Я жизнью жил пьянящей и прекрасной… - Эрих Мария Ремарк Страница 24

Сегодня в полдень она мне позвонила в танцевальную студию. Хотела меня увидеть, прежде чем пойдет к Баллокам. Поехала со мной к портному, в машине позади меня. Я нашел это внезапное предложение несколько подозрительным. Во второй половине дня позвонила еще раз. Была прервана своим водителем. Посмотрим, что она имеет в оправдание. Скорее всего, ничего, лишь немного чувства вины. Или что-то на вечер.

Немцы в Лаоне. Святой Квентин. Кажется, не удержать.

Как нелепо учиться танцам в такие дни и писать: эти занятия годятся, чтобы поберечь нервы, даже по пустякам. Возможно, они еще пригодятся. Тогда все будет зависеть лишь от того, насколько они в порядке, а не от того, до чего их довели.

Гитлер в Париже – каково представление. Конец культуры.

11.07.<1940. Вествуд, Лос-Анджелес>

Пара вечеров с Рамбо*. Наброски для Пумы*. В один из вечеров Людвиг с женой. Пятнадцатого мая выехал из Мосции. На нервах. Пума смеется. Черная шелковая пижама. Людвиг отдохнул, рассказывает истории. Один вечер. Ясные дни. Аромат леса. Жующая, пишущая Пума. Четвертушка луны. Известия: Фейхтвангер, возможно, схвачен в Париже гестаповцами. Маленькая гавань в Португалии, в которой в ожидании отплытия в Америку находятся Шевалье, Ротшильды и многие другие на парусном судне; беженцы в Испании делают попытку достичь Португалии; нищета и тишина, парящая, пожирающая жизнь, вечером кроны темных деревьев, за ними по-летнему нежные, розоватые полосы облаков и далеко бомбардировщики, птицы смерти. Темные боевые корабли с торчащими плавиками – неоновый флот, тлеющий, синий, красный; дыхание ночи – все на обозримом краю смерти.

Вчера вечером у Робинсонов. Стравинский, маленький, жеваный. Хедда Хоппер рассказывала о своем романе в Париже. Пума, которая хотела меня увести от этой журнальной кобры*, с большими серыми цветами на белом платье. Адриана, высокая рыжая девушка, которая нашла хорошей игру Пумы в роли проститутки в моем фильме. Сэм Зальц. Золотые рыбки на столе в больших коньячных бокалах. Штернберг со своей тягой к Пуме.

Ждали картины*. Наверное, их не могут выслать. Большая неразбериха. Никто ничего не знает. Видимо, никогда. Страховка ненадежна.

Пума начала работать. Пробы.

Солнце. Синий бассейн. Выборы в Мексике. Кто сейчас знает, что такое покой?

16.07.<1940. Вествуд, Лос-Анджелес>

Ясные дни. Пума вечерами репетирует. Сна нет. Писателем быть лучше. О картинах ничего не слышно. Декларации о въезде. Зелень и синева в деревьях за окном спальни. Белый дом на склоне горы. Порой кажется, будто за окном прованский пейзаж Сезанна.

Что останется? Твои глаза, солдат, то короткое время, пока ты живешь, красота, желание быть собой.

Авторитет паузы – авторитет, найти из нее выход. Авторитет выхода никогда не достаточен и потому достаточен. Откройся – чем старше становишься, тем больше открываешься; тем больше проходишь насквозь; в молодости ты сжат, как кулак.

По радио играют европейские песни. Венские песни. Мягкие, как вешний луг. В прошлом? Море в Антибе? Озеро перед Порто-Ронко? Улицы Парижа? Солдат, ты их видел. Не жалуйся.

24.08.<1940*. Вествуд, Лос-Анджелес>

Послал вчера Пуме последнее персиковое вино. От нее ни слуху, ни духу. Слышал, что она просила доставить ей подушки и пр., чтобы спать на комплекте, потому что ей рано утром выходить. К вечеру Зальц. Говорили о картинах. Потом хорошо поработал.

