Раиса Кирсанова - Ленты, кружева, ботинки... Страница 6

В наше время любой человек может носить любые ткани, лишь бы хватило денег на покупку и оплату труда портного. Но в далёком прошлом одежда была регламентирована по сословиям. Византийский император Константин Багрянородный (905–959) оставил своим потомкам весьма строгие указания никогда никому не дарить и, даже, не давать трогать царские одеяния, поддерживая миф о том, что царские одежды дарованы императору небесами. Его титул Багрянородный или Порфирородный означал, что он родился у венценосных родителей, носящих порфиру — мантию пурпурного цвета, которая была символом власти. Знаком верховной власти в древности становилась всякая редкость, которая не могла быть доступна другим. Драгоценную краску, добытую из крошечных улиток-багрянок, поставляли только к императорскому двору. Все другие не осмеливались даже прицениться к этой краске. Ведь закон, запрещающий носить пурпур за пределами тронного зала, был очень суров.

Но самым сложным делом было получение ткани не красного или синего цвета, а белого. Получить ткань того ослепительно белого цвета, который люди наблюдали в природе: в облаках, в пене прибоя, на снежных вершинах гор — оказалось сложнее всего.

Любые волокна — шерсть белой овцы, лен или хлопок — никогда не были такими же белыми, как облака. В древние времена ткань для отбеливания выставляли на солнце. Только пять веков назад, в Англии, нашли способ отбелки при помощи красящего вещества — синьки. Кружевные или полотняные воротники, манжеты, нарядные рубашки или носовые платки, которые было принято держать в руке как украшение и знак сословной принадлежности, умели «подсинивать». Эффект белизны достигался оптическим способом — синий цвет словно «съедал» естественную желтизну ткани. Но такой способ был пригоден только для мелких предметов. Кстати, Елизавета I Английская запретила простолюдинам пользоваться синькой. Яркий белый цвет был привилегией аристократии.

Голландия многие века была главным производителем льняного полотна. Огромные, длиной в несколько метров холсты и полотна невозможно подсинить равномерно — слишком большого размера посуда для этого потребовалась бы. Полотна растягивали на солнце, и отбеливание было долгой и сложной процедурой. Поэтому именно голландские ткачи назначили награду тому человеку, который найдет другой способ отбеливания. Почти сто лет не удавалось разрешить эту проблему. Только французский химик Клод Луи Бертолле (1748–1822) сумел найти отбеливающее вещество. Это был хлор. Сейчас мы знаем, что хлор очень вреден и для людей, и для природы. Ученые разных стран начали думать о том, как отбеливать ткани, не причиняя вреда окружающей природе. Однако и до сих пор используют отбеливающие вещества, содержащие этот вредный элемент.

Но все очень хотели овладеть тайной белого цвета.

Издревле белому цвету придавали особое значение. У некоторых народов — японцев, например, белый цвет считался траурным потому, что неокрашенная одежда воспринималась как отказ от всех других цветов, — цвета неба, зеленой листвы или спелых плодов. На сцене японского театра белая одежда означала смерть. Из-за этого японские врачи и медсестры, получившие медицинское образование в Европе, не любили белых халатов и избегали кабинетов с белыми стенами, чтобы не пугать пациентов. Теперь и в других странах врачи переняли этот пример: вместо белых халатов все чаще мы видим синие, зеленые…

В Древнем Риме белый цвет означал не траур, как у японцев, а символизировал власть, и тоги римских сенаторов были из белой шерсти. На белой накидке-тоге была выткана цветная полоса, чаще красная. С ее помощью можно было не только указать должность человека, но и усилить ощущение белизны, пользуясь контрастом цветов. Полностью белыми были только тоги тех молодых римлян, которые готовились к общественной деятельности. Тога называлась кандида, а юношей называли кандидатами. Это слово вошло во все европейские языки.

Позднее в Европе белый цвет воспринимали как символ чистоты помыслов, невинности. Последние столетия свадебные платья невест шьют из белоснежных тканей.

Белые скатерти или салфетки используют для того, чтобы подчеркнуть особую торжественность события. Белые рубашки, воротнички и манжеты до недавнего времени все школьники надевали в первый день учебного года, чтобы отметить это важное событие.

