Михаил Грабовский - Плутониевая зона Страница 38

— Вот и хорошо! — подхватил Шутов. — Очень хорошо. Они — это самое главное — будут больше доверять вам как пострадавшей. С вами они будут более искренни и откровенны. И это очень важно. Партия учит нас судить о людях не только по их делам. Но и по словам, мыслям, общему настрою.

Ширяеву тяготил этот разговор. К тому же с каждой минутой ее все сильнее поташнивало.

— Хорошо, Павел Анатольевич. Я все тщательно обдумаю.

Ей хотелось поскорее прекратить беседу и выйти на свежий воздух.

— Подумайте, — согласился Шутов, — конечно, подумайте. Хотя времени у вас в запасе не так уж много.

Он подозвал ее к столу и попросил подписать расписку о неразглашении предмета разговора. Попрощался вежливо, как и встретил:

— До свидания, Ольга Константиновна. Заходите. Я всегда буду рад вас видеть.

Ольга зашла за угол здания, и ее обильно вырвало чем-то белесым и кислым.

Шутов вызвал ее снова через две недели. Потом еще раз. Тон беседы становился все жестче. Ольга категорически отказалась от сотрудничества.

— Как знаете, — произнес Шутов в последний раз с некоторой угрозой. И проводил до самой двери.

Из воспоминаний O.K. Ширяевой, опубликованных в 1998 году («История советского атомного проекта». Выпуск 1):

«Приехал Зельдович. Решили пройтись по лесу. Неожиданно увидели ярко светящийся гнилой пень. Зрелище потрясающее, маленькое северное сияние. Я брала щепки в руки, и сквозь пальцы сыпались искры. Несколько светящихся кусочков я положила в карман плаща…

Через два дня меня арестовали. Когда, сидя в тюрьме, я вытащила из кармана кусочки гнилого пня, они уже не светились…

Далее наступила более страшная страница моей жизни. Но это было потом. Позже я узнала, что через некоторое время после моего этапирования на Колыму любимую дочь Шутова, красавицу-девушку с длинной золотой косой, убило молнией…».

30

25 сентября 1949 года в газете «Правда» было опубликовано «Сообщение ТАСС в связи с заявлением президента США Трумэна о проведении в СССР атомного взрыва».

«…В Советском Союзе, как известно, ведутся строительные работы больших масштабов, — строительство гидростанций, шахт, каналов, дорог — которые вызывают необходимость больших взрывных работ с применением новейших технических средств. Поскольку эти взрывные работы происходили и происходят довольно часто в разных районах страны, то возможно, что это могло привлечь к себе внимание за пределами Советского Союза. Что же касается производства атомной энергии, то ТАСС считает необходимым напомнить о том, что еще 6 ноября 1947 года министр иностранных дел СССР В.М. Молотов сделал заявление относительно секрета атомной бомбы, сказав, что «этого секрета давно уже не существует». Это заявление означало, что Советский Союз уже открыл секрет атомного оружия, и он имеет в своем распоряжении это оружие…».

Текст сообщения был уклончивым и путаным. Из него так и не следовало, например, что 29 августа в СССР было испытано атомное оружие.

Однако в плутониевой зоне заговорили об этом задолго до сообщения ТАСС, почти сразу после испытания. Более того, назывались те работники комбината, которые якобы уже представлены или вот-вот будут представлены к самым высоким наградам: званию Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот». Это был: Царевский, Славский и Музруков (повторно).

В цехах и лабораториях заводов начали готовить списки кандидатов на награждение и премирование.

Ждали приезда для поздравительных целей самого Берия.

Он приехал 20 октября 1949 года для раздачи улыбок, рукопожатий и поздравлений.

Музруков, Славский, сопровождавшие Берия, знакомили его с лучшими производственниками, представленными к награждению орденами и присвоению званий лауреатов Сталинской премии. Берия тепло здоровался с лаборантами и рабочими, дружески беседовал, благодарил от имени правительства за добросовестный и почетный труд.

Шутов тоже не избежал предполагаемых наград. В последний момент он успел вскочить на подножку уходящего наградного поезда. В июне 1949 года, чувствуя близкий конец первого этапа атомной эпохи, он затеял срочную инвентаризацию архива секретных документов. В результате было обнаружено грубейшее нарушение режима: подозрительная пропажа нескольких секретных документов. Два офицера из службы Шутова были арестованы по подозрению «в расхлябанности и содействии». Это пошло в положительный зачет Шутову. К тому же за три прошедших года не было зарегистрировано ни одного случая утечки секретной информации из плутониевой зоны. Советская режимная служба оказалась на голову выше американской. Шутов гордился этим. И его включили в список награждаемых орденом Трудового Красного Знамени.

