Григорий Баталов - Ратное поле Страница 39

Свой командный пункт я тогда разместил на мельнице. Как выяснилось позднее, именно здесь при обороне Царицына в 1918 году размещался наблюдательный пункт И. В. Сталина и К. Е. Ворошилова. Отсюда я и доложил командиру дивизии полковнику А. И. Лосеву о взятии Песчанки.

…Так что имя А. И. Родимцева говорило мне о многом. И я, естественно, с большим интересом ожидал встречи с легендарным военачальником.

Встреча была назначена на 15 часов 35 минут. Я прибыл чуть раньше назначенного времени. В приемной, кроме порученца, молоденького старшего лейтенанта, не было никого. Здесь действовало правило А. И. Родимцева: «Цените время!». Офицеры и генералы приходили к нему на доклад точно в указанные часы и минуты, поэтому в приемной никогда не было людей. Доклады он любил короткие, свои мысли выражал четко и ясно и этого же требовал от подчиненных.

Я переступил порог кабинета и представился. Из–за стола поднялся невысокий, сухощавый, с интеллигентным лицом генерал–полковник с двумя Золотыми Звездами Героя на груди и густыми рядами орденских планок. Седой ежик волос делал Родимцева похожим на ученого. Но это был военный ученый — подтянутый, организованный.

— Жду, жду вас! — с мягкой и доброжелательной улыбкой произнес Александр Ильич. Выйдя из–за стола, он протянул руку. — Знаю, товарищ генерал, что вы сталинградец. И буду рад с вами работать…

Осмотревшись, я отметил про себя, что кабинет имеет спартанский вид: рабочий стол, на котором ничего лишнего; чуть в стороне стол побольше, для работы с картами. Простая мебель, без мягких кресел и больших диванов. Чем–то фронтовым, блиндажным повеяло от этого кабинета.

Говорят — первая встреча впечатляет больше всего и может на долгое время определить мнение о человеке. Получасовая беседа с Александром Ильичем оставила хорошее впечатление, которое полностью подтвердилось годами нашей совместной службы.

Родимцев–человек и Родимцев–военачальник были нераздельны. Простой крестьянский паренек из оренбургского села Шарлык, прослуживший затем свыше сорока лет в армии, он всего себя отдал высокому воинскому долгу, интересам защиты Родины. Вежливый и доброжелательный в обычной обстановке, он становился волевым и жестким там, где это требовалось. Именно таким, очевидно, был Родимцев–командир в суровую осень сорок первого, когда его воздушно–десантная бригада участвовала в обороне Киева, или в сорок втором, когда его дивизия сражалась в Сталинграде.

Он знал, что такое война, и знал, что в ней побеждает солдат, сильный духом, крепкий телом и умело владеющий оружием. Поэтому обучал военному делу так, как требует современный бой, не прощая небрежности, нерадивости и беспечности.

Помню, один из наших танковых батальонов был выделен для участия в съемках батальных сцен в кинокартине о Великой Отечественной войне. Мы понимали, что, став «артистами», танкисты некоторое время не будут заниматься боевой подготовкой. Когда мы специально посетили место киносъемок, генерал Родимцев объявил танкистам боевую тревогу. Проверка подтвердила его опасения. Пришлось срочно внести «коррективы» в режиссуру съемок. Участвовавшие в них известные артисты были весьма удивлены тем, что танковые экипажи наряду со съемками стали вновь заниматься боевой учебой.

Все, кто служил под началом Родимцева, знали: генерал не любит робких и несмелых. Может, поэтому некоторые, особенно молодые солдаты терялись в присутствии легендарного командира.

Как–то на учении, где присутствовал Родимцев, одна из танковых рот не выполнила огневую задачу.

— А как же в настоящем бою, солдаты? А? — спрашивал танкистов–новичков. — Противник ведь со смертью не шутит: не вы его, так он вас! Ему ваша растерянность на руку. Поверьте моему опыту: на войне побеждает тот, кто не теряется в любой обстановке. Надеюсь, сегодняшний урок вам на пользу. Повторные стрельбы перенесем на несколько дней.

Через некоторое время он снова приехал на танковую директрису. Теперь экипажи действовали решительнее и успешно выполнили упражнение. Генерал Родимцев приказал построить роту и объявил ей благодарность за отличную стрельбу и умение владеть не только техникой я оружием, но и за самообладание.

Однажды по пути с полигона зашел разговор о необходимости воспитывать в солдате веру в свое оружие. И тут Александр Ильич рассказал «испанский» случай. Тогда он помогал бойцам революционной Испании овладевать современным стрелковым оружием. Чтобы наглядно убедить их в меткости станкового пулемета, Александр Ильич лег за него и выжег на мишени очередями свою фамилию, словно расписался. Более наглядный способ агитации и придумать трудно.

