Эдвард Кризи - Великие сражения Античного мира Страница 26

«Но если гений Ганнибала можно сравнить с гневом богов Гомера против Трои, бросившим против города неисчислимые орды греков, то храбрость и хладнокровие Гектора в борьбе с врагами родного города, которых поддерживали сверхъестественные силы, наверное, можно сравнить с неустрашимостью и благородством римской аристократии того времени. Если Ганнибал едва ли не затмевает собой остальной Карфаген, то Фабий, Марцелл, Клавдий Нерон и даже сам Сципион ничто в сравнении с духовной силой, мудростью и мощью Рима. Сенат, выразивший благодарность своему политическому противнику Теренцию Варрону после его поражения, чуть было не ставшего катастрофой (при Каннах в 216 г. до н. э. – Ред.), за то, что тот «не потерял присутствия духа, защищая государство». Сенат, посчитавший ниже собственного достоинства просить, упрекать или угрожать двенадцати римским колониям, отказавшимся предоставить рекрутов для армии в трудные для республики дни, более достоин восхищения, чем даже сам победитель в битве при Заме. Об этом следует помнить всегда, поскольку мы привыкли больше восхищаться величием одного человека, чем целого народа. И поскольку никто в Риме не выдерживает сравнения с Ганнибалом, мы про себя начинаем роптать, полагая, что победа в этом поединке досталась недостойному. На самом же деле нигде справедливость Божья не проявила себя так ярко, как в окончательном результате борьбы между Римом и Карфагеном. Очевидно то, что Ганнибал должен был потерпеть поражение, так как его победа означала бы поворот процесса мирового развития вспять. Ведь величие личности должно проявляться в том, что этот человек способствует формированию великого народа. И никому, даже такому человеку, как Ганнибал, не удавалось выполнить эту работу в течение одной жизни. Но на какое-то время ему удалось воодушевить нацию в едином порыве, ему посчастливилось стать проводником той искры, что пробежала между ним и народом. А после его ухода его народ стал подобен тому мертвому телу, которому в какой-то момент волшебной силой была подарена жизнь: когда колдовство рассеялось, тело вновь стало холодным и неподвижным. Тем же, кого печалят результаты битвы при Заме, следует перенестись на тридцать лет вперед, когда, повинуясь закону жизни, Ганнибал уже умер естественной смертью (он отравился в 183 г. до н. э. в Вифинии под угрозой выдачи римлянам. – Ред.), и попробовать представить себе, был ли способен отдаленный финикийский город Карфаген объединить народы греческой культуры или силой своих законов и государственного устройства связать варваров различных языков и даже рас в единую империю и подготовить их стать после распада этой империи свободными государствами сообщества христианской Европы»[43].

Весной 207 г. до н. э. Гасдрубал, мастерски оторвавшись от преследования римских войск в Испании, по всем правилам военного искусства, с минимумом потерь, проделал марш через внутреннюю Галлию и перевалы в Альпах и оказался на территории современной Северной Ломбардии. Под его началом находилась армия, часть воинов которой он привел из Испании. Оставшихся солдат Гасдрубал набрал, следуя через Галлию и Лигурию. В то же время Ганнибал с непобежденной и, как считалось, непобедимой армией в течение вот уже одиннадцати лет находился в Италии и со всем пылом выполнял клятву ненависти к Риму, данную им еще в детстве по требованию своего отца Гамилькара. Как хвастался сам Гамилькар, он воспитал трех своих сыновей, Ганнибала, Гасдрубала и Магона, подобно трем львятам, в духе ненависти к римлянам. Но в последние годы своего итальянского похода Ганнибалу не удавалось одержать над римлянами такие же громкие победы, которыми он прославился в начале кампании. Сила духа и решимость римлян во времена несчастий и испытаний становилась все более крепкой и никак не собиралась склониться под безжалостными ударами «страшного африканца», следовавшими один за другим у Треббии, у Тразименского озера и при Каннах. Население Рима в результате непрекращающихся битв постоянно сокращалось. Выжившие жили в бедности и нищете, пастбища и виноградники лежали в запустении после того, как через них проходила карфагенская кавалерия. Многие союзники Рима перешли на сторону захватчика, из Галлии и Македонии римлянам грозили новыми войнами. Но Рим не сдался. Богатые и бедные оспаривали друг у друга, кто больше предан своей стране. Богатые жертвовали свое имущество, и каждый был готов пожертвовать своей жизнью во благо государства. И хотя Ганнибала никак не удавалось изгнать из Италии, каждый год был для карфагенской армии годом новых жертв и лишений. В Риме понимали, что стойкость римского народа начинает приносить плоды. Если римская армия была изнурена постоянными боями, то изматывалась и армия Ганнибала. Стало ясно, что ресурсы великого полководца тают и не позволяют ему выполнить задачу разгрома Рима. Одинокий хищник не мог самостоятельно одолеть жертву, на которую сам и напал. Рим не просто стойко выстоял в кризисной ситуации, но и начал теснить своего противника и наносить ему чувствительные удары. И все же к той весне 207 г. до н. э. враг еще не отказался от своих планов. Рим был истощен и буквально истекал кровью, и казалось, у него не будет шансов спастись в случае, если еще один сын Гамилькара прибудет вовремя на помощь брату и поможет тому сомкнуть смертельные объятия.

