Микаэл Налбандян - Карен Арамович Симонян Страница 79

Причем он пишет длинно и нудно, со скучными подробностями описывая, как было утверждено и скреплено печатью его свидетельство уполномоченного и какую после этого силу оно приобрело в британских учреждениях. Сообщил о том, каким маршрутом отправится в Калькутту, сколько дней плыть из Марселя в Египет и сколько дней длится путь из Египта до Индии, а также о том, насколько зима затянула его путешествие… Получалось, что он рассказывает обо всем, но фактически обо всем умалчивает. С такой оригинальной манерой умолчания Микаэла — безудержным многословием о совершенно незначительных пустяках — мы еще встретимся, когда познакомимся с материалами Сенатской следственной комиссии.

А пока целых двадцать шесть месяцев отделяло Микаэла от того рокового дня, когда он очутится в Петропавловской крепости, чтобы после длительного и тягостного судебного разбирательства быть отправленным в ссылку и на смерть…

В ИНДИИ

Меня ничто не может радовать, за исключением того, что свершается на пользу нашего несчастного народа.

Его гибкий ум был настолько разносторонен, что, чем бы он ни занимался, казалось, будто он рожден только для одного этого.

Микаэл Налбандян — Анании Султаншаху.

Калькутта, 26 июня 1861 г.

«До сих пор не смог написать тебе письма… Но знаю, что ты меня не забыл; В целости и сохранности прибыл в Калькутту 30 мая и, по всей вероятности, останусь здесь еще на некоторое время. От Суэца до сюда двадцать четыре дня были в море… Выходя из Красного моря, четыре часа простояли в городе Аден. Это древний арабский Татмор, некогда построенный Соломоном и ставший источником вдохновения для арабских поэтов. От Татмора отправились на остров Цейлон, до которого в свое время добрались иезуиты, когда только устанавливались их дьявольские порядки… Из Цейлона — в Мадрас, а из Мадраса — в Калькутту…

Дела мои идут довольно хорошо, но звезда их окончания пока еще не появилась в небе… Наверное, пробуду здесь месяца полтора-два. Но каким путем вернусь в Россию — через Константинополь или Лондон, зависит от хода моего дела. Пока что у меня в здешнем Верховном суде три процесса. Однако надежда увидеть в Константинополе прекрасную армянскую школу подбадривает меня и укрепляет мою физическую слабость, возникшую вследствие адской жары.

Прошу, никому не говори, что получил от меня письмо…

Чем ты занят сейчас, в каком положении?.. Потерпи, брат, потерпи до моего приезда, мы, несомненно, найдем повод собраться с друзьями вкусить с миром кусок хлеба…»

Микаэл был уверен, что дела о наследстве решатся быстро. Во всяком случае, учитывая педантичность английского судопроизводства к мелочам и его традиционный дух, он заранее подготовил все к тому, чтобы как можно быстрее закончить все и покинуть Калькутту.

И вот не прошло и двух недель, как он в Индии, а Микаэл уже раздумывал: поехать ему сразу в Лондон или сначала заехать в Константинополь? Микаэл знал, что события назревают. В Константинополе, а затем в Париже и Лондоне он наладил новые связи, разработал новые планы, которые в эти времена неустойчивости и человеческого равнодушия могут пойти прахом, если он задержится слишком надолго.

…Прибыв в Калькутту, Микаэл поселился в отеле «Галлайс». Как он и подозревал, уже одно то, что он поселился в самой лучшей и дорогой гостинице, произвело впечатление на местных армян. А на местные власти в особенности! По распространенной привычке армяне, бывающие в чужих пределах, по своему невежеству держались как беженцы, унижались перед чужаками и избегали лишних трат, даже если это могло оказаться выгодным и помогло бы им завоевать доверие и авторитет в местных деловых кругах…

Отдохнув после длительного морского путешествия, Микаэл на следующий же день приступил к делам.

Прежде всего надо было познакомиться с местными армянами и заручиться их поддержкой. И по возможности подальше держаться от епархиального начальника епископа Тадеоса Бекназаряна, который, если помните, еще четверть века назад был отряжен из Эчмиадзина, дабы проверить состояние доверенных Мкыр-ага Попову церковных средств, однако, тут же настроившись против Габриэла Патканяна, оклеветал этого одинокого тогда борца за справедливость.

Первый визит Микаэл нанес Арутюну Абгаряну, почтенному старцу лет уже за восемьдесят. Как богатый и крупный купец, заключавший сделки с самыми известными торговыми домами Европы, он пользовался здесь большим авторитетом.

Арутюн Абгарян тепло и сердечно принял земляка из далекого Нахичевана, рассказал о том, что не могло быть изложено в завещаниях, сообщил также, что недвижимое имущество Масеха Бабаджаняна — его дом и магазины — находятся под общим попечением городского управления Калькутты, поэтому следует посетить председателя городского управления господина Чарльза Свинтона Хагга. Дело в том, что пять процентов доходов от завещанного имущества господин председатель получает как плату за попечительство, поэтому, предупредил Арутюн Абгарян, он наверняка постарается воздвигнуть перед Налбандяном искусственные препятствия, поскольку ему грозит опасность лишиться «законных» пяти процентов.

Кроме этих крайне важных сведений, которые помогли Налбандяну разобраться в обстановке и узнать заинтересованные стороны, он получил в свое распоряжение также и юриста Абгаряна — знатока английского законодательства Петроса Аковба Пала.

Несколько дней Микаэл Налбандян и Пал готовили необходимые документы и переводили их на английский. Одновременно они ознакомились с балансом недвижимого имущества завещателя… Но когда 5 июля Налбандян встретился с господином Хаггом, прося его ускорить процедуру передачи завещания, председатель городского управления, сославшись на свою занятость и сложность вопроса, ответить обещал не раньше чем через неделю. Во время этого разговора он с некоторым удивлением поинтересовался, в чем причина, что после шестидесятилетнего равнодушия начихеванцы именно сейчас заинтересовались завещаниями. В устах англичанина этот вопрос прозвучал как вполне обоснованное подозрение. А подозрения могли быть опровергнуты лишь через суд.