Олег Химаныч - Кузькина мать Никиты и другие атомные циклоны Арктики Страница 39

Хотя нас предупреждали о времени «Ч» и велся отсчет времени, но взрыв ядерной бомбы для нас всех был все же неожиданным. Трудно описать это зрелище и те чувства, которые охватили меня и других, кто видел впервые такой взрыв. В воздухе через специальные темные очки я увидел огненный шар, яркую вспышку, а вслед за этим открытыми частями лица и рук почувствовал теплый световой импульс. Вспышка и световое излучение продолжались несколько секунд. Мы сняли очки, и я сел за стереотрубу, продолжая следить за огненным шаром, который бурлил, поднимаясь вверх, увеличивался в своих размерах, образуя как бы грибовидную головку. Через некоторое время мы почувствовали слабое воздействие сейсмической и ударной волн, а потом и раскаты грома. Это были звуки самого взрыва, а затем отраженного удара от поверхности земли и новоземельских гор.

Воздействие воздушной ударной волны мы ощутили дважды. При этом мы, стоявшие на открытой площадке, почувствовали на себе как бы напор ветра в грудь. Он заставил каждого из нас инстинктивно наклониться вперед, а некоторых даже присесть, повернувшись спиной к взрыву. Перед этим мы наблюдали удивительное зрелище. Стоящие перед нами травы, полярные цветы в долине, как бы по команде поспешно наклонялись в нашу сторону, прижимаясь к земле, а затем так же дружно возвращались в первоначальное положение.

Я так был увлечен всем увиденным, что не заметил и не сразу понял, что меня поздравляют министр, главный конструктор, научный руководитель и другие товарищи, прибывшие из Москвы. Они больше меня понимали, что эксперимент превзошел ожидания.

Мы продолжали смотреть в сторону боевого поля. Нижняя часть ядерного шара не коснулась поверхности земли, но из эпицентра взрыва стал подниматься огромный столб пыли, который, однако, не слился с огненным шаром. Расстояние между ножкой столба пыли и огненным шаром начало увеличиваться. По мере его подъема вверх оно стало разрываться на части воздушными потоками и потеряло форму шара. Облако и столб пыли сносились ветром в северном направлении, как и прогнозировали синоптики.

В это время мы получили сообщение с самолета-носителя о том, что задача выполнена, бомбардировщик повреждений не получил — он успел укрыться от прямого светового импульса и воздушной ударной волны за новоземельской горной грядой.

После получения данных с самолета-дозиметриста об уровнях радиации на боевом поле с вертолетов был высажен десант испытателей. Они сняли пленки, а также измерительные приборы, снова зарядили аппаратуру для следующего взрыва. Вместе с испытателями на боевом поле побывал Е.П. Славский и некоторые сопровождавшие его специалисты.

На вертолете мы облетели бронеказематы. Все они были целы, только на одном ударная волна снесла антенны. Уровни наведенной радиации оказались несколько повышены, наиболее высокий зафиксирован в эпицентре. Все металлические уголковые отражатели, установленные в центре поля, были снесены ударом взрыва. Пункты киносъемки не пострадали, автоматические приборы отработали надежно. Кино- и фотопленки на вертолете доставили в Белушью для обработки в лаборатории. Позднее на эсминце в губу Митюшиха прибыл основной десант испытателей. Он полностью восстановил и подготовил боевое поле к очередному испытанию.

В этот же день, используя благоприятную погоду, в южной зоне мы успешно провели испытание оперативно-тактической ядерной ракеты. Эта операция получила кодовое наименование «Волга-1». Часть комиссии находилась на командном пункте южной зоны в 15–20 километрах от места взрыва. Там же был и заместитель командующего ракетными войсками Сухопутных войск генерал-полковник Г.Е. Передельский. Генерал-полковник артиллерии И.М. Пырских, я, мой заместитель В.В. Рахманов расположились на командно-наблюдательном пункте, откуда хорошо было видно ракетные установки. Мне впервые довелось видеть подготовку ракеты, ее пуск и полет.

За летящей ракетой мы сначала следили визуально, а затем по приборам. Белый след показывал направление, высоту полета, и в случае отклонения от заданного курса ракета должна была подорваться. Однако она пролетела около 100 километров и взорвалась в воздухе на заданной высоте над центром боевого поля с небольшим отклонением от установленного знака. Кино-, фото- и другая аппаратура на КП и в районе взрыва автоматически сработала, записав все необходимые параметры взрыва.

