Джим Лоувелл - АПОЛЛОН-13 Страница 14

– Ты видел эту вершину раньше? - спросил Лоувелл у Бормана, указывая на маленькую гору.

– Нет, я не помню.

– А ты? - спросил он у Андерса, повелителя всей топографии.

– Нет, - сказал Андерс, - я бы запомнил такое.

– Тогда это я ее открыл, - сказал с улыбкой Лоувелл, - Я собираюсь дать ей название. Как вам, ребята, «гора Мэрилин»?

Для руководства «НАСА» взаимодействие с прессой являлось не менее важным делом, чем научные задачи экспедиции «Аполлон-8». Агентство запланировало две телевизионные трансляции с лунной орбиты, одну - рано утром в Сочельник, а вторую - вечернее шоу в прайм-тайм. Утренняя передача собрала впечатляющую аудиторию, но так как страна была занята рождественскими приготовлениями, она не побила рекорды по числу зрителей. Вечерняя трансляция, нацеленная на сто миллионов семей, была совсем другим делом. Шоу транслировали сразу три телекомпании, имея в виду, что большинство зрителей или собирается смотреть эту программу, или не будет смотреть ничего вообще. Передача началась в 9:30, и нация, как и большая часть остального мира, оставила свои дела, чтобы устроиться у телевизора.

– Привет с Луны, Хьюстон, - сказал Джим Лоувелл, обращаясь к «НАСА» и, косвенно, ко всему миру. Черно-белое изображение, которое появилось на экранах телевизоров, как только он начал говорить, было покрыто эфирным «снегом». Под ним - плавная линия, изгибающаяся к низу и исчезающая за краем экрана.

– То, что вы сейчас видите, - сказал Андерс, как только он установил камеру и остановил свое невесомое тело напротив переборки, - это вид Земли над лунным горизонтом. Мы некоторое время проследим за ней, а потом развернемся и покажем вам вид бесконечной темной равнины.

– Последние шестнадцать часов мы обращаемся по орбите на высоте шестидесяти миль, - сказал Борман, пока Андерс направлял объектив вниз на поверхность Луны, - выполняя эксперименты, фотографируя и периодически включая двигатель для маневрирования. Часы спустя Луна стала совсем другой для каждого из нас. Мои собственные впечатления: это безбрежное, пустынное, отталкивающее пространство, похожее на кучи и кучи пемзы. Конечно, это не очень привлекательное место для жизни или работы.

– Фрэнк, ты читаешь мои мысли, - сказал Лоувелл, - Эта пустынность внушает благоговейный страх. Это позволяет увидеть наяву то, что на Земле появляется только в темных мыслях. Земля отсюда представляется оазисом в безбрежном космосе.

– А вот, что меня восхищает больше всего, - Андерс поднял камеру выше, - это восходы и закаты Солнца на Луне. Небо - черное, как смоль, Луна совершенно светлая, а контраст между ними - яркая линия.

– На самом деле, - добавил Лоувелл, - все вместе можно описать, как черно-белая пустыня. Абсолютно бесцветная.

Полетный план отводил для телетрансляции последние 24 минуты, во время которых корабль будет парить вдоль лунного экватора с востока на запад, покрывая 72 градуса из полных 360-ти градусов орбиты. Астронавты должны использовать это время, чтобы объяснять, описывать, указывать и попытаться выразить словами и зернистыми телекартинками то, что они видят. Старание, с которым они это сделали, было превосходно.

– В этой области не очень много кратеров, значит она молодая, - говорил один из них.

– Этот кратер с изрезанными краями…

– Под нами темная область, которая, возможно, является старым лавовым потоком…

– Обратите внимание на интересные старые двухкольцевые кратеры…

– По краю вон той горы сбегает волнистый ручеек, поворачивающий направо…

Астронавты продолжали и продолжали, а дома, аудитория видела неведомые картины, слышала новые слова и понимала в меру своих чувств и скептицизма. Наконец, был подан сигнал об окончании шоу. За две недели до полета трое астронавтов обсуждали лучшую концовку для телепередачи из одного мира в другой на Святой Сочельник по христианскому календарю. Незадолго до запуска решение было принято, и в полетное руководство был вложен (конечно, жаропрочный) листок бумаги с короткой надписью. Андерс, направляя одной рукой телекамеру в иллюминатор и удерживая листок другой рукой, сказал:

– У нас приближается восход Солнца, а у экипажа «Аполлона-8» есть сообщение, которое мы бы хотели послать всем людям на Земле.

– В начале, - начал он, - Бог создал небо и Землю. И Земля не имела формы, и была пуста. Темнота была над бездной, - медленно прочитал Андерс четыре строчки, а затем передал листок Лоувеллу.

