Юрий Колесников - Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки Страница 165

– Что это такое, никто не знает, – отметил Котельников. – Наверное, речь идёт о каких-то минералах. Немцы ищут эту породу, можно сказать, днём с фонарём.

Понятия не имел об уране и генерал Сёмин. Только доктор Бронзов сказал, что есть в природе такая руда, но что она собой представляет и для чего может понадобиться, не знает.

Котельникова в данный момент это интересовало меньше всего. Его внимание было сосредоточено на данных о якобы свозимых и складируемых немцами в Могилёве отравляющих веществах. Иначе говоря, о данных, которые могли свидетельствовать о том, что германский вермахт готовится к химической войне.

Между тем начальник разведки ни словом не обмолвился о полученных им подобного рода сведениях и тем более об отправке в Центр пространного доклада.

– Значит, фашисты, говоришь, ищут такую породу днём с фонарём? – переспросил генерал. – Вот об этом набросай короткую болванку. И укажи там, что не зря, наверное, она так называется. Ещё укажи, что Гитлер грозится с помощью этой породы создать какое-то сверхмощное оружие. Понял? Давай строчи.

Выйдя из штабной землянки, Котельников услышал треньканье балалайки и слова частушки, которую напевал миномётчик Сенька-самоварник, имитируя женский голос:

– Усем давала, усем давала во саду на скамеечке, не подумайте, робята, из кармана семечки…

«М-да, – подумал про себя Котельников, – всё это действительно не семечки».

Глава 6

Изучив содержание радиограммы Сёмина в Центр, Котельников пришёл к твёрдому убеждению, что это от начала до конца чистейшая дезинформация, состряпанная с непонятной целью. Не доверять людям, которые доложили об отсутствии складов с отравляющими химическими веществами по указанным в радиограмме адресам, он не мог, ибо верил им как самому себе. Они выразили удивление, что кто-то вообще мог преподнести подобную небылицу.

Удивление разведчицы Кулешовой вызвало и то, что адреса, ориентиры, месторасположение зданий, их подробная характеристика указаны верно.

– Всё, кроме самих складов с ОХВ.

Котельников решил срочно предпринять ещё одну проверку на случай, если немцы вначале завезли туда отравляющие вещества, а затем вывезли их оттуда. Вполне возможно, на фронт. Либо обратно в Германию? Такое тоже можно было предположить.

И всё же для полной гарантии точности у терзавшегося в предположениях старшего лейтенанта возникла идея повторно послать бывшую учительницу для обследования местности.

– Дело серьёзное!

Расстроенная Кулешова на предложение вновь сходить в Могилёв и перепроверить, вдруг резко отреагировала:

– Для этого лучше всего мне сходить в немецкую комендатуру и там сказать, что советская разведка располагает данными о нахождении в Могилёве складов с отравляющими веществами, а мы их никак не можем найти!

– Это было бы смешно, если бы не было так грустно, – усмехнулся Котельников. – К сожалению, Людмила Николаевна, не с потолка я взял такие сведения.

Возникла догадка, которая сводилась к тому, что кто-то был прекрасно осведомлён о реально существующих адресах с точным описанием внешней стороны зданий и соседствующих с ними домов, а также об их местоположении.

По имевшимся у Котельникова неподтверждённым данным, начальник разведки никогда – ни до, ни во время войны – не бывал в Могилёве. Если даже и был там проездом, никак не мог настолько точно и детально представить приведённые в радиограмме объекты, вплоть до ориентиров с воздуха на случай бомбардировки. Ясно, что сделал это кто-то другой. Но кто?

Время не ждало. Каждый час был дорог. Мало ли какое решение могли принять в Москве после получения такого тревожного сигнала со столь точными подробностями!

Одним из друзей Котельникова, с которым он иногда общался и высказывания которого на самые разные темы очень ценил, был рядовой в бригаде осназа Яков Михайлович Глазшнейдер. Немолодой, небольшого роста, щупленький и очень симпатичный. До войны (у Сыромолотова) был первым заместителем начальника областного управления милиции Могилёва в звании подполковника, почётным сотрудником рабоче-крестьянской милиции, в прошлом москвич, сын известного профессора-медика. Человек, несомненно, одарённый, обладавший обширными знаниями в самых разных областях. На работу в милицию был направлен как комсомолец по путевке ЦК комсомола. Котельникову всегда было интересно с ним беседовать. Очевидно, то же самое ощущал и Яков Михайлович, особенно после того как узнал, что старшему лейтенанту знакомы афоризмы на латыни.