Ко всему, что касалось военного дела. Родимцев относился серьезно, основательно. Мне, как первому заместителю, не раз приходилось вместе с генералом разрабатывать планы учений, ответственных занятий. И каждый раз убеждался: война с ее горькими уроками всегда была свежа в памяти этого человека. Он постоянно думал, как в наш атомный, машинный и электронный век не только обучить солдата и офицера владеть искусством современного боя, но и воспитать в них убежденность: победа в конечном итоге зависит не от техники и не от ультрасовременного оружия, а от человека, владеющего им. Поэтому Александр Ильич был против тепличных условий, против парадной красивости учений и любил повторять: «Солдат никогда не жалуется на трудность и строгость, он жалуется на несправедливость».

Война научила Родимцева железному закону: о замысле командира до поры до времени должен знать только он. Казалось, какая может быть в мирное время опасность в том, что узкий круг людей будет знать о предстоящей тревоге и о сроке учений? Но даже я, первый заместитель А. И. Родимцева, не всегда знал, когда и в какой части будет объявлена тревога, в каком районе будет разыграно учение. А проводились они, как правило, комплексно: проверялись огневая, тактическая и физическая подготовка личного состава, готовность подразделений действовать неожиданно и внезапно в быстро меняющейся обстановке. Было легко и радостно работать с военачальником, взгляды которого на военное дело так были близки твоим взглядам. И то, что я делал, всегда находило его активную поддержку.

Совместная служба сдружила нас, и вскоре мы стали близки семьями, нередко вместе проводили свободное время. Я знал: Александр Ильич уже был автором книги «Машенька из Мышеловки». Он мечтал написать книгу о пережитом. А через несколько лет появилась его документальная повесть «Твои, Отечество, сыны». Начиналась она словами, которые словно отвечали мыслям моим и многих ветеранов: «В жизни каждого человека наступает период, когда хочется оглянуться на пройденный путь, сравнить день нынешний и день минувший, взвесить пережитое. И если прожита она не бесцельно, в такой жизни, будь это рядовой солдат или полководец, всегда найдется много поучительного материала».

В этой книге Александр Ильич рассказал лишь о первых одиннадцати месяцах войны. Он собирал материалы для новой книги, об этом говорил и при наших встречах после ухода из армии. Случилось так, что я сменил Александра Ильича на должности. Он уехал в Москву и принялся за работу над книгой. Изредка мы встречались, вспоминали прошлые годы…

Однажды я смотрел телевизионную программу «Время». И вдруг на экране возник портрет А. И. Родимцева в черной рамке. Больно–больно сжалось сердце, глаза застлала пелена.

…И вот теперь именем прославленного военачальника назван большой траулер. Над ним — впервые в истории отечественного флота — шефствует Советский комитет ветеранов войны. В мемориальной каюте собраны экспонаты корабельного музея. Среди них — личные вещи, оружие А. И. Родимцева, карта боевого пути 13‑й гвардейской дивизии, письма ее ветеранов.

Счастливого плавания, «Генерал Родимцев»!

ПАМЯТНЫЕ ПОГОНЫ

Стояли б на главных постах генералы,

Достойные званья солдата.

Весной 1966 года я получил распоряжение прибыть в Военную академию Генерального штаба для участия в работе государственной выпускной комиссии.

До этого мне не раз приходилось принимать экзамены у выпускников военных училищ и академий. Привлечение войсковых командиров из разных военных округов страны и групп войск к подобного рода заданиям — дело нужное и полезное. Командиры могли наиболее объективно оценить уровень подготовки поступавших в войска офицеров. Одновременно они сами пополняли свои теоретические знания, увозя новые и ценные рекомендации.

По дороге в Москву мне вспомнились годы, проведенные в стенах прославленной академии. Здесь работало немало талантливых деятелей военной науки, хорошо изучивших опыт прошедшей войны и понимающих задачи завтрашнего дня. Среди моих товарищей по курсу многие к тому времени уже командовали крупными соединениями и воплощали в жизнь академические знания. А доставались эти знания нам нелегко. И офицеры, бесстрашно водившие в бой батальоны и полки, перед экзаменами волновались, словно школьники. Слишком высока была ответственность каждого за дело, которому мы посвятили жизнь, за качество знаний и опыта, приобретенных в стенах академии. Так что, выступая теперь уже в роли экзаменатора, я отлично понимал важность возложенного на меня поручения.