Гасдрубал командовал карфагенскими армиями в Испании с переменным успехом. У него не было той власти над всеми войсками пунийцев в стране, что когда-то была у его отца и брата. Один из правящих кланов Карфагена, находившийся в длительной вражде с его родом, добился существенного ограничения его полномочий и большего контроля со стороны властей Карфагена. Время от времени в Испанию направляли других полководцев, за ошибки которых зачастую приходилось расплачиваться Гасдрубалу. Об этом ясно свидетельствует греческий историк Полибий, который был близким другом молодого карфагенянина и, следовательно, во всем, что касалось Второй Пунической войны, располагал самой точной информацией из первых рук. Записи Ливия о битвах римских полководцев против Гасдрубала в Испании настолько явно искажены фантазиями и преувеличениями, что их просто не приходится принимать во внимание[44].

Очевидно, в 208 г. до н. э. Гасдрубал искусным маневрированием перехитрил Публия Сципиона, командовавшего римскими силами в Испании и имевшего задачу не допустить перехода карфагенян через Пиренеи и их дальнейшего похода в Италию. Сципион надеялся, что Гасдрубал попытается пройти ближайшим маршрутом вдоль побережья Средиземного моря. Он тщательно укрепил проходы в Восточных Пиренеях и установил за ними постоянное наблюдение. Однако войска Гасдрубала совершили переход почти у западной оконечности Пиренейских гор. Затем, имея в составе своей армии значительное количество испанской пехоты и небольшое число воинов из Африки, несколько слонов, он с богатой казной направился не напрямую к побережью Средиземного моря, а по северо-восточному пути в центр Галлии. Армия перезимовала у племени арвернов (территория современной Оверни, Франция), где карфагеняне заручились (возможно, путем подкупа) поддержкой галлов. Те не просто предоставили карфагенской армии зимние квартиры. Многие галлы влились в армию Гасдрубала и с наступлением весны вместе с ним направились на завоевание Италии.

Таким образом, войдя во Внутреннюю Галлию и избегая прибрежных районов на юге, Гасдрубал сумел сохранить в тайне от римлян свои истинные замыслы и направление движения армии. Все, о чем они знали, было то, что Сципион не сумел удержать его в Испании, что он перешел через Пиренеи вместе со своими солдатами, слонами и деньгами и что он ведет в Италию свежую армию, в которую, помимо всего прочего, входят галлы. Весной армия Гасдрубала, несомненно, должна была появиться в Италии. После этого в войне должен был наступить перелом, когда с севера и с юга на район семи римских холмов будут наступать две карфагенские армии, каждая под командованием сына «удара молнии»[45].

В этих критических обстоятельствах римляне стали срочно искать вождей, которые сумели бы достойно проявить себя перед лицом нависшей опасности.

Сенат рекомендовал в качестве кандидатуры на пост одного из консулов Кая Клавдия Нерона, патриция из знаменитого рода Клавдиев. В прошедшие годы войны Нерон успел повоевать в армии и против Ганнибала в Италии, и против Гасдрубала в Испании. Однако характерно то, что не сохранилось никаких упоминаний о достигнутых им успехах ни до, ни после великого сражения при Метавре. Это явно говорит о проницательности римских сенаторов, которые сумели распознать в Нероне человека той энергии и духовной силы, которая была необходима в тот критический момент. Кроме того, заслуживает уважения и вера народа своим сенаторам, которые назначили на этот важный пост человека, не имевшего каких-либо значительных заслуг в прошлом, что заранее оправдывало бы этот выбор.