Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть 7. Святки Страница 17

Три последних стиха присоединяются не только к подблюдным песням, но большею частию по произволу к игорным и гадательным.

Пение славы в честь девицы невесты:Идет кузнец из кузницы,Слава!Несет кузнец три молота!Слава!Кузнец! кузнец! ты скуй венец,Слава!Ты скуй венец и золот, и нов,Слава!Из остаточков золот перстень,Слава!Из обрезчиков булавочку,Слава!Мне в том венец венчатися,Слава!Мне тем перстнем обручатися,Слава!Мне тою булавкою убрус притыкати,Слава!

Родители любят дочерей своих, а еще более любят видеть их счастливыми. С какою радостью поют они согласие и любовь молодых!

Летит сокол из улицы,Слава!Голубушка из другой,Слава!Сизыми крыльями обнималися,Слава!Уж и им добрые люди дивовалися,Слава!Как сокол с голубкой уживалися,Слава!Кому мы спели, тому добро,Кому вынется, тому сбудется,Тому сбудется, не минуется.

Во время пения держащая блюдо девушка дает кому-нибудь из загадавших положить под платок руку и потом велит вынуть вещь наудачу. Чья вещь вынется, тому спетая песнь служит предвещанием.

Другие поют эту песнь иначе:

Летит сокол из улицы,Слава!Голубушка из другой,Слава!Слеталися, целовалися,Слава!Сизыми крыльями обнималися,Слава!Кому мы спели, тому добро,Слава!Кому вынется, тому сбудется,Слава!Тому сбудется, не минуется.Слава!

Девушкам не суждено вечно жить в родительском доме. Грустно! но грустнее быть одинокой.

Ласточка, ласточка!Слава!Не вей гнезда в высоком терему,Слава!Ведь не жить тебе здесь и не летывати.Слава!Сердце девушки вещун — оно не обманулось, ожидая суженого.Ты, мати, мати, порода моя!Слава!И ты выгляни, мати, в окошечко,Слава!И ты выкини, мати, опутинку,Слава!Чтобы было чем опутать ясна сокола,Слава!Что ясна сокола, то мово жениха.Слава!

Ах ты, гнутое деревцо, черемушка,Слава!Куда клонишься, туда склонишься,Слава!

Сердце девушки грустит: оно ищет суженого, мысленно готовит ему полотенце и постель:

По огороду хожу, полотенца стелю,Слава!Я еще похожу, я еще постелю.Слава!Снимает колечко, катает его и идет за ним:Покачу я колечко кругом города,Слава!А за тем колечком я сама пойду,Слава!Я сама пойду, мила друга найду,Слава!Мила друга, суженого.Слава!

Под первой песнью разумеют замужество с милым, а под другою отъезд.

Красные девушки сидели как на иголках, когда им пели про будущую их долю; они переставали играть в переборочки и не смели поднять своих глаз. Не одни они терпели, но и сами суженые:

Скачет груздочек по ельничку,Слава!Ищет груздочек беляночку,Слава!Не груздочек то скачет, дворянский сын,Слава!Не беляночку ищет, боярышню,Слава!

Суженые посматривали на своих красавиц, не смея говорить; но разгулье поющих вызывало новые песни:

Я брошу подушечку через ворота,Слава!Ты поди, моя подушечка, через ворота,Слава!Что через ворота во высок терем,Слава!Из высокого терема на тесовую кровать,Слава!Да кому на той подушечке спать, почивать,Слава!Спать отроку с отрочицею,Слава!Еще молодцу с девицею.Слава!

Хозяин радовался, что его гости веселились, и снова подносил по чарке вина. Если он не догадывался, то пели:

Чарочка-поплывушечка,Слава!До чего тебе доплывати?Слава!Князьям и боярам вино подносить.Слава!

Подобным образом поются, со словом «слава», все нижеследующие песни:

Стоят санки снаряженные,И полостью они подернуты.Только сесть в сани, да поехати.

