Портреты эпохи: Андрей Вознесенский, Владимир Высоцкий, Юрий Любимов, Андрей Тарковский, Андрей Кончаловский, Василий Аксенов… - Зоя Борисовна Богуславская Страница 8

«писателем-гостем» («visiting scholar») Колумбийского университета в Нью-Йорке, где проживу в отеле Excelsior около двух месяцев, после шока от вида сверкающих улиц с разноцветными лампочками на деревьях, от витрин, подобных вернисажу поп-арта, я осознаю отчаянное несходство наших представлений о жизни, того, что принято называть менталитетом. Опыт ежедневного бытового сосуществования в США будет абсолютно не схож с туристско-гостевым или деловым недельным восприятием страны[14]. Нью-Йорк, Филадельфия, Вашингтон, Оклахома, Сан-Франциско – открывались мне в связи со столь неожиданным предложением издательства «Прогресс» написать книгу об американках. Вслед за этим «прорывом за кордон» стало невероятно быстро расширяться мое жизненное поле, обрастая открытием «других берегов» и непривычных судеб. И одновременно нарастало ощущение полноты счастья в нашей способности выживания в безумной совместной жизни с Андреем, когда выживание было ежедневным. Довольно трудно понять, почему меж столь разными людьми никогда не угасало непрерывное притяжение интереса друг к другу. За 40 лет мы не могли просуществовать врозь более полутора месяцев. Именно на этот срок пришелся и наш короткий драматичный разрыв летом 1982 года, когда А. В., отлученный мной от дома, придумал снимать номер в переделкинском кардиологическом санатории. И все равно он приходил каждый день под разными предлогами, не умея примириться с моим отсутствием в его жизни. Стремительно приближавшийся отпуск, когда я неминуемо должна была бы уехать, предполагал месячную раздельность. Ни одного года в нашей совместности этого не случалось, и тот вынужденный перерыв наших отношений, подойдя к августу, завершился традиционно. А. В. примчался на дачу, размахивая двумя путевками на Пицунду, где мы отдыхали последние годы. После получаса объяснений, раскаяний и нелогичных аргументов мы, ни с кем не объясняясь и не оглашая конец разрыва, ошеломили светскую Москву совместным отъездом на курорт.

По следам предсказания Ванги, отмечу, что в те же годы помимо сочинительства повестей, рассказов, эссе, статей, довольно широко переводившихся на разные языки, рождались и некоторые культурные инициативы, вокруг которых объединялись творческие люди. Мы пробились сквозь Иностранную комиссию СП, которую возглавлял Генрих Боровик, Международную ассоциацию женщин-писательниц. Сначала в России, а затем вместе с американкой Кэрол Пратл и во Франции. Позже, уже в 1992 году родился проект «Триумф» – первая Независимая премия поощрения высших достижений литературы и искусства, были выбраны мной и названы в СМИ имена членов жюри. Основополагающая роль в образовании «Триумфа» принадлежала Борису Березовскому, создавшему компанию «ЛогоВАЗ». Вслед за премией возник и фестиваль «Рождественская карусель».

В 2002-м отмечали 10-летие «Триумфа» на сцене Большого театра. Юбилей почтили своим присутствием глава государства и его окружение. То был момент разлива демократических идей в стране. Очень многие независимые структуры – фонды, новые театры, телевидение, газеты были рождены в начале 90-х. Юбилей «Триумфа» как бы подытожил роль независимой премии, он продемонстрировал редкую возможность, которую получили крупные художники, элита страны (часто идеологически отторгаемая) для реализации своего творческого потенциала. Мы пригласили на юбилей 50 лауреатов (за десятилетие мы потеряли двоих – Альфреда Шнитке и Дмитрия Краснопевцева), явление их на одной сцене было беспрецедентно, такой «сборной» нашего Отечества зритель не видывал[15]. Пятьдесят уникальных творцов не только получили признание, но и перспективу создания новых художественных проектов, окончания начатых. В первых пятерках были многие из тех, кому жюри воздало должное, представив их творчество в СМИ. Сегодня даже странно предположить, что их не исполняли, не выставляли не только за границей, но и в собственном Отечестве, порой вообще выдавливали из страны. Любое художественное инакомыслие много лет считалось враждебным, и многие из наших лауреатов выживали в искусстве на пределе возможного. Премия и фестиваль помогали осуществить кое-что из задуманного.

В 2000 году появился и молодежный «Триумф» – часто стартовая площадка для молодых, большинство из которых смогли впервые показать свои работы, выступить в концертах, выйти на большую сцену. Удалось реализовать и книжный проект «Золотая коллекция “Триумфа” совместно с издательством “ЭКСМО”».

Мое же творчество в какой-то мере подытожилось выходом «Зазеркалья» – двухтомника прозы, эссе, драматургии. Завелась у меня и свои рубрика в Интернете с тем же названием, в ней размещаются мои эссе, в основном опубликованные газетой «Культура». Так получили виртуальную жизнь и художественные портреты: Юрий Любимов и Владимир Высоцкий, Олег Табаков, Василий Аксенов, Алла Демидова, Михаил Жванецкий, Юлий Дубов, Олег Меньшиков, Рустам. Хамдамов, Евгений Гришковец.

Оглядываясь на пройденное, меня не раз одолевает самоирония – неужто ворожба Ванги и ее благословение витали надо мной?

* * *

Кажется, что 30-летие после встречи с Вангой вобрало в себя наиболее счастливые мгновения, быть может, это называется «личный ренессанс». Однако не стоит предполагать, что в то же самое время в моей частной жизни не случалось ситуаций трагедийных. Людей другого склада, не умевших «держать удар» и не имеющих самообладания, они бы уж точно сломали. Сколько их в нашем окружении было раздавлено унижениями? Начну с того самого месяца, когда под улюлюканье сплетников мы сбежали, образовав семью с Андреем Вознесенским.

Из стихотворения «ЗАМЕРЛИ»:

Заведи мне ладони за плечи,

обойми,

только губы дыхнут об мои,

только море за спинами плещет.

Наши спины – как лунные раковины,

что замкнулись за нами сейчас.

Мы заслушаемся, прислонясь.

Мы – как формула жизни двоякая.

На ветру мировых клоунад

заслоняем своими плечами

возникающее меж нами —

как ладонями пламя хранят.

Если правда душа в каждой клеточке,

свои форточки отвори.

В моих порах стрижами заплещутся

души пойманные твои!

Все становится тайное явным.

Неужели под свистопад

разомкнемся немым изваяньем —

как раковины не гудят?

А пока нажимай, заваруха,

на скорлупы упругие спин!

Это нас прижимает друг к другу.

Спим.

Из стихотворения «КИЖ-ОЗЕРО»:

Мы – Кижи,

я – киж, а ты – кижиха.

Ни души.

И все наши пожитки —

ты, да я, да простенький плащишко,

да два прошлых,

чтобы распроститься!

Мы чужи

наветам и наушникам,

те Кижи

решат твое замужество,

надоело прятаться и мучиться,

лживые обрыдли стеллажи,

люди мы – не электроужи,

от шпионов, от домашней лжи

нас с тобой упрятали Кижи.

Спят Кижи,

как совы на нашесте,

ворожбы,