Джордж Бьюкенен - Мемуары дипломата Страница 8

В мое время поступление на дипломатическую службу происходило по назначению с поверочным испытанием, пред'являвшим слишком суровые требования к уму кандидата; работа же, которая поручалась вновь приглашенному атташе во время его предварительной подготовки при министерстве иностранных дел, была чисто канцелярского характера, напр., снимать копии с извещений и зашифровывать и расшифровывать телеграммы. Компенсацией за это, однако, была новизна и интерес, живые и интересные переживания, доставленные возможностью побывать за сценой и познакомиться с внутренней работой дипломатии, в особенности в такой момент, когда восточный вопрос ярко разгорался на горизонте, а князь Бисмарк составлял знаменитый Берлинский меморандум, не посоветовавшись предварительно с правительством Великобритании. Я помню, что королева (Виктория) так негодовала по поводу игнорирования князем Бисмарком ее правительства, что тотчас же дала выход своим чувствам. Я читал об этом в то время в сообщении из Берлина "Князь Бисмарк обращается с Англией так, будто она третьестепенная держава: это крайне волнует королеву".

Я оставался в министерстве иностранных дел лишь несколько недель, после чего мой отец, срок полномочий которого в качестве посла в Вене подходил к концу, попросил, чтоб меня прикомандировали к этому посольству. Вена была тогда прелестным постом для молодого атташе, особенно для такого, как я, имевшего в качестве сына посла доступ в ее избранное общество, где были или на ты со всеми видными современниками, или не обращали на себя почти никакого внимания. Венцы так любили танцевать, что я помню бал у князя Шварценберга, начавшийся в 11 часов утра и закончившийся лишь в 6 часов вечера. Но модные тогда танцы и сопровождавший их этикет едва ли напоминали в какой-либо мере фокстроты* наших дней. На балах при дворе запрещен был даже танец "trois temps", как "peu convenable"; на каждом балу имелась комната под названием "Comtessin Zimmer", куда не допускались вовсе замужние женщины. Здесь шла беседа девиц с кавалерами в промежуток между танцами, причем ревниво и зорко следили за заблудшими сестрами осмелившимися переступить границы самого невинного флирта.

Больше того, приглашения на танцы производились вперед на целый сезон, так что на каждом балу у каждой был определенный состав кавалеров. Если же кто-либо не попадал на бал, то должен был озаботиться приисканием себе заместителя для танцев.

Несмотря, однако, на некоторые старомодные привычки и обычаи, я сохраню всегда самые приятные воспоминания об австрийском обществе, о его милом и благородном гостеприимстве, о его Gemuthlichkeit (непереводимое венское выражение, не имеющее подобного же на английском{2} языке). Кроме прекрасной общественной жизни, Вена может похвастать и некоторым числом перворазрядных театров, являющихся для столь страстного театрала, как я, источником бесконечных наслаждений. Бург-театр был тогда еще в старом помещении, примыкавшем к дворцу, где, несмотря на небольшую величину старой постройки, артисты чувствовали себя более уютно и в своей тарелке, чем в более обширном и роскошном театре, выстроенном для них через несколько лет. Зонненталь и г-жа Вольтер были тогда в зените своей славы в качестве драматических артистов. С ними и целой труппой первоклассных артистов Бург-театр был достойным соперником великого французского театра на улице Ришелье.

Развлечения не ограничивались Веной, так как осенью мы с отцом часто отправлялись на охоту в Гедолле близ Будапешта, где даже скромный атташе, вроде меня, приходил в непосредственное личное соприкосновение с императором и императрицей и злосчастным кронпринцем Рудольфом. На охоте можно было часто встретиться и с графом Андраши и с целым рядом венгерских магнатов, так что мой отец соединял дело с удовольствием, а я по вечерам большей частью зашифровывал результаты его бесед с императором и канцлером. Но из всех участников охоты больше всего привлекала внимание императрица с ее блестящей красотой, прекрасной посадкой на лошади и изумительной фигурой. Лошади и забота о своей фигуре - вот два главных ее интереса в жизни. Любовь ее к лошадям доходила до того, что она сама участвовала в скачках при своей частной школе верховой езды в Гедолле.

Лошади являлись также главным содержанием ее разговоров, так что моя мачеха, не очень уважительно относившаяся к высоким персонам, заметила, однажды, сухо, послушав, как императрица говорит об этом: "Est-ceque Votre Majeste ne pense qu'aux chevaux?"{3}. История не сохранила ответа ее величества, но я представляю себе, что разговор сразу закончился!

Прослужив год в качестве атташе в Вене, я вернулся в министерство иностранных дел и был в 1878 г. назначен третьим секретарем в Рим, где я провел 1/2 счастливых года под прекраснейшим и приятнейшим руководством сэра Августа Пэджета.

Рим всегда будет чаровать тех, кто попадет в пределы его холмов, но Рим 45 лет тому назад был еще более привлекателен, чем сейчас. Он не стал еще тогда крупной современной столицей и в большой степени был еще Римом папских времен. Новый город, окружающий сейчас древний Рим, был тогда еще в зародыше. Прекрасные площади Виллы Людовизи не превратились еще в бесчисленные улицы с банальными домами. Строитель не положил еще своей святотатственной руки на Кампанью, простиравшуюся тогда почти до холмов. Раскопки в Форуме, прибавившие столь много интересного к нашим познаньям о классических временах, еще только, правда, начинались, но с чисто эстетической точки зрения Форум был даже живописнее, чем сейчас.

Наше посольство помещалось уже тогда в теперешнем помещении Виллы Торлонии, но экономное правительство не продало еще нижней части великолепного сада, который был тогда почти вдвое больше теперешнего. Окаймленное с одной стороны холмом Аврелия, оно находилось на небольшом расстоянии от Порта Пиа, так что, проехав верхом через эти ворота, можно было попасть на Кампанью и пуститься галопом на целые мили по этой огромной равнине. Не будучи переобременен работой и зимой, я обычно два раза в неделю охотился, хотя после танцев до пяти часов утра не всегда с одинаковым удовольствием вставал рано для далекого путешествия. Рим, несмотря на разделение общества на Белых и Черных, был весьма веселым пунктом. Громадные аристократические дворцы, большая часть которых теперь закрыта, были тогда ареной постоянных развлечений, особенно в последние десять дней перед великим постом, когда устраивался карнавал. Еженощно устраивались пиры и балы, а после полудня веселился на Корсо царь карнавала, теперь давно уже умерший естественной смертью. Вся улица была увешана великолепными тканями, причем с одного из многочисленных балконов можно было смотреть и участвовать в битве цветов и конфетти в то время, как другие участники в одеждах всевозможных степеней причудливости проезжали мимо в весело убранных колесницах. Затем, после ухода с Корсо празднества заканчивались любопытным зрелищем скачки лошадей без всадников, известной под именем "Барбери".