Письмо от Карлы Вителлеши. Эмден умер. Что теперь осталось от всех его страхов! Меня касается; он так хотел жить красиво. И все у него для этого было, кроме бесстрашного сердца.

Надо иметь сильное сердце, чтобы жить без корней.

Письмо от Гризи. Три неразрешенные допечатки* в Мексике.

Пару дней назад позвонил Петер. Лонг-Айленд. Обрадовалась. Хочет писать пьесы.

13.09.<1940. Вествуд, Лос-Анджелес> пятница

Вчера утром на таможне*. Картины, ковры. Прибыли к вечеру. Зальц пришел с каким-то коллекционером картин кока-колы Стенли Балдуином. Мы распаковали. Стали развешивать. Я разложил ковры. Вдруг здесь возник кусочек Порто-Ронко. Тот Ван Гог, те Сезанны – ковры с драконами, Ушаки, Поляк, Гольбайн.

Вечером явился Зальц с какой-то француженкой. Развешивали дальше. Потом пошли к Киросу. Небольшой праздник. Потом с Фельдманом к Армстронгу, поужинали. Около четырех часов с Клементом домой. Удивительная синева.

Сегодня Зальц. Развешивали дальше. К вечеру Робинсоны и Джо Шт. пришли посмотреть картины. Зальц попрощался. Уезжал в Нью-Йорк. Позже Катер и Ви*.

Чувство родины от вещей.

26.09.<1940. Вествуд, Лос-Анджелес>

Вчера с Гитой Альпар к Уорнерам. Милая вечеринка. Я впервые был один и стал осматриваться. Жан Фельдман. Салли Эйлерс. Красивые спины. После столь долгого времени нашел обстановку праздничной. Великолепно. Поболтал с Барбарой Хаттон о коврах. Посидел с Салли Эйлерс и слушал истории Чарли Чаплина. Она дала мне свой телефон. Точно так же и Барбара Х. Ухаживал за Элзи Мендл, которой около семидесяти или восьмидесяти. Нинон де Ланкло. Пил много водки, как и Элзи Мендл. Был доволен и пьян. Потом поехал к Киросу и в «Интернациональ». Там встретил Жан Фельдман. Она была симпатична. Кто-то был с ней. Встретил Клемента. Поехал домой.

Похмелье. Устал, но доволен. Нежная кожа Этель*. Болтовня. Позвонила Барбара Хаттон, позвала меня на ланч. Секретарша Энн* на коктейль – послезавтра. Я позвонил Салли Эйлерс.

Много всего происходит, но в то же время ничего. Чувство, будто Пума в Калифорнии, а я в Порто-Ронко.

Рут послала мне вчера дюжину роз. Трогательный теплый день. Пылающие облака. Тоска по родной Европе.

Берлин уже три дня бомбят, Лондон уже девятнадцать.

Пума позвонила вечером. Я сделал самое простое: говорил ей приятные слова – почему бы не делать так чаще. Но чаще они вовсе не хотят. Видел это на вечеринке. Осыпай ее комплиментами и делай все, что ты хочешь, – и ты очарователен. Скажи им, что они божественны и чудесны, не докучай им аргументами, скажи им, что они – манна небесная. Растопи их. Они лунные существа. Им нужен свет. Без света они темны. Собственного, света у них мало. Скажи им, что они мечты. Накидывай на них слова, как сеть. Улыбайся. Играй. Но черт возьми, не веди себя серьезно. Не суетись. Действуй. Неужели я никогда этому не научусь?

03.11.<1940*. Вествуд, Лос-Анджелес>

Вчера вечером звонок Ви. Я должен прийти через двадцать минут. Зачем? Должен позвать к телефону Пуму. Отмененная вечеринка все-таки состоится. Встретил Бергнер и Чиннера перед бунгало. Катер прошел вперед. Обедали в «Кок & Булл». Поехали к Штернбергу. Милый вечер.