С кем и за что боролся Сталин? - Валерий Евгеньевич Шамбаров Страница 15

крымским колхозам оценивали в 60–70 %. Но и эта цифра была заниженной. Потому что считали не по людям, а по количеству семей. А еврейские семьи были большими. Получали пособие на всех, выправляли какие-нибудь документы, потом оставались 1–2 человека, и в отчетах начальства они значились «семьей». Остальные же разъезжались, чтобы и самим устроиться, и поддерживать родичей, мающихся в колхозе. Нет, простым евреям она была совершенно не нужна, эта «Хазария».

Глава 7. «Правый» уклон

Была ли связана жизнь в СССР с деятельностью «пятых колонн»? Напрямую. Это отчётливо видно по XV съезду партии в 1927 г. Добивается «левая» оппозиция — и одновременно принимаются постановления об индустриализации. О переносе центра тяжести с легкой промышленности на тяжелую, чтобы обеспечить эту самую индустриализацию не покупным, а отечественным оборудованием. Берется курс и на коллективизацию в деревне…

Но когда принимались эти постановления, их выполнение уже оказалось проблематичным. Потому что планы хлебозаготовок на 1927 г. провалились. Причем совершенно неожиданно! Урожай был отменный. По предложению Бухарина и Рыкова закупочные цены на сельхозпродукты не повышались — они доказывали, что в условиях монополии государства крестьяне все равно продадут хлеб. Но осенью выяснилось, что зерна сдали вполовину меньше, чем в 1926 г.! И другой продукции тоже. Ее не хватало даже внутри страны. Очевидец писал: «Зимой 1927/28 года в городах очереди за хлебом стали обычным делом, масло, сыр и молоко — редкостью. Государственные запасы зерна истощились». Разумеется, это вызывало недовольство граждан. Но ведь экспорт зерна и других продуктов оставался важнейшим источником валютных поступлений для индустриализации!

Что же произошло? В Советском Союзе объясняли, что хлеб «гноили кулаки». Демократические авторы рассуждают иначе — что крестьяне не имели возможности купить промышленные товары, поэтому и не продавали излишки хлеба, предпочитали оставить их у себя. Обе эти версии не выдерживают критики. О том, что крестьяне оставляли продукцию у себя дома, могут рассуждать разве что «бумажные» теоретики, не задумываясь о специфике сельского хозяйства. Зерно не может храниться сколь угодно долго, а уж тем более масло, сыр, молоко. Холодильников-то у крестьян не было. Не было и оборудованных элеваторов, перерабатывающих предприятий. Неужели крестьяне были такими глупыми, что обрекали плоды своего труда на гниение, вместо того чтобы продать, хотя бы и по низким ценам? А кулаки 1920-х были вовсе не крупными производителями, а перекупщиками продукции односельчан. И что же, они потратились на нее, а потом оставили в погребах, пускай пропадает?

Отчасти на срыв заготовок повлияли нагнетавшиеся слухи о войне, теракты белогвардейцев. Если заполыхает, то неизвестно, что будет в стране, что будет с советскими деньгами — все же вернее придержать часть зерна. Но это была лишь одна из причин. Опять же, на какое-то время можно сохранить зерно, но не молоко или сыр. Ответ на вопрос дает нам директива заместителя наркома юстиции РСФСР подчиненным органам от 16 июля 1928 г., она была издана перед следующей заготовительной кампанией: «В случае новой попытки… срыва хлебозаготовок» быть готовыми «к массовому применению ст. 107 Уголовного кодекса» (спекуляция) против скупщиков хлеба. Сельхозпродукцию кто-то скупал!

