Михаил Шишкин - Русская Швейцария Страница 108

Еще несколько слов о «самой русской» гостинице Веве – уже упоминавшемся отеле «Три короны». Начало традиции останавливаться в этой гостинице положил еще Павел с супругой Марией Федоровной в 1782 году, переночевав здесь со своей небольшой свитой, в которой находился между прочих Христофор Иванович Бенкендорф – отец знаменитого Александра Христофоровича. Книги записей гостей этой старейшей гостиницы хранят немало имен богатых русских путешественников.

Связаны «Три короны» и с творчеством Набокова. 16 февраля 1966 года сюда были приглашены знакомыми на ужин из недалекого Монтрё писатель с женой. На следующий день Набоков начинает записывать на своих знаменитых карточках новый, давно зревший роман, еще через три дня рождается название «Ада», и еще через несколько дней появляется запись в дневнике: «Новый роман развивается с тревожащей быстротой – по крайней мере полдюжины карточек в день». Решающая встреча Вэна и Ады происходит в отеле “Trois Cygnes” – смесь из “Cygne” (название крыла «Монтрё-Паласа», гостиницы, где жили Набоковы) и “Hôtel des Trois Couronnes”.

Вид на Веве

Насладившись видами Веве, направимся вслед за Карамзиным в Кларан.

«Отдохнув в трактире и напившись чаю, пошел я далее по берегу озера, чтобы видеть главную сцену романа, селение Кларан». В Кларане происходит действие «Новой Элоизы», здесь жил Руссо, здесь проходил его роман с госпожой де Варане. И в Кларане ожидания русского путешественника оказываются несколько обманутыми. «Подошел и увидел – бедную маленькую деревеньку, лежащую у подошвы гор, покрытых елями. Вместо жилища Юлиина, столь прекрасно описанного, представился мне старый замок с башнями; суровая наружность его показывает суровость тех времен, в которые он построен».

Замок Шатлар (Chatelard) был построен некогда для защиты жителей Монтрё от нападений, в Средние века разрушен и заново отстроен, чтобы позже стать для туристов целью прогулки по холмам с виноградниками – от замка открывается красивый вид на озеро.

Повторяет путь своего предшественника и Жуковский. Поэт приходит в Кларан пешком из Веве, причем встретившийся ему старый швейцарский крестьянин простодушно уверяет иноземца в полной достоверности истории Юлии и Сен-Пре.

В Кларане в 1857 году проводит почти два месяца Толстой. Сначала он селится в пансионе «Перре» (“Perret”, здание сохранилось: rue due Lac 10 + 12), потом в пансионе Кетерера (“Ketterer”, здание также сохранилось: chemin de la Prairie, 16), где жила знакомая ему чета Пущиных – декабрист Михаил Иванович Пущин (брат Ивана – друга Пушкина) и его жена Марья Яковлевна. Пущин рассказывает Толстому о своей встречи в 1829 году с Пушкиным на Кавказе, и молодой писатель убеждает Пущина записать это и послать Анненкову, собирающему материалы для биографии поэта.

В ближайших окрестностях проживают летом 1857 года еще несколько русских аристократических семейств, в частности Мещерские и Галаховы. Петр Николаевич Мещерский женат на Екатерине Николаевне Карамзиной, старшей дочери главного героя нашей книги, вместе с ней жила и Елизавета Николаевна, его младшая дочь. Галахова Софья Петровна – сестра создателя главной нашей путешественницы – мадам Курдюковой – поэта Мятлева. О Мещерских Толстой сперва записывает: «Не мои люди», – но потом меняет мнение и пишет о старшей дочери Карамзина: «славная» и «ее консерватизм мил».

В Кларане Толстой много читает, между прочим под влиянием витающего над этими местами духа Руссо перечитывает «Новую Элоизу». Здесь он работает над «Альбертом» и «Казаками». В письмах писатель сравнивает красоты, уединенность и чистоту Швейцарии с грешным и грязным Парижем. Вот кларанские виды, схваченные толстовским пером:

«Погода была ясная, голубой, ярко-синий Леман, с белыми и черными точками парусов и лодок, почти с трех сторон сиял перед глазами; около Женевы в дали яркого озера дрожал и темнел жаркий воздух, на противоположном берегу круто поднимались зеленые савойские горы, с белыми домиками у подошвы, – с расселинами скалы, имеющими вид громадной белой женщины в старинном костюме. Налево, отчетливо и близко над рыжими виноградниками, в темно-зеленой гуще фруктовых садов, виднелись Монтрё с своей прилепившейся на полускате грациозной церковью, Вильнев на самом берегу, с ярко блестящим на полуденном солнце железом домов, таинственное ущелье Вале с нагроможденными друг на друга горами, белый холодный Шильон над самой водой и воспетый островок, выдуманно, но все-таки прекрасно торчащий против Вильнева. Озеро чуть рябило, солнце прямо сверху ударяло на его голубую поверхность, и распущенные по озеру паруса, казалось, не двигались.

