю жены не нашлось у Генриха капли жалости, простого чувства человеческого?

Униженная, втоптанная в грязь, Маргарита не в силах была долго оставаться в ненавистном Нераке, она возвратилась в Ажен, чтобы жить там совершенно независимо, и с этой минуты окончательно превратилась в падшую, потерянную женщину. Маргарита и сообщница ее в распутствах госпожа Дюра отчаянным поведением возбудили в жителях Ажена сильнейшее негодование, выразившееся открытым бунтом. Предводимые маршалом Матиньоном жители выгнали Маргариту из ее дворца, и она едва избегла народной ярости, ускакав верхом на одной лошади с Линьераком, своим любовником. Фрейлины ее и прислужницы, по недостатку в экипажах, бежали кто как мог: на крестьянских телегах, верхом, пешком, будто обращенный в бегство табор цыганский. Беглецы и беглянки остановились в крепости Карла, на высотах Оверньских гор, где их приютил комендант Марсе; но и отсюда теснимая, королева Наваррская принуждена была бежать в замок Ивуа, принадлежавший Катерине Медичи, и на пути была арестована маркизом де Канильяком; той же участи подвергся и Обиак, новый возлюбленный Маргариты, заменивший Линьерака, который, обобрав все ее драгоценности, без зазрения совести прогнал от себя несчастную женщину.

Обиак познакомился с Маргаритой в бытность ее в Карла, где, покинутая Линьераком, без всяких средств, нищая, голодная, она за кусок хлеба имела связь с простым поваром. Обиак сам был обнищавший дворянин, но Маргарита полюбила его, тронутая нежной внимательностью бедняги, доходившей до обожания. Он видел Маргариту в блестящую эпоху ее жизни, лет двенадцать тому назад и еще тогда сказал одному из своих сослуживцев: «Что за красавица! За несколько часов, проведенных с ней, я не пожалею жизни и готов идти на виселицу». Разоренная, гонимая, Маргарита отдала свое сердце Обиаку, несмотря на то, что он был не молод, рыж, с багровым носом и лицом, осыпанным крупными веснушками. Плодом этой связи был глухонемой ребенок, рожденный Маргаритой в крепости Карла. Комендант Марсе, узнавший об этой интриге, был отравлен! Исполинскими шагами шла королева Наваррская по торной дороге порока, на которую толкнули ее беспутства братьев, грубость и безжалостность мужа. Обиак поручил двоюродному брату своему, Рора, собрать войска в Гаскони, привести их в Карла, где королева и фаворит ее думали запереться, как средневековые паладины в феодальном замке, но это не удалось им, и они вместо того попали в плен к маркизу Канилльяк, влюбленному в Маргариту. Обиак, по приказанию последнего, был повешен в Эгперте. При аресте Маргариты несчастного нашли зарытым ею в навозной куче; королева собственноручно его остригла, выбрила, переодела. Приговоренный к позорной смерти Обиак до последней минуты тосковал не о жизни, но о своей возлюбленной. Покуда роковая петля не задавила его, он, не выпуская из рук, осыпал слезами и поцелуями синюю бархатную муфту, подаренную ему Маргаритой… Не менее его несчастная супруга Генриха IV отдалась маркизу де Канилльяк. Женщина эта тогда уже утратила чувство стыда и достоинства человеческого…