Ксения Лученко - Матушки: Жены священников о жизни и о себе Страница 30

Вскоре Александр Степанович и Анна Алексеевна умерли от голода.

Диакон Иван Иванович Кузнецов был заключен на 3 года в концлагерь.

У отца Павла Розанова была высылка на 3 года в Северный край, потом, не встав на учет в НКВД, без документов, он служил нелегально в Покровской церкви с. Селино Межевского района, где и был арестован еще раз в 1935 году, получил 10 лет, во время этапа бежал и был опять арестован в Архангельске в 1936 году. Отбыл свой срок и в конце 1946 года приезжал в Матвеево. Родительский дом был занят сельсоветом, родные могилы, как и все кладбище у церкви, пошли под трактора, церкви – под МТС. О. Павел уехал в Краснодарский край, где служил до конца жизни, умер он около 1960 года.

У нас хранились его письма, они по нелепой случайности пропали, а фотография его, присланная в 1955 году, осталась: старенький, в скуфейке, в очках, очень похож на своего отца. Отец Павел был 1884 года рождения. Когда отца Павла арестовали, его место временно заступил его отец, священник Петр Николаевич Розанов,

бывший уже за штатом. Но недолго, отец Петр умер в 1934 году, его похоронили у храма, но тут уж пошло разорение и закрытие наших храмов, и могилы его не найти. К нашей Матвеевской церкви отец Петр был причислен в 1884 году. Он крестил в мае 1900 года, а потом венчал в январе 1918 года мою бабушку, крестил ее первого сына Мишу и вошел в жизнь семьи. Был большим почитателем любого знания, любил и ценил книгу, заведовал библиотекой: эта любовь объединяла его с бабушкиным братом отцом Владимиром и отцом Иваном Михайловичем Смирновым. У нас хранится его фотография: отец Петр стоит на фоне храма в камилавке, коротком подряснике, с палочкой в правой руке, худощавый, бородка клинышком. Это где-то после 1914 года, так как отец Петр был награжден камилавкой в 1914 году. Основной чертой отца Петра была «исключительная терпимость и любовь, видение начатков естественного добра даже в нецерковной среде» (эти слова игумена Андроника (Трубачева) о монахе Гефисманского скита Исидоре, духовном наставнике отца Павла Флоренского очень хорошо выражают и особенности облика отца Петра Розанова, поэтому я и позволила себе ими воспользоваться). Когда мамина крестная Августа Кузьминична Малютина выходила замуж, она очень сильно плакала, «весь народ в пути плакал; ночью подругам не давала спать, все призывала родителей… а священник отец

Петр Розанов сказал: «Да дайте ей поплакать-то». Но одновременно с этой терпимостью и любовью соединялось удивительное внутреннее священническое и человеческое достоинство, видимо, те качества, которые перешли к нему от его деда, отца Федора Елизарова, служившего в нашей церкви с 1816 по 1857 год. Уроженец Матвеева, церковный историк академик Е. Е. Голубинский писал: «Начальный наш иерей…. был человек очень смелый, не робевший и самого архиерея» (отец Петр Розанов был двоюродным братом писателя и публициста В. В. Розанова).

Вечерами, за самоваром и чаем «вприкуску», а то и «вприглядку», вспоминали, например, подвижницу благочестия и исповедницу схимонахиню Михаилу (матушку Веру Меркулову) разоренного Свято-Троицкого монастыря:

«…Она была очень строгая. За ней приехал "черный ворон", так звали милицейскую машину, и ее увезли. Долго ее не было, ее мучили, отожгли ноги, когда ноги горели – топились, как сало, она пела хвалу Богу. В Самороково она приехала уже без ног. Ее возили в коляске. Служба была каждый день, и у нее всегда была толпа народа. Она содержала дом престарелых за свой счет, детей брошенных, помогала семьям арестованных. Ее часто забирал "черный ворон", но опять отпускали; чтоб никто к ней не приходил, в дверях ставили милиционера. Женщины придут к окну, она скажет: "Идите, вас никто не тронет", и они пройдут, и милиционер их не увидит, они у нее пробудут, сколько им надо Она похоронена в Костроме на старом кладбище, там часовня и железная сетка, две могилы, ухаживает церковь, в праздники зажигаются лампадки… Я была на могиле, в это время ухаживал мужчина. Я спросила, чьи могилы, он ответил. Он сказал, одна похоронена мать Надежда Костромская, другую молчал, не могла добиться – было запрещено говорить, будет паломничество…»

Наверно, от монахинь Свято-Троицкого монастыря Анны (Анны Яковлевны Крыловой, 1869–1960 гг.) и Елизаветы (Елизаветы Ивановны Шаминой, ум. в 1960 г.) остались у нас фотографии матушки Веры – в 1911 году она еще молодая, в черном послушническом одеянии, в 1916 году – уже в белом, и 1920-1930-х годах– в белом, сидит в коляске с иконой Божией Матери «Всех скорбящих Радосте» в руках. А лицо – крупные черты, волевой прямой взгляд, твердый…

Повторюсь, эти люди незримо присутствовали в нашем доме, поминались на молитве и просто, были живыми, будто просто вышли в другую комнату…

– Вы задумывались о конфликте веры и того, что вы видите вокруг, или конфликте деревни, которая еще что-то сохранила, и города?