Берия выступал на заводах с краткими речами, радужно рисуя перспективы улучшения условий труда и быта. Во время этих бесед некоторые отчаянные головы пробовали жаловаться Берия на неустроенность быта, плохое снабжение продуктами питания и промтоварами.

Берия даже поощрял их. Сам громко возмущался равнодушием руководства комбината к насущным нуждам трудящихся. Свой демократически-либеральный нрав «чуткого» человека и дальновидность «мудрого» руководителя Берия решил закрепить на глазах у всей плутониевой зоны, демонстративно проведя — здесь же и немедленно — выездное заседание Специального комитета по затронутому вопросу.

На заседание были приглашены все потенциально виновные «в упущениях и преступном равнодушии». Помимо Музрукова и Славского, присутствовали: секретарь обкома ВКП(б) Белобородое, начальник политотдела комбината Морковин, заместитель директора по рабочему снабжению зоны Смирнов, начальник конторы торгпита Розенталь, помощник Музрукова по быту Овчинников, начальник медсанчасти Мойсейцев и другие руководящие работники.

С вступительным словом «О жалобах на недостатки в торговле, медицинском и культурно-бытовом обслуживании рабочих и служащих комбината № 817» к собравшимся обратился Берия. Он метал громы и молнии, гневно возмущался, кипел благородным негодованием. Конечно, ни слова — о действительных причинах. Не мог же Лаврентий Павлович говорить о том, что обнищание и разруха, вызванные войной, усугубляются фантастическими затратами всех свободных средств на создание ядерного щита?

«Протокол № 86 заседания

Специального комитета

Комбинат № 817

Строго секретно

(Особая папка)

22 октября 1949 г.

…1. Поручить т. т. Костыгову, Музрукову, Царевскому, Честных и Паничкину в 5-дневный срок проверить имеющиеся сигналы о фактах неудовлетворительного состояния торговли, медицинского и культурно-бытового обслуживания рабочих и служащих комбината № 817 и строительства, принять в оперативном порядке меры по устранению недостатков и привлечению виновных в этих недостатках к ответственности.

Предложения о мерах по решительному улучшению торговли и культурно-бытового обслуживания рабочих и служащих комбината и мерах укрепления руководства этими участками представить в Совет Министров Союза ССР в 7-дневный срок.

2. Обязать Первое главное управление… в месячный срок вновь проверить состояние торговли и культурно-бытового обслуживания рабочих и служащих комбината и о результатах доложить.

Председатель Специального комитета

при Совете Министров СССР Л. Берия».

Сдвиг произошел. По статье «соцкультбыт» финансирование резко возросло.

Так или иначе, благодаря «чуткому» вниманию Берия к нуждам трудящихся плутониевая зона начала прихорашиваться, превратившись через десять лет в образцово-показательный город сияющего социализма. Недаром первое время (до 1953 года) главный проспект города носил почетное имя Берия. Люди, живущие в плутониевой зоне, и сейчас гордятся красотой своего закрытого города Озерска (Челябинска-40), называя его жемчужиной Южного Урала, а некоторые — даже Городом Солнца.

Во время пышного празднования 40-летия комбината в 1988 году мужской хор в одинаковых голубых костюмах на сцене Дома Культуры торжественно исполнил на слова местного поэта Померанцева оду любимому городу:

Где раньше ветвистые сосны шумели, Да ветер гулял над просторами вод, И горы Уральские в далях синели — Прекрасный соцгород построил народ.

Проспекты и парки, сады и аллеи, Встают силуэты высотных домов. Он стал нам дороже, он стал нам милее, Родней и прекрасней других городов.

И ни слова в песне о многотысячных жертвах.

31

Никто из воронежской троицы в число награжденных не попал. Впрочем, в наградных списках вообще было очень мало простых рабочих и инженеров. Сталин держал свое слово, данное Курчатову в конце 1945 года: отблагодарить передовых ученых и конструкторов. Их действительно отблагодарили щедро. Денежные премии были огромными по тем временам, на всю оставшуюся жизнь.