Саночки, самокаточки!И сами катят, сами ехать хотят.

По огороду хожу, полотенца стелю,Я еще похожу, я еще постелю.

Растворю я квашонку на донышке,Я поставлю квашонку на столбушке,Я покрою квашонку черным соболем,Опояшу квашонку красным золотом.Ты выйди, моя квашонка, полным-полна,Полным-полна, со краями ровна.

Щука шла из Новгорода,Она хвост волокла из Бела озера.Как на щуке чешуйка серебряная.Что серебряная, позолоченная,А головка у щучки унизанная.

Я на корыте сижу, я корысти гляжу;Я еще посижу и еще погляжу.И я глядь-поглядь, корысть на двор,Корысть на двор, сто рублей на стол.

Ах, сей, мати, мучицу, пеки пироги!Как к тебе будут гости нечаянные,Как нечаянные и неведанные,К тебе будут гости, ко мне женихи;К тебе будут в лаптях, ко мне в сапогах.

Вился, вился ярый хмель,Около тычинки серебряныя!Так вилися князья и бояреОколо девицы, красной души.

Уж как на небе две радуги,У богатого мужика две радости:И он сына-то женит,Дочь замуж отдает.

Уж как кличет кот кошурку в печурку спать:Ты поди, моя кошурка, в печурку спать.У меня, у кота, есть скляница вина,Есть скляница вина и конец пирога;У меня, у кота, и постеля мягка.

У Спаса в Чигасах за ЯузоюЖивут мужики все богатые,Гребут золото лопатами,Чисто серебро лукошками.

Иные разумеют под сею песнью смерть пожилым, а не замужним брак, но это неправильно: само содержание выражает богатство, а не смерть. Значение же золота и серебра употребляется в гадании вместо богатых женихов.

Жемчужина окатная!До чего тебе докатитися?Пора тебе выкатитисяКнязьям и боярам на шапочку.

Идет кузнец из кузницы,Шубенка на нем худенькая;Одна-то пола во сто рублей,А другая пола в тысячу,А всей шубенки цены нету:Цена-то ей у царя в казне,У царя в казне, в золотом дворце.

Подблюдные песни пели по произволу: иногда прежде девичьих игр и гаданий, а иногда после потех, которые состояли в плясках, рассказах, прибаутках, сказочках и наряжанье. Не было правила для веселья: все зависело от расположения духа гостей; но хозяин, чтобы более развеселить их, вводил в комнату наряженных шутов. Скоморохи выдумывали забавные наряды, чтобы порассмешить. Узкие брюки, треугольная бумажная шляпа с гусиным пером, длиннополый с широкими фалдами до пядей фрак, долгий нос, сухощавое лицо, ноги тонкие и высокие и брюхо, вдавшееся во внутрь тела, были изображением немцев. «Моя твоя ходили с низкими поклонами и ели траву». Другие шуты представляли в смешном виде и боярскую спесь, не в бровь, а прямо в глаз. В числе наряженных находились часто сами суженые, которые принимали на себя разнообразные виды. Слепые лазари, одетые в оборванное платье и с кием в руке, были суженые; они подходили к девушкам просить милостыню, стараясь рассмотреть их поближе; с намерением вступали с ними в сердечный разговор; жаловались на тягостную судьбу, бездомную жизнь. «Лазарь, бедный Лазарь, чего ты ищешь?» — спрашивала суженая. «Судьбы своей», — отвечал он. Сердце девушки сильно билось, когда она узнавала знакомый голос; гости старались открыть его, но приличие не допускало. Суженому дозволялось тешить гостей, а невестам отгадывать. Иногда неожиданно вбегала в комнату толпа переряженных мужчин и женщин: лица их окрашивались кирпичом и охрою, а иногда вымазывались сажею; на голове торчал предлинный бумажный колпак, разрисованный произвольными изображениями. Толпа начинала плясать и скакать. К ней принадлежали и неприглашенные гости.