Внутренний СССР - Разгерметизация Страница 14

«Основная идея Зубатова была та, что при русском самодержавии, когда царь надпартиен и не заинтересован по преимуществу ни в одном сословии, рабочие могут получить всё, что им нужно через царя и его правительство. Освобождение крестьян — лучшее тому доказательство.»

О деятельности С.В.Зубатова А.Спиридович пишет с глубоким уважением:

«Сергей Васильевич Зубатов учился в одной из московских гимназий и, будучи в старших классах, принимал участие в гимназической кружковщине, где сталкивался, между прочим, с одним из основателей партии социалистов-революционеров Михаилом Гоцем.

После гимназии он не пошел в университет, а поступил чиновником в охранное отделение, где дослужился до помощника начальника, а затем, как знаток розыскного дела, вне правил, т.к. не был жандармским офицером, был назначен и начальником.

Начитанный, хорошо знакомый с историей, интересовавшийся всеми социальными вопросами, Зубатов был убежденным монархистом. Он считал, что царская власть, давшая России величие, прогресс и цивилизацию, есть единственная свойственная ей форма правления.

“Без царя не может быть России, — говорил он не раз, — счастье и величие России в её государях и их работе. Возьмите историю.” И доказательства сыпались, как из рога изобилия.

“Так будет и дальше. Те кто идут против монархии в России — идут против России; с ними надо бороться не на жизнь, а на смерть.”

И он боролся всеми законными, имевшимися в его распоряжении средствами и учил нас, офицеров, тому же.

Пройдя в молодости революционные увлечения, зная отлично революционную среду с ее вождями, из которых многие получали от него субсидии за освещение работы своих же товарищей, он знал цену всяким “идейностям”, знал и то, каким оружием надо бить всех этих спасителей России всяких видов и оттенков. Для успеха борьбы нужно было осведомление через сотрудников, и Зубатов искал их. После каждых групповых арестов или ликвидации Зубатов подолгу беседовал с теми из арестованных, кто казался ему интересным. Это не были допросы, это были беседы за стаканом чая о неправильности путей, которыми идут революционеры, о вреде, которые они наносят государству. Во время этих разговоров со стороны Зубатова делались предложения помогать правительству в борьбе с революционными организациями. Некоторые шли на эти предложения, многие же, если и не шли, то все-таки сбивались беседами Зубатова с своей линии, уклонялись от неё, другие же совсем оставляли революционную деятельность. (…)

Зубатов не смотрел на сотрудничество, как на простую куплю или продажу, а видел в нем идейное, что старался внушить и офицерам. Учил он также относиться к сотрудникам бережно [45].» — ист. 97, с. 48, 50.

О взаимоотношениях рабочего класса фабрикантов и министерств правительства рубеже XIX — ХХ веков Спиридович пишет следующее:

«На заседаниях комитета „министров“ на защиту интересов рабочего класса выступали тогда не чины министерства „финансов“ Витте с председателем Ковалевским, что явилось бы вполне естественным, а представители министерства внутренних дел: вице-директор департамента полиции Семякин и хозяйственного департамента — С.Щегловитов (в угловых скобках — наши пояснения по контексту).

Почти во всех пунктах законопроекта представителям министерства внутренних дел приходилось бороться с Ковалевским и другими чинами министерства финансов, отстаивавших интересы фабрикантов. Слухи об этой борьбе двух министерств проникли в общество и были отмечены печатью.

Результатом тогдашних работ явился закон 3 июня 1897 года, который Витте разъяснил затем своей инструкцией чинам фабричной инспекции и циркулярами, опять-таки не в пользу рабочих.

Между тем рабочее движение было в то время на перепутьи, и от правительства в значительной степени зависело дать ему то или иное направление. Рабочие являлись той силой, к которой жадно тянулись революционные организации и особенно социал-демократические. Социал-демократы старались уже тогда завладеть пролетариатом и направить его не только на борьбу с существующим политическим строем, но и против всего социального уклада жизни. Социальная революция и диктатура пролетариата уже были провозглашены конечной целью борьбы. (…)

То был момент, когда правительству надлежало овладеть рабочим движением и направить его по руслу мирного профессионального движения. Витте и его министерство этим вопросом от сердца не интересовались. Из двух сил, правильным взаимоотношением которых в значительной мере разрешается рабочий вопрос, — капиталист и рабочий — Витте смотрел только на первого. Не связанный ни происхождением, ни духовно со старым дворянством и его родовитой аристократией, он очень заискивая в них светски, сердцем тянулся к новой знати, — финансовой. Ее он и защищал и весьма часто в ущерб рабочему классу.