Только льняные вещи хорошо отбеливаются на солнце. Лен может расти где угодно, но для лучших сортов с длинным волокном нужно прохладное и влажное лето. Собранный лен сушат, вымачивают, чтобы стебли стали мягче, а потом треплют. Так получают льняную кудель, которая служит для получения нитей. Чем дольше пряха расчесывает кудель, тем более шелковистой, тонкой и блестящей получается льняная нитка.

В Древнем Египте умели выделывать очень тонкие льняные ткани, а значит, могли выращивать лен даже в столь неподходящем жарком климате, потому что древним земледельцам были нужны только самые молодые стебли.

В старину, когда лен выращивался на небольших крестьянских полях, волокно для тонких тканей, батиста, например, собирали годами. Зато и приданое девушки отличалось необыкновенной красотой. Белье и наряды из таких тканей передавали по наследству.

Древнегреческий историк и географ Страбон сообщал, что в Индии растет дерево, которое дает шерсть, и из нее выделывают искусные ткани. Дерево, дающее шерсть — не что иное, как хлопчатник. Некоторые растения этого вида достигают высоты 12 метров — их называют деревом Страбона. Дикие сорта мало пригодны для производства хорошего волокна, поэтому уже в древности хлопчатник окультурили. Жаркое лето и своевременный полив способствуют хорошему урожаю хлопчатника.

Из хлопка можно делать и тонкий ситец, и плотную джинсовую ткань.

Самую популярную в мире одежду — джинсы — делают из хлопка. У джинсов тоже есть своя история, впрочем, не такая уж и длинная — полтора столетия.

В 1994 году была устроена выставка, посвященная столетию джинсов. На самом деле, джинсы немного старше. В 1853 году в Америке в продаже не оказалось прочных штанов из кожи, в которых привыкли работать поселенцы, занятые тяжелым физическим трудом. Тогда торговец парусиной по имени Леви Страус, приехавший в Америку из Германии, сшил штаны из плотной ткани. Сначала его товар разбирали потому, что в продаже не было ничего другого. Но потом оказалось, что у штанов из парусины есть преимущество перед кожаными. Их можно было стирать, и в них было не так жарко.

С этого момента парусиновые брюки стали пользоваться такой популярностью, что на них обратили внимание профессиональные дизайнеры, и начался настоящий джинсовый бум. Теперь из этой ткани делают не только рабочую одежду, но и детские костюмы, комбинезоны, сумки и обувь.

Джинсы расшивают стразами, цветами; украшают нарядными заплатками и искусственно старят новенькие брюки. Для этого их помещают в барабан специальной машины с кусочками пемзы, но без воды. После этого на швах, сгибах, карманах образуются потертости. Искусственно состаренные джинсы время от времени возвращаются в моду.

Почитатели джинсовой одежды уверяют, что паруса каравелл, на которых Христофор Колумб отправился искать новый морской путь в Индию, были сделаны из джинсовой ткани.

Окрашенную синим индиго плотную ткань для парусов производили в итальянской Генуе, французском городе Ниме и других городах. В честь места рождения ткани джинсы могли бы получить название что-то вроде «генова» или «женова», но во всем мире джинсы называют на английский манер, поскольку превращение плотной парусины из Генуи во всемирные штаны произошло в Америке.

С тканями для парусов и морскими канатами связана еще одна очень интересная история. В 1776 году английское Адмиралтейство издало приказ, согласно которому, все корабельные снасти метились красной ниткой. Она вплеталась таким образом, что вынуть ее можно было только полностью распустив пряжу. Даже крохотный обрывок веревки позволял установить принадлежность снасти английской короне, что делало кражу бессмысленной.

Такой действенный и простой способ сохранения имущества заставил о себе говорить. Немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гете (1749–1832) в 1809 году первый употребил выражение «красная нить» в переносном значении. Давно уже забыли о приказе английского Адмиралтейства, а помнят лишь смысл, который вложил в это выражение немецкий поэт. С тех пор и пошло выражение — красной нитью через произведение проходит мысль… Интересно, какая такая мысль проходит через наше повествование?