Рядовой Глазшнейдер стоял у пекарни на посту с карабином за плечом и обломком небольшой пилочки «проводил сеанс маникюра», когда подошёл Котельников. Разговор начался, как обычно, с шуток-прибауток и обмена латинскими изречениями, которые очень любил приводить Глазшнейдер, несмотря на то, что отдельные афоризмы на латыни не очень пристойно звучали по-русски. Например, «пахарь знает, что сеет, и знает, что теряет» (по-латински фраза звучит так: «Агриколе сцит, квит серит э сцит квит пердит»).

После такой короткой «увертюры» оба в очередной раз рассмеялись, а потом речь зашла о Сыромолотове.

– Всё-таки он был недавно начальником областного управления милиции и должен быть в курсе интересующего меня вопроса. Дело очень серьёзное, Яков Михайлович!

Из дальнейшей беседы Котельников выяснил, что совсем недавно в течение нескольких дней подряд Сыромолотов часто заходил в штабную землянку.

– Так я и спросил Василия Ивановича, когда он проходил мимо, а я стоял у штаба на посту, – произнёс, улыбаясь, боец Глазшнейдер: «Это что? Зачисляют тебя в начальники?» Он отделался смешком и прошёл в штаб.

Котельников задал постовому прямой вопрос, на который последовал такой же прямой ответ:

– Сыромолотов был членом бюро Могилёвского областного комитета партии. Он обязан был знать, где находились хранилища с ОХВ Красной Армии. Даже я, в то время его заместитель, поскольку курировал уголовный розыск, был кое во что посвящён. А почему вас это интересует?

Котельников ушёл от ответа.

Яков Михайлович рассмеялся. Разумеется, уж он-то не мог не понять! Когда же услышал очередной вопрос, заданный Котельниковым, то уже не смеялся, а вытаращил глаза и тихо присвистнул:

– У-юй-юй…

– Как это перевести с латыни на русский, Яков Михайлович? – поинтересовался Котельников, чтобы узнать, чем вызвано такое удивление.

– Кажется, я что-то начинаю улавливать, – признался тот. – Конечно, осведомлённость Сыромолотова могла привлечь внимание. По долгу службы он со всем этим соприкасался. Но вы от меня ничего не слышали, дорогой мой Юрий Антоныч. Я не хочу разделить судьбу начальника особого отдела Климова[29].

Котельников понял, что люди догадываются о происходящем в бригаде. Это подтверждало серьёзность создавшегося положения. Что-то надо было предпринять, но прежде многое тщательно выяснить.

После сопоставления фактов и недолгих размышлений Котельников пришёл к выводу, что именно командир комендантского взвода бригады полковник милиции Сыромолотов мог дать описание известных ему объектов, в подвалах которых до войны размещались склады с ОХВ Красной Армии.

Котельников решился на беседу с Сыромолотовым. Вначале тот отделывался шутками, посмеивался, рассказал даже хлёсткий анекдот, но за этим весёлым тоном ощущалась настороженность. Несмотря на нажим старшего лейтенанта, Сыромолотов продолжал утверждать, что никакого разговора, кроме дел, касающихся взвода, у него с генералом Сёминым не было. Не исключено, что тот предупредил его о конфиденциальности беседы.

Котельникову ничего не оставалось, как предъявить Сыромолотову конкретный факт. Это был, конечно, рискованный шаг. Но где-то в глубине души он рассчитывал на порядочность полковника милиции, тем более что подобное мнение о нём складывалось из беседы с Яковом Михайловичем. Да и самому приходилось выполнять вместе с Сыромолотовым серьёзные задания, в частности, на Украине. И не только. Старший лейтенант прочёл собеседнику и затем дал ему самому ознакомиться небольшой отрывок, где перечислялись адреса в Могилёве с описанием зданий. К примеру, склад на бывшей шёлковой фабрике и её внешний вид. С ориентирами с воздуха. Но главное, что это в оккупированном немцами Могилёве!

Глава 7

Закипавшее в полковнике возмущение, видимо, было настолько велико, что, несмотря на профессиональный опыт, требующий проявлять осторожность в высказываниях, он уже не отпирался, как было вначале:

– Я говорил ему о том, что было до войны! Он интересовался местонахождением складов Красной Армии. Теперь это уже не военная тайна, и я, разумеется, ему доложил. При чём здесь немцы? Это же совершенно разные вещи!

Сыромолотов как был, так и остался человеком с развитым чувством ответственности. Это проявилось и в трагический момент. Весь состав областной милиции Могилёва под его командованием покинул здание управления, когда гитлеровцы уже вступали в город, окружённый почти со всех сторон. И только тогда личный состав управления – более полусотни человек – ушёл в лес и впоследствии влился в бригаду особого назначения капитана Шмакова.