Юрий Колесников - Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки Страница 166

Поэтому Котельникову быстро удалось найти общий язык с Василием Ивановичем. От шутливого, весёлого настроения, с которым тот встретил старшего лейтенанта несколько минут назад, не осталось и следа. Его лицо стало пунцовым, он не на шутку занервничал, отдавая себе отчёт в том, что влип в неприятную историю, последствия которой могут быть для него самыми непредсказуемыми. С трудом сдерживая себя, он тихо и энергично повторял:

– Пожалуйста, укажите, что я понятия не имею, что сейчас творится в Могилёве у немцев по этой части.

Пришлось Котельникову успокаивать его и просить не выдать себя в случае общения с тем, кому он излагал обстановку в Могилёве до оккупации города немцами.

В ту ночь с базы ушла радиограмма, в которой Котельников ставил руководство управления в известность о том, что «радиограмма из 804 групп о ввозе немцами в город Могилёв отравляющих химических веществ не соответствует действительности. Повторяю: не соответствует действительности. Свой».

На следующее же утро в десять часов во время первого сеанса связи поступила радиограмма, адресованная Котельникову, но на шифре общего пользования. Это его очень удивило. В радиограмме значилось: «Своему. Немедленно сообщите на каком основании вами опровергается наличие указанном городе отравляющих химических веществ. Яша».

Радиограмма была подписана начальником Особой группы НКВД СССР Серебрянским. С содержанием радиограммы нельзя было знакомить ни комбрига, ни его фактического заместителя начальника разведки Сёмина, ни вообще показывать кому-либо, кроме адресата! Именно это удивило и взволновало Котельникова.

– Это может быть конец всему эмпириокретинизму! – шепнул озадаченный старший лейтенант принимавшей радиограмму Соловьёвой. – Предназначена мне, но передана не на моём шифре! Чудеса…

Старшая радистка поняла, откуда растут ноги у подобных «чудес»:

– Не случайно «Сём-ду-хам», – так она впервые многозначительным тоном назвала начальника разведки, – без конца намекал, что в Центре у него кругом дружки. Я думала, он хвастает, оказывается, правда.

Котельников поблагодарил девушку и попросил больше не называть таким образом начальника разведки.

– Это не замечание, Галя, а личная просьба. Мы подчинённые. Наш долг вести себя прилично, выполнять свои обязанности. Пойми меня правильно!

– Согласна, товарищ старший лейтенант, – тут же отреагировала Галя. – Спасибо. Извините.

– Как говорится, Всевышний рассудит.

Сам же принялся составлять ответ.

Во время очередного сеанса связи, после того как ушёл его ответ, из Центра поступила радиограмма уже на шифр Котельникова. Её содержание полностью дублировало предыдущую. Котельников показал её старшей радистке, и они пришли к выводу, что, по всей вероятности, на Большой земле произошла ошибка.

– Такой ляпсус может стоить кое-кому жизни, – заметила Соловьёва. – Не только здесь, но и там. В наркомате.

– В том случае, если бы на месте Гали Соловьёвой был бы кто-то другой, – признался девушке Котельников.

Галя смутилась, но была явно польщена доверием и потому некоторое время спустя, воспользовавшись подходящим моментом, рассказала своему командиру об обнаруженном ею двойном проводе длиной четыре и пять метров, протянувшемся в горизонтальном положении на высоте метра от земли из окна землянки любовницы Сёмина.

– Это «противовес»…

– Конечно, от передатчика! – заявила Галя. – Кроме антенны, закинутой высоко на дерево. И это в то время, когда есть команда комбрига Шмакова временно никому из радистов, кроме одной нашей рации, не выходить в эфир!

– Сигнал серьёзный! – сразу отреагировал старший лейтенант. – Давно это обнаружила?

– На днях, случайно.

– Никому не говори об этом. Займёмся этим, только не сейчас. Хорошо?

Довольная сказанным, девушка кивнула.

Переброска радиограмм продолжалась в течение нескольких дней: Центр требовал всё новых доказательств, опровергавших наличие в Могилёве ОХВ. Наконец, поступила депеша, адресованная комбригу Шмакову:

«Связи переходом распоряжение Инстанции откомандировать старшего лейтенанта Котельникова Москву первым самолетом производящим посадку площадке партизанского соединения командира Балыкова, комиссара Дедика. Андрей».

Под ней стояла подпись самого руководителя Управления разведки и диверсий наркомата старшего майора государственной безопасности Судоплатова.

– Вот это да-а! – произнесла со значением Соловьёва. – Значит, там поняли.

