Ольга Кучкина - Мальчики + девочки = Страница 44

Сослуживцы не верили ему. А в то же время было очевидно, что экономическая самостоятельность его преобразила. Высокая Эвелина все вскидывала большие водянистые глаза в белесых ресницах, которые сослуживцам приходилось видеть в натуральном виде крайне редко, лишь когда их обладательница, проспав, опаздывала на работу, но и тогда она споро размещала себя перед зеркалом и закрашивала их черным, сейчас они были в полном порядке, выглядя жгуче и прекрасно, и она томно признавалась, считая, что нашла особо удачную форму признания: ну, Марягин, ты та-а-ак вы-ы-ы-рос за этот год!..

Год назад Марягин ушел из их бюджетной организации в бизнес, и когда отдел по давней традиции собрался, чтоб отметить конец полевого сезона , как они это называли, позвали и Марягина. Марягин принес бутыль шотландского виски и бутыль яичного ликера «Болт», поразив бывших сослуживцев уже этим. Раньше у него и костюма приличного не было. Правда, костюма на нем не было и нынче. Зато джинсы лучшей западной фирмы и свитер алой ангорской шерсти столь мягко облегали марягинские формы, что все вдруг увидели, какой он атлет и красавец, а раньше не видели.

Отмечали на квартире у Попкова. Попков жил в центре, был холостяк и отменно готовил. Все удобно. Попков неслышно ходил из комнаты в кухню и обратно, добавляя грибков, капустки, огурчиков, а также лобио, бывшее его коронкой . Так же неслышно подошел он к старому проигрывателю и поставил старую пластинку Далиды. Проигрыватель и пластинки также относились к коронкам . Вася немедленно встал и пригласил танцевать жену Марягина, дернув на ходу за шнурок настольной лампы и обесточив ее, так что теперь комната скудно освещалась тремя свечами, стоявшими на столе, что, безусловно, создавало дополнительный интим.

Сколько Вася принял на грудь, жена Марягина поняла по тому, как он начал вдавливать пальцы рук ей в спину, неотвратимо приближаясь своей щекой к ее щеке. Она не отстранилась, как непременно сделала бы в молодости, а лишь дала ему щелчком по лбу. Шутя.

Когда Далида в шестьдесят лет выступала на сцене со своим двадцатилетним любовником, никто не замечал разницы в их возрасте, нежно сообщил Вася. Думаете, мне шестьдесят, спросила жена Марягина. Вася в ответ засмеялся восторженно. Она покончила с собой, когда что-то случилось с ее сыном, ввел он новую информацию, пытаясь снова сократить расстояние между собой и партнершей. Кажется, он был наркоман, обнаружила осведомленность жена Марягина, чувствуя Васино маленькое брюшко, нелепое при общей его худобе, а больше ничего не чувствуя. А когда она была молода, делился своими познаниями Вася, она была влюблена в одного певца, они вместе выступали на конкурсе, и она, уже понимая, что первое место ее, а его – второе, страшно нервничала и думала об одном, как бы побыстрей закончить песню, и вот она ее заканчивает, финал, обвал аплодисментов, она бежит за кулисы – а он мертв, выстрелил себе в висок, такое адское честолюбие, Далида потом говорила, что не открыла бы рот ни на одном концерте, если б это могло его спасти… – Очень похоже на женщин, сначала убить, потом сожалеть, проницательно заметила жена Марягина и спросила: а про Гарольда и Модвы слышали? – Нет, сказал Вася. Это пьеса, «Гарольд и Мод», ее привозили к нам французы, ему было двадцать, ей восемьдесят, и они были настоящие любовники, а когда она умерла, он повесился. Васины пальцы впились в ее тело и пропали там, подобно пальцам филиппинских хилеров.

За столом раздался взрыв хохота. Это Марягин рассказывал анекдот про стукачей. Симеонов грустно улыбнулся.

Перед тем, как войти в дом Попкова, жена Марягина взяла мужа под руку. Мне хочется признаться тебе кое в чем, тихо сказала она ему. Он склонил к ней ухо. Если меня что-то держит на земле, посреди всей этой гадости, так это твоя верность, Марягин, проговорила она. Марягин промолчал. Она не обиделась. Она знала, что, как у нее внизу живота сделалось вдруг горячо, так же сделалось и у него, только не была уверена, там же или в другом месте.

Она была знакома со всеми бывшими сослуживцами мужа, и ей легко было идти вместе с ним в гости. Но сейчас, танцуя с Васей, она вдруг почувствовала себя одинокой, да так остро, что ей чуть не стало плохо.

Марягин красовался. Он был в ударе, его горячие глаза бродили по лицам, как бы лаская их, и это странным образом воздействовало не только на женщин, но и на мужчин, все ощущали тайную марягинскую ласку. Кроме Симеонова. И одна жена Марягина знала, в чем тут дело.

Прежде она его жалела. Ей казалось, он обижен жизнью, и она любила его за всех не любивших его. В последний год выходило, что жалеть причин не осталось, и она смотрела на него со смешанным чувством нежности, скорби и гадливости, догадываясь, что из категории пораженцев жизни он чудным образом перескочил в категорию победителей жизни. Симеонов, сам из победителей, в сопернике не нуждался.

На нее в течение вечера муж не взглянул ни разу.

Она вышла вслед за Попковым на кухню. Взяла с холодильника зеленое яблоко, с хрустом надкусила. Яблоко было кислое и терпкое, но выплюнуть откусанное при Попкове она не решалась и продолжала жевать.

Попков нудно принялся рассказывать, как менял линолеум на полу. Явилась низенькая Лушка, воскликнула: фу, жарко, Попков, дай чего-нибудь холодненького!

Попков вытащил из морозильника лед и неожиданно засунул ей в глубокий загорелый вырез. Лушкина, не вскрикнув, молча захлопотала, скользкий лед не давался. Жена Марягина посоветовала: а вы оттяните платье. Лушкина сосредоточенно продолжала ловить ледышку. Жена Марягина подошла, сама оттянула жесткую серебристую ткань нарядного Лушкиного платья, при этом одна смуглая пышная грудь вывалилась наружу, зато и ледышка с глухим звуком выпала и ударилась о линолеум. В следующий раз я тебе знаешь куда положу, равнодушно пригрозила Лушка, засунула грудь обратно, напилась из-под крана и ушла к гостям. Жена Марягина не поняла слишком сложных или слишком простых взаимоотношений Лушки и Попкова и разбираться не стала. В кухне было так же скучно, как повсюду.

Вернувшись в комнату, жена Марягина не села на свой стул, а остановилась за мужниным и сказала негромко: Марягин, я ухожу, не провожай.

Она не успела прикрыть за собой дверь, как Марягин выскочил следом, и тут же, словно только ожидали знака, шумной гурьбой высыпали остальные. Замыкал шествие Попков. Все галдели, что такой чудный вечер, а они как дураки укорачивают свои дни в прокуренном помещении, куда, конечно, вернемся допить остатки, а сейчас гулять, гулять, гулять. Сделалось еще веселее. Кто-то предложил: а поехали к Прохорову! – К Прохорову, к Прохорову, радостно загудел народ.

Марягин шел рядом с женой и время от времени спрашивал полузадушенным голосом: что случилось? При этом глаза у него были далекие и нечистые.

Вы поедете к Прохорову, обратилась к нему высