Вальтер Гёрлиц - Германский Генеральный штаб. История и структура. 1657-1945 Страница 44

По логике такое положение дел должно было привести к военной диктатуре. На самом деле этого не произошло. Планы Людендорфа потерпели крах. Он пожаловался кронпринцу, что никто не хочет ничего делать, и предложил ряд далеко идущих планов, многие из которых серьезным образом затрагивали частную жизнь рядовых немцев. Среди прочего он предложил программу по увеличению рождаемости, по уменьшению численности уклоняющихся от военной службы, по улучшению жилищных условий, по борьбе с венерическими заболеваниями, по созданию льготных условий возвращающимся солдатам (путем переселения в сельские районы), по предвоенной подготовке молодежи и борьбе с подрывной агитацией (опасно увеличившейся в последнее время). Но самым важным было то, что Людендорф настоял на введении воинской повинности для всех лиц в возрасте от пятнадцати до шестидесяти лет и мобилизации женщин для работы на предприятиях по изготовлению военной амуниции.

Как ни странно, но Людендорф отвергал идею военной диктатуры. И хотя Макензен настаивал на необходимости военного канцлера, а Сект заявил, что имеющиеся проблемы проще всего решить с помощью военной диктатуры, одним словом, несмотря на благоприятные обстоятельства, Людендорф упорно отказывался от этой идеи и продолжал поиски сильного человека, «германского Ллойд Джорджа» в рядах политиков и парламентариев. Поиски оказались безрезультатны. Самое парадоксальное, что парламентарии вроде Штресемана все более склонялись к идее военной диктатуры, видя в ней единственную надежду на спасение, и видели в Людендорфе германского Кромвеля. Политика Людендорфа имела для молодых генштабистов далеко идущие последствия. Во времена Веймарской республики, заняв ведущее положение в рейхстаге, они придерживались принципа, что солдат не должен разбираться в политике и что военные не должны принимать на себя политических обязательств. Они не верили в военную диктатуру, инстинктивно понимая, что любая диктатура базируется на массах.

Но хотя Людендорф отвергал идею о военной диктатуре, военные, по сути, установили экономическую диктатуру. Возрастающий с каждой неделей контроль над производством продовольствия, сырья, военного снаряжения и тому подобного был сосредоточен под началом генерала Гронера. Это и понятно. Учитывая огромное превосходство врага в отношении имеющихся у него ресурсов, сектор производства требовал особого внимания.

Таким образом, первые серьезные шаги, предпринятые режимом Людендорфа – Гинденбурга, были связаны с увеличением роста производства. С благословения Людендорфа Гронер и Бауэр разработали программу, предусматривавшую значительное увеличение выпускаемых аэропланов, пушек, грузовиков и других атрибутов войны. Практически одновременно в декабре 1916 года удалось обеспечить на фабрики значительный приток женских рабочих рук, не говоря уже о военнопленных и «вспомогательных рабочих» из Бельгии и Польши.

Несмотря на негативное отношение к военной диктатуре, Людендорф с огромным энтузиазмом воспринял идею военного социализма (бельгийские рабочие дали бы этому другое название по вполне понятным причинам). Военный социализм обеспечивал безжалостную эксплуатацию человеческих и материальных ресурсов, что полностью соответствовало исповедуемой Людендорфом концепции войны. Тем не менее военный социализм не смог решить самую важную проблему – усилить мобилизационную активность германского народа.

Людендорф, безусловно, отдавал себе отчет, насколько трудно при существующей избирательной системе решить этот вопрос. Он считал, что необходимо назначить министра по пропаганде. Но правящий класс давно уже сбросил со счетов такое понятие, как патриотизм простых немцев, и не обращал никакого внимания на требования Людендорфа.

Лучшая часть офицерского корпуса пала на поле боя, и Людендорф настоял на пополнении офицерских рядов (не принимая во внимание происхождение) из наиболее перспективных людей среди резервистов и рядовых, проявивших себя в пылу сражений. Однако подбор офицерских кадров был последней оставшейся привилегией военного кабинета, а для него определяющим фактором служил социальный статус. Единственная уступка, на которую они согласились, – создание некоего гибрида должности, «человека, занимающего офицерскую должность» (Offizierstellvertreter). Во время войны в некоторых случаях сержантам с хорошим послужным списком было разрешено исполнять офицерские обязанности, но по окончании войны им возвращались прежние звания.

Попытки Людендорфа заняться политикой потерпели фиаско. Призыв к независимости Польши в тот момент, когда царь только что назначил министром Бориса Штюрмера, имевшего репутацию человека, решительно поддерживающего междинастическое взаимопонимание, разрушил последние надежды на возможность заключения сепаратного мира с Россией. Фон Беселер, генерал-губернатор Польши, заставил Людендорфа поверить в то, что независимая Польша предоставит Германии от пятнадцати до двадцати дивизий. Людендорф всегда попадал под гипнотическое воздействие чисел и в данном случае стал жертвой беспочвенных фантазий фон Беселера. Хотя, казалось бы, кому, как не ему, было прекрасно известно, какую ненависть питают поляки к немцам.