Кто? Городские нэпманы, желая погреть руки? Но желание барыша у них было всегда. Только в прежние годы оно не создавало особых проблем. А теперь дружно бросились скупать? Хотя можно вспомнить и другое. Подобная методика создания искусственных дефицитов была в отношении России уже отработана, она применялась в 1916–1917 гг. для создания кризиса и привела к Февральской революции. Почему было не повторить удачную операцию? В СССР было вполне достаточно представительств зарубежных фирм, концессий, с ними были связаны многие советские начальники и чиновники… Зимой 1927/28 гг. уже не царская, а Советская Россия очутилась в условиях кризиса. Возникла реальная опасность социального взрыва. А планы индустриализации выглядели обреченными на провал.

Уже начатые стройки пришлось бы очередной раз «замораживать». Затраченные на них огромные средства пошли бы насмарку. Вложенный труд пропал бы зря. Котлованы и фундаменты намеченных заводов засыпало бы снегом, залило дождями. Купленное за границей оборудование ржавело бы на складах… И ведь подобное произошло бы уже не в первый раз! Аналогичные вещи случились и в 1925, и в 1926 гг. В общем, — планируйте свою индустриализацию, тратьте на нее деньги. А потом по каким-то причинам все сползет на нет. И снова будете планировать, тратиться, кормить иностранных поставщиков. Россия получалась обреченной на такие дергания на одном месте, разбазаривая свои национальные богатства…

Но на этот раз Сталин решил вырваться из «заколдованного круга». Вырваться методами «военного коммунизма». В январе 1928 г. Политбюро приняло постановление о насильственном изъятии излишков хлеба. Для этого создавались отряды из коммунистов, привлекалась деревенская беднота, возглавить кампанию должны были высшие руководители — сам Сталин выехал руководить заготовками в Сибири. Что ж, зерно собрали. Но точно так же, как в гражданскую войну, «чрезвычайные меры» сопровождались колоссальными злоупотреблениями. Партийцы и активисты из голодных городов ринулись трясти «сытую» деревню. Хлебозаготовки нередко выливались в грабежи, сопровождались насилиями. Хватало и охотников отличиться, перевыполнить показатели, для чего выметали амбары не только кулаков, а середняков, бедняков.

В ответ вспыхнули крестьянские восстания. Их жестоко подавляли, но это не помогало. В апреле было зафиксировано 36 мятежей, в мае 185, в июне 225. Подчеркнем, что советское руководство погромов деревни не предписывало и не приветствовало. В апреле 1928 г. объединенный пленум ЦК и ЦКК отметил общий успех кампании, но вместе с тем осудил «извращения и перегибы, допущенные местами со стороны советских и партийных органов», которые «фактически являются сползаниями на рельсы продразверстки». 16 июля 1928 г. вышла директива замнаркома юстиции РСФСР Крыленко, запретившая обходы дворов в поисках хлеба, незаконные обыски и аресты, закрытие базаров. Предписывалось прекратить все уголовные дела по статье о спекуляции, которые ретивые исполнители завели против середняков и бедняков. А 19 июля правительство отменило «чрезвычайные меры» при хлебозаготовках. Лишь после этого восстания пошли на убыль (в июле их случилось 93).

Но в ходе кампании подтвердилось, что скупка сельхозпродукции производилась через кулаков. Поэтому Сталин приходил к выводу: «Пока существуют кулаки, будет существовать и саботаж хлебозаготовок… Поставить нашу индустрию в зависимость от кулацких капризов мы не можем». 16 мая 1928 г. ЦК принял постановление «За социалистическое переустройство деревни», впервые допустившее «раскулачивание» — конфискацию и раздел кулацких хозяйств с выселением владельцев. В отношении других крестьян ситуация, как будто, обещала вернуться в нормальное русло. По предложениям Бухарина и Рыкова были повышены закупочные цены — и производители сами должны были сдавать продукцию государству.

Однако деревня была взбудоражена погромами. Правительству не верили, ходили упорные слухи о возврате продразверстки. А раскулачивания вылились в новую волну безобразий. Ради тех же соблазнов пограбить, а то и ради отчетности, под кампанию подводили не кулаков, а