(…) Зубатов, как развитой, вдумчивый, много читавший человек, видел нарастающее движение в должном свете и хорошо понимал значение рабочего вопроса и его роль в судьбах России. Он понимал, что с рабочими нельзя бороться одними только полицейскими мерами, что надо делать что-то иное, и решил действовать в Москве, как находил правильным, хотя бы то был и необычный путь.

Он решил не отдавать московские рабочие массы в руки социалистов, а дать им направление полезное и для них, и для государства. Следствием этого явилась легализация рабочего движения, прозванная зубатовщиной. Зубатов занялся делом, которое не входило в круг его обязанностей, что лежало на Витте и его агентах, но не выполнялось ими.

(…) Зубатов стал подготовлять из рабочих пропагандистов его идей. В отделении была заведена соответствующая подборка книг. (…) Арестованным социал-демократам давали читать только книги нужного нам направления, остальное дорабатывалось при собеседовании на допросах. Мы вели в открытую своеобразную контр-пропаганду. «…»

Рабочие собирались в свои клубы, и не только занимались, но и толковали о своих делах и нуждах и развлекались. Их представители по указанию Зубатова обратились к некоторым профессорам, и начались правильные занятия, лекции и рефераты. Все проводилось официально через обер-полицмейстера и генерал-губернатора. Рабочие сами ходили всюду с ходатайствами, чтобы добиться того или другого. Зубатов был душа всего дела, главный рычаг, но держался для посторонних в стороне.

В то же время, зная всё, что делается на фабриках и заводах, охранное отделение своевременно приходило на помощь рабочим в случае каких-либо несправедливых действий хозяев или заводской администрации. В этих видах по воскресеньям в охранном отделении офицеры и чиновники принимали заявления и жалобы от рабочих по всем вопросам. Рабочим давали разъяснения, справки, а заявлениям должное направление и поддержку в дальнейшем в пользу рабочих.

Таким путем в рабочих внедрялось сознание, что они могут добиваться своих желаний без социалистов, мирным путем, и что власть не только не мешает, но и помогает им.» — ист. 97, с. 96 — 100.

В С-Петербурге аналогичной деятельностью занимался священник Г.А.Гапон, привлеченный на службу в Охранное отделение самим С.В.Зубатовым. К концу 1904 г. в Петербурге было открыто 11 отделений “Собрания русских фабрично-заводских рабочих”, созданного Г.А.Гапоном при поддержке и финансировании Министерства внутренних дел.

А.Спиридович пишет, что «разрешив Гапону широко работать в Петербурге, власти как бы забыли, что там не было человека, который бы присматривал за ним, руководил бы им, держал бы все движение в руках, как то делал Зубатов [46]. Формально это как бы лежало на генерале Фулоне [47]» (ист. 97, с. 169), а по существу ни на ком.

Соответственно Г.А.Гапон убеждал свою паству, что все вопросы улучшения быта рабочих можно и должно решить мирным путем в соответствии с воззрениями, выраженными в Новом Завете Христом. В декабре 1904 г. с Путиловского завода были уволены четверо человек, что в его коллективе сочли несправедливым. “Собрание фабрично-заводских рабочих” вступило в переговоры с дирекцией завода, фабричной инспекцией и градоначальником С-Петербурга. Переговоры не дали результата и после того, как “Собрание” проявило свою недееспособность, 3 января 1905 г. на Путиловском заводе началась стачка. Кроме требования о восстановлении на работе уволенных, путиловцы выдвинули дополнительно требования [48]: введения 8-часового рабочего дня (12 — 14-часовой в те годы был обычным); работы в три смены (на большинстве предприятий работали в две 12-часовых смены не считая сверхурочных); установления гарантированного минимума заработной платы; организации бесплатной медицинской помощи. К Путиловскому заводу присоединились рабочие других предприятий столицы, в результате чего забастовало свыше 100 тыс. человек. Здесь в дело уже вступили большевики, выпустившие прокламацию революционного характера, в которой содержался призыв к свержению самодержавия. После этого Г.А.Гапон выдвинул идею мирного шествия рабочих за помощью к царю с петицией, которая была согласована с кураторами “Собрания фабрично-заводских рабочих” от Министерства внутренних дел.