– Вы знаете, я была, наверное, очень слабым человеком, потому что я не задумывалась, я принадлежу к числу людей, которые, может быть, способные, но не умные. Поэтому я не задумывалась. А то, что я чувствовала, я тщательно загоняла в себя, отсюда я выросла с большими комплексами, потому что мне казалось, что та жизнь, которой я живу с бабушкой или без бабушки там, в деревне, – это моя личная жизнь, она никого не интересует и не касается, я ее ни за что никому не отдам, а общество – оно мне не мешает, потому что я делала все, чтобы оно ко мне не лезло. Когда я училась в школе, это было очень легко делать, потому что в школу я вышла, умея читать и писать, и в нашей рабоче-крестьянской школе, где из сорока человек в первом классе никто не умел читать и писать, кроме меня, мне учиться было очень легко. Школу я прошла совершенно безболезненно: звенел звонок – я поворачивала домой. А дома вступала в свой мир. У меня не было знаний, но у меня всегда было ощущение любви и привязанности к материальному воплощению ушедшего времени, например к старым вещам, к старым книгам, к элементарным каким-нибудь старым чашкам.

– А дом родителей в городе – он был тоже наполнен этими вещами?

– Нет. Пока дедушка был жив, никому в голову не приходило, например, входить в его мастерскую, не потому, что запрещали, просто было не принято. Сейчас мы с мамой думаем: почему мы ничего не забрали? – Мы дождались, когда у нас все украли, и на этом все кончилось. И Спасителя вот того большого, и так далее. В 1987 году, когда у меня уже ребенок был, мы приехали с мамой, но икону Спасителя не смогли забрать – рука не поднялась. Было очень тяжелое ощущение, что ты разоряешь свой дом. Единственное, что я смогла забрать, – это Казанскую икону, ну и образ Александра Невского – он висел в горнице и от сырости начинал портиться.

Были книги, которые оставались после бабушки. У нас баба Варя (сестра моей бабушки) – она все раздавала. Что-то я сумела забрать, но я никогда не думала, что они будут востребованы. Я никогда не думала, что понадобится Требник дяди Володи, Служебники, Октоих, ноты, оставшиеся от Александра Степановича Кузнецова, мне казалось, что я это просто забираю, потому что это кусок моей жизни там – и все.

– Об именах. Скажите, как звали вашу бабушку, о которой вы так много сказали, которая так на вас повлияла, и как звали вашего дедушку. И до какого поколения вглубь прошлого вы знаете имена бабушек и дедушек, прабабушек и прадедушек?

– Мою бабушку звали Александра Ивановна Невская, дедушку звали Александр Михайлович Невский. Не могу сказать, что знаю имена родных из совсем далекого прошлого, знаю только, что бабушкины это: прапрапрадедушка Илларион Смирнов, 1809 года рождения, прапрадедушка – его сын, Михаил Илларионович, родился в 1830-м, умер в 1911 году; был церковным старостой. Высокий, физически очень сильный мужчина, ходил на медведя, был очень строгой жизни. Жена его Екатерина Ивановна умерла в 1919 году. Прадедушка – его сын, Иван Михайлович, 1861–1939 годы. Добрый, справедливый; высокий, как отец. Председатель волостного суда, волостной старшина. Жена Комарова Александра Семеновна – 1860–1934 годы. Бабушка – его дочь, Александра Ивановна – 1900–1972 годы.

Прапрапрапрадедушка Алексей Комаров – 1789 года рождения. Прапрапрадедушка Фока Алексеевич, 1810 года рождения. Прапрадедушка Симеон Фокич, 1830–1898 годы. Его жена Анна Назарьевна.

Прабабушка Александра Семеновна, 1860–1934 годы. Жена – Смирнова Ивана Михайловича. Их дочь – моя бабушка. По дедушке знаю меньше. Прапрадедушка – Невский Никита Алексеевич, по уличному прозвищу «Боков», у него что-то с позвоночником было, он ходил "боком", 1850 года рождения. Его жена Екатерина Михайловна, 1852 года рождения, умерла после 1912 года. Прадедушка – Невский Михаил Никитич, 1872–1919 годы. Хороший Плотник, отходничал, жил в Петербурге, работал на Адмиралтейском заводе. Его жена – Матрена Федоровна, 1872–1943 годы. Дедушка – их сын, Невский Александр Михайлович, 1899–1958 годы.