С места пуска ракеты мы наблюдали вспышку, а затем грибовидный огненный шар, поднявшийся вверх. Через два часа с генералом Пырских мы уже были на КП южной зоны, а затем с дозиметристом облетели боевое поле, над которым взорвалась ядерная боеголовка. Повышение уровня от наведенной радиации было незначительным

Через трое суток с этой же огневой позиции нам удалось произвести пуск второй оперативно-тактической ракеты в район южной зоны, по боевому полю, куда производился и первый пуск. Взрыв, его мощность составила около 100 килотонн, также был воздушным. Ядерное облако и столб пыли при этих испытаниях были вынесены ветром в северо- восточном направлении, но часть облака вынесло-таки в Баренцево море. Поэтому в поселках Белушье и Рогачево повысился радиационный фон.

Через несколько дней армейские ракетчики покинули наш полигон с полной уверенностью в боеспособности своей техники.

После испытания армейской оперативно-тактической ракеты в том же году, с 12 сентября и в последующие дни, на полигоне провели испытания баллистических ракет. Запуск их производился с материка в рамках учения под кодовым названием «Роза». Руководителем испытаний назначили генерал-полковника Ф.П. Тонких.

Полет ракеты, точнее — ее боеголовки и последней ступени, сам взрыв мы наблюдали с командного пункта северной зоны. В атмосфере за боеголовкой, которая шла впереди и выше, и последней ступенью, которая уже отделилась, тянулись белые длинные шлейфы. Полет их засекла и вела радиолокационная станция ПВО. Она располагалась в 100 километрах от боевого поля. Взрыв произошел на заданной высоте с незначительным отклонением от центра. Автоматика КП и боевого поля сработали своевременно. Через два часа министр Е.П. Славский и сопровождавшие его люди, вице-адмирал П.Ф. Фомин и я на вертолете облетели район взрыва. Ядерное облако и столб пыли к этому времени были снесены в северо-восточном направлении — в северную часть Карского моря.

Позднее, но в том же 1961 году в этом боевом поле и в районе его были взорваны еще несколько баллистических ракет. Результаты по всем параметрам превзошли ожидания ученых, испытателей и самих ракетчиков.

Что же касается последних ступеней ракет, то они падали в горах северной части Южного острова Новой Земли, не долетая нескольких десятков километров до места взрыва боеголовки. Попытки обнаружить их с вертолетов не дали результатов.

17 октября 1961 года открылся XXII съезд КПСС. Мы слушали по радио доклад Н.С. Хрущева, а затем выступления, в том числе министра иностранных дел А.А. Громыко и обороны РЯ. Малиновского. В это же время по приказу первого заместителя главкома ВМФ адмирала А.Г. Головко готовились испытания двух ядерных торпед в губе Черной. Мощность заряда каждой боеголовки была около 10 килотонн.

В готовности у нас была подводная лодка Б-130. Ею командовал капитан III ранга Н.А. Шумков. До этого лодка долгое время отстаивалась в губе Саханиха. Ее обеспечивал и прикрывал эсминец. Старшим на его борту был капитан I ранга Н.Я. Ямщиков, вскоре ставший контр-адмиралом. Руководителем испытаний являлся заместитель главкома ВМФ адмирал Н.В. Исаченков. Он побывал и на эсминце, и на подлодке, проверил их готовность. Корабли предварительно провели пуски обычных боевых торпед, и показали хорошие результаты.

Однако руководство в Москве больше обращало внимание на подрывы значительно более мощных зарядов. 19 октября, как только погода улучшилась, Госкомиссия совместно <с представителями Минсредмаша сразу решили испытать заряд в несколько мегатонн. На следующий день бомбу взорвали и получили хорошие результаты. А 21 октября разразился сильнейший шторм, который бушевал около двух суток. Все опытовые корабли получили повреждения, а некоторые из них даже сорвало с якорей. Всю ночь испытатели восстанавливали боевое поле. В этих условиях мы не могли проводить стрельбы ядерными торпедами.

К 23 октября шторм стал стихать. Роза ветров была направлена на северо-восток. Поэтому Госкомиссия дала согласие на проведение испытания мощного заряда — около 25–30 мегатонн. Этот взрыв назначили на 8.30, а в 10.30 назначили испытания торпеды.

Ранним утром я прилетел в Рогачево, а оттуда в Белушье. На КП полным ходом шла подготовка испытания. Посоветовавшись с П.Ф. Фоминым, решили корабль-лабораторию ЦЛ-80 с испытателями отвести из губы Безымянной в более отдаленное место в губе Моллера, а весь личный состав северной зоны укрыть в подземных убежищах. В заглубленном КП для обслуживания автоматики и связи оставили только боевую вахту вместе с начальником зоны. На материке и в гарнизонах Новой Земли объявили готовность всем постам дозиметрической разведки, в тылу отвели транспорты от пирсов и приняли противопожарные меры, затем связались с Госкомиссией. Н.И. Павлов подтвердил — время — 8.30, мощность заряда — до 30 мегатонн.