Удивительное дело, я два месяца прожил в Clarens, но всякий раз, когда я утром или особенно перед вечером, после обеда, отворял ставни окна, на которое уже зашла тень, и взглядывал на озеро и на зеленые и далью синие горы, отражавшиеся в нем, красота ослепляла меня и мгновенно, с силой неожиданного, действовала на меня. Тотчас же мне хотелось любить, я даже чувствовал в себе любовь к себе, и жалел о прошедшем, надеялся на будущее, и жить мне становилось радостно, хотелось жить долго-долго, и мысль о смерти получала детский поэтический ужас. Иногда даже, сидя один в тенистом садике и глядя, всё глядя на эти берега и это озеро, как будто физическое впечатление, как красота через глаза вливалась мне в душу».

Из Кларана Толстой отправляется в пешее путешествие по Бернскому Оберланду.

«15/27 мая. Нынче утром уезжали мои соотечественники и сожители в Кларанском пансионе Кетерера, – пишет Толстой в „Отрывке дневника 1857 года“ об отъезде Пущиных. – Я давно уже собирался идти пешком по Швейцарии, и, кроме того, мне слишком бы грустно было оставаться одному в этом милом Кларане, в котором я нашел таких дорогих друзей; я решился пуститься в путь нынче же, проводив их».

В горы Толстой отправляется с сыном еще одного аристократического семейства, жившего по соседству, – Сашей Поливановым. Толстой предполагает написать, отдав дань традиции, свои альпийские путевые записки. Идея взять с собой ребенка пришла ему еще в Женеве – 13 апреля он записал: «Путешествие с невинным мальчиком, его взгляд на вещи». Юный спутник нужен для придания взгляду рассказчика свежести, удивленности, что, очевидно, оказывается излишним – Толстой рушит каноны и не прибегая к помощи аристократа-малолетки, однако хватает его на описание лишь первых дней их путешествия, которое продолжается с 15 (27) мая по 24 мая (5 июня). В путешествие спутники направляются через Монтрё. Мальчик Саша Поливанов в будущем толстовцем не станет. Он будет исправно служить офицером в лейб-гвардии Конном полку.

Вернувшись из путешествия, Толстой много гуляет по окрестностям, поднимается, в частности, вместе со своим знакомым писателем и критиком Александром Дружининым в Глион и к замку Шатлар.

Ходил к Глиону Толстой и с Александрин Толстой. Она вспоминает: «Взобравшись в гору, в поте лица, мы нашли общую гостиную единственного тогда отеля битком набитою англичанами, американцами и всяким другим людом. После чаю Лев, не обращая никакого внимания на многочисленную публику, бесцеремонно уселся за фортепьяно и требовал от нас, чтобы мы начали петь. <…> Мы пели “Боже, царя храни”, русские и цыганские песни – короче, всё, что приходило на ум Льву Николаевичу…»

В 1868 году живет в Кларане несколько месяцев Бакунин. В отличие от Герцена он быстро находит общий язык с «молодой эмиграцией». В первое время после приезда Бакунина в Швейцарию вокруг него собираются Утин, Жуковский, Элпидин, другие представители нового эмигрантского поколения и затевают все вместе издавать русскую революционную газету «Народное дело». Вот история этого издания в изложении Бакунина: «Жук (Н.И. Жуковский. – М.Ш. ) в то время предложил мне основать русскую газету. Муж г-жи Левашевой (Ольга Левашева – одна из представительниц “молодой эмиграции”. – М.Ш. ) дал для этой цели тысячу рублей Жуку. Но г-жа Левашева, которая возгорелась безумной страстью к Утину, хотела, чтобы последний принял участие в редакции газеты. Между нами и Утиным было абсолютное несходство – не идей, ибо, собственно, Утин не имел никаких идей и говорил, что мы должны принять принципы, какие русская молодежь найдет нужным в нас влить, – было абсолютное несходство характеров, темпераментов, целей. Мы хотели само дело, Утин заботился только о себе. Я долго противился всякому союзу с Утиным. Наконец я устал и уступил, и после короткого опыта, так как деньги были собственно г-жи Левашевой, я оставил Утину газету вместе с ее названием». Первый номер, почти целиком принадлежавший перу Бакунина, выходит в начале сентября 1868 года. После разрыва с Бакуниным Утин будет продолжать выпускать газету как антибакунинский орган русской секции Интернационала в Женеве.

Частый гость Кларана – Петр Чайковский, он приезжает сюда в 1877, 1878, 1879 годах. Здесь он работает над «Орлеанской девой». Живет композитор на вилле «Ришелье». Впоследствии этот пансион снесли и возвели на его месте гостиницу «Интернасьональ-Рояль» (“International Royal”). Чайковский пишет Надежде Мекк 26 февраля (10 марта) 1878 года: «Я не могу себе представить никакой другой местности, кроме России, которая так бы успокаивала меня, как Кларан».