– И назвал Бог свет Днем, а темноту Он назвал Ночью. И был вечер и утро первого дня, - прочитал Лоувелл свои четыре строчки, передавая бумагу Борману.

– И сказал Бог, пусть воды соберутся вместе и пусть появится суша, - продолжал Борман, заключив - И сказал Бог, что это хорошо.

Когда последняя строчка была прочитана, Борман отложил листок в сторону.

– И от экипажа «Аполлона-8», - прозвучал его голос сквозь 239 тысяч миль пространства, - мы желаем спокойной ночи, счастья, веселого Рождества, и да благословит Господь всех вас, всех вас на доброй Земле.

На экранах телевизоров изображение лунной поверхности внезапно пропало, сменившись цветными полосами. А потом ведущие с восхищением начали повторять то, что увидели сегодня они и весь остальной мир. В космическом корабле все шло менее лирично. Как только программа завершилась, Фрэнк Борман и члены команды снова были заняты делом, выходя на связь с Хьюстоном.

– Мы уже не в эфире? - спросил Борман КЭПКОМа Кена Маттингли.

– Подтверждаю, «Аполлон-8», - ответил Маттингли.

– Вы слышали все, что мы говорили?

– Громко и ясно. Спасибо за настоящее шоу.

– Так, - ответил Борман, - А теперь, Кен, нам надо привести все в порядок перед выходом на трансземную траекторию. Вы можете сказать нам пару напутственных слов?

– Да, сэр. Я провожу ваш маневр. Мы пробежимся по всем системам.

Подобно тому, как Джерри Карр проводил включение двигателя для ЛОИ, Маттингли передал параметры и координаты для выхода на трансземную траекторию, или ТЭИ. И снова Лоувелл ввел данные в свой компьютер, астронавты пристегнулись в креслах, а Хьюстон волновался в тишине, пока отсчитывал минуты до потери связи. В отличие от запуска ЛОИ, при включении двигателей для ТЭИ корабль должен был направлен носом вперед, чтобы увеличивать, а не уменьшать его скорость. Другим отличием от ЛОИ было то, что не существовало траектории свободного возврата домой в случае, если двигатель не включится. Если гидразин, диметилгидразин и тетроксид азота не смешаются, то не будет возгорания и не будет реактивной струи, а Фрэнк Борман, Джим Лоувелл и Билл Андерс станут постоянными спутниками этого лунного спутника Земли, умирая от удушья в первую неделю, а затем продолжая обращаться вокруг Луны с периодом в два часа сотни, нет - тысячи, нет - миллионы лет.

Экипаж погрузился в радиомолчание, а наземные наблюдатели сидели и ждали. Хьюстон в течение сорока минут не знал, включился или не включился гигантский сервисный реактивный двигатель за громадным лунным телом. Центр управления сидел в тишине две трети часа, и когда заканчивались последние секунды, Кен Маттингли начал вызывать корабль.

– «Аполлон-8», это Хьюстон, - говорил он. Ответа не последовало.

Восемь секунд спустя:

– «Аполлон-8», это Хьюстон.

Нет ответа. Двадцать восемь секунд спустя:

– «Аполлон-8», это Хьюстон.

Сорок восемь секунд спустя:

– «Аполлон-8», это Хьюстон.

Еще сотню секунд провели наблюдатели в тишине, и вдруг, наконец:

– Хьюстон, это «Аполлон-8», - с ликованием услышали они вызов Лоувелла в своих наушниках, и тон его голоса подтверждал, что запуск двигателя прошел удачно, - Слушайте все, это Санта-Клаус.

– Вас слышу, - ответил Маттингли и громко произнес, - Ребята, вы - лучшие.

Космический корабль совершил посадку в Тихий океан 27 декабря в 10:51 утра по хьюстонскому времени. Это было перед рассветом в первом часовом поясе, примерно в тысяче милях к юго-западу от Гавайских островов, и команда ожидала 90 минут в горячем раскачивающемся корабле, пока их не застали восход солнца и спасательные команды. Командный модуль ударился о воду, повернулся верхом вниз, перейдя в устойчивую позицию номер 2, как это называлось в «НАСА» (позиция номер 1 - это правильное положение). Борман нажал кнопку, раздувающую баллоны на вершине конуса корабля, и корабль медленно перевернулся. С того момента, как экипаж был поднят на борт и предстал перед телевизионными камерами, стало ясно, что национальные овации, в их честь стали сюрпризом даже для «НАСА». Борман, Лоувелл и Андерс в одну ночь стали героями, получая награды за наградой на одном за другим обедом в их честь. Журнал «Тайм» присудил им титулы «Человек года», они были приглашены на объединенную сессию Конгресса, торжественно проехали парадом по улицам Нью-Йорка, встретились с уходящим в отставку Президентом Линдоном Джонсоном, встретились с новым Президентом Ричардом Никсоном.