– Рано радоваться. Знаете, как говорят: не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. А наша жизнь подсказывает, что даже перепрыгнув, не спеши говорить «гоп», – скептически заметил Котельников. – Но имея в виду наш случай, хочу подчеркнуть, что по идее любая авантюра обязана закончиться провалом.

– Вы в это верите?

– Хочу верить.

Глава 8

Реакция на отзыв помощника начальника разведки бригады Котельникова в штабе была неожиданной и далеко не однозначной. Гадали о причинах. Даже комиссар, и тот хранил молчание, недоумевая по поводу принятого в Москве решения. Когда вскоре после вручения Соловьёвой комбригу радиограммы в штаб вошёл Котельников, тот спросил его:

– Не пойму, почему в распоряжение инстанции? ЦК партии, что ли?

– Вряд ли, – ответил как бы от неожиданности старший лейтенант. – Очевидно, потому что в сорок первом меня из Коминтерна взяли в управление. Теперь, наверное, обратно туда. Но как бы ни было – обидно: многие заделы остаются не завершёнными.

– Завершим! – отозвался Сёмин. – Я-то в курсе абсолютно всего.

Котельников согласился, дабы не раскручивать бессмысленный разговор. И чтобы у начальника разведки не возникло ненужных подозрений и тем более чувства тревоги, вскользь пояснил, что имел в виду оборванные связи во время пребывания на Украине из-за неожиданного отзыва в бригаду.

Сёмин хотел, видимо, что-то сказать, но передумал. Котельников спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Какие будут указания?

После паузы комбриг нервно произнес:

– Приказание есть! – и кивнул на радиограмму, лежавшую на столе. – Готовиться надо. Свяжись с кем-нибудь из начальства в соединении Балыкова и узнай, когда там ждут с посадкой.

Между тем Котельников подозревал, что после его отъезда у командования бригады могут возникнуть вопросы о причинах, касающихся натянутых отношений комиссара и начальника разведки из-за его связей с радисткой штаба армии и склонностей комбрига к выпивкам. Уж очень все были удивлены его столь неожиданным отзывом. Но Котельников делал вид, что далёк от всего происходившего в штабе.

Расстроились радисты, узнавшие об отъезде своего командира Очень огорчился Александр Александрович Бронзов. Хотя у него, как, очевидно, и у Соловьёвой с Панкратовым, наряду с сожалением, отъезд Котельникова вызывал определённые надежды: мол, наверху узнают о том, что происходит в руководстве бригады.

Накануне отбытия старшего лейтенанта на партизанский аэродром пришёл Бронзов, подал знак Котельникову. Когда оба отошли в сторону, оглянулся и затем сказал:

– Ты сходи в штаб и потребуй, чтобы тебе разрешили взять в сопровождение взвод твоих ребят. Я-то, конечно, поеду и ни у кого разрешения спрашивать не буду. Но тебе это надо!

– А что случилось?

– Будто сам не знаешь! С луны свалился.

– А конкретно?

– Не будем. Я-то тебя знаю!

– Спасибо. Но причину могу узнать?

– Не время сейчас нам стоять и толковать.

Военврач ушёл. Несколько позднее нашёл более подходящий момент и возобновил разговор. Ему стало известно, что начальник штаба отобрал у одного из бойцов снайперскую винтовку с бесшумной «мортиркой». Сказал, что вернёт, а пока вручил ему трофейный немецкий автомат.

– Это у Харламова отобрали? – спросил Котельников.

– Неважно у кого. Меня это наводит на нехорошую мысль, – продолжал доктор. – И это не всё: у моей Татьяны «Воробей» взял солидную порцию химикатов. Понимаешь, каких? Так что, если кто-то попытается на прощание угостить, не прикасайся. Вопрос серьёзный! Слышь, Юра?

Котельников горько усмехнулся:

– Неужели мы дожили до этого?

– Не мы, а они!

Глава 9

В день отъезда Котельникова в штаб заглянул командир взвода разведчиков Виктор Рассадин. Там был только начальник штаба. Рассадин попросил у него разрешения проводить старшего лейтенанта на аэродром. Начштаба не ответил. Казалось, он не расслышал обращения комвзвода. Рассадин почувствовал себя неловко и пояснил, что выполняет желание бойцов. Но не успел он договорить, как последовал злобный ответ:

– Я вас не вызывал! Вы свободны.

Узнав об этом, Котельников сам обратился с такой просьбой в штаб, когда там все были в сборе. Комбриг неестественно рассмеялся. Все, как по команде, кто активнее, кто сдержаннее его поддержали.