Полагаясь на оптимистические сообщения адмиралтейства, Людендорф ошибочно считал, что предпринятые попытки к ведению неограниченной подводной войны помогут вступить в мирные переговоры с врагом. Главное – не дать почувствовать противнику свою слабость. Разговор, по его мнению, должен был идти только с позиции силы. Из-за ограниченных способностей он попросту не мог оценить усилия президента Вильсона по примирению враждующих сторон. Сект был уверен, что вступление в войну Америки, в результате все той же неограниченной подводной дуэли, отстаиваемой Людендорфом, может затянуть войну; он был не в состоянии понять, что может заставить Америку пойти на этот шаг.

В какой-то момент Людендорф осознал, что его политика тотальной войны может не осуществиться, пока на посту канцлера остается Бетман-Гольвег; он был чересчур гуманным. Многие в армии разделяли эту точку зрения. Не только пангерманцы, но даже ряд членов либеральной и левой партий, находившихся в оппозиции к действующему канцлеру, настаивали на решении этого вопроса. Возникающая время от времени борьба за военные ассигнования приучила Людендорфа иметь дело с политическими партиями. Следовательно, он вполне мог рассчитывать на поддержку при назначении «военного канцлера».

Через полковника Бауэра были установлены связи с рядом оппозиционеров в рейхстаге. Многие стремились увидеть на этом посту самого Людендорфа, но он понимал, что не вынесет двойное бремя. Штресеман и Эрзбергер, две наиболее заслуживающие внимания политические фигуры, настаивали на кандидатуре принца фон Бюлова, безусловно обладавшего дипломатическим талантом, который, как они надеялись, способен найти политическое решение их проблем. Людендорф отдавал предпочтение Тирпицу, но его взгляды на подводную войну шли вразрез с мнением императора. Кроме того, Тирпиц был в немилости.

Занявшись политикой, Генеральный штаб продемонстрировал готовность к уважительному общению. В 1917 году впервые в истории члены рейхстага были приглашены на Кенигсплац для детального ознакомления с существующим положением дел. Вскоре императору и кронпринцу представилась возможность послушать, что думают партийные лидеры (в том числе социал-демократы). К сожалению, император и кронпринц не смогли воспользоваться предоставленной возможностью, причем кронпринц так обращался с парламентскими делегатами, словно они были капралами, пришедшими на доклад к командиру.

Потраченные усилия, тем не менее, не прошли даром. В конце концов, угрожая, Гинденбург и Людендорф добились снятия канцлера. Однако император по-прежнему противился назначению Тирпица или Бюлова, и даже начальник Генерального штаба не смог навязать свою волю главнокомандующему. Тогда генерал-полковник фон Плессен предложил кандидатуру доктора Михелиса, министра продовольствия, представив его человеком, способным всерьез взяться за решение проблем. Гинденбург и Людендорф не знали Михелиса, но заявили, что согласны, и Михелис стал канцлером. Наконец-то Генеральный штаб добился решающего голоса при назначении канцлера.

Однако Людендорф не успокаивался, стремясь заручиться поддержкой в проведении жесткой политики. И он нашел ее в организации (Vaterlandspartei), созданной в 1916 году Тирпицем и Вольфгангом Каппом, в партии, воплотившей цели всех аннексионистов и приверженцев политики грубой силы. Дух этой партии был враждебен настрою масс. Людендорф глубоко заблуждался, если считал, что с ее помощью удастся поднять моральный дух и усилить единство народа Германии. Следует отметить, что аппетит Людендорфа в отношении чужих территорий возрастал день ото дня. В меморандуме, датированном сентябрем 1917 года, он не только требует создать стратегический пояс, включающий территории Польши, Литвы, Курляндии и Восточной Франции, но, вдобавок к этому, предлагает включить в империю Бельгию. Присоединение Бельгии, утверждал Людендорф, не оставит Голландию равнодушной, и она рано или поздно начнет добиваться слияния с Германией. Дания должна будет установить тесное экономическое сотрудничество с Германией, а в дальнейшем такие же тесные связи будут установлены с Японией и с Африкой. Ллойд Джордж как-то спросил у Фоша, что он думает о Людендорфе. «Un bon soldat» (бравый солдат), – ответил Фош. Заметьте, он не сказал: «Un bon gênerai». Фошу не откажешь в здравомыслии. Людендорф был солдатом, но не более того. Политика была для него вражеской территорией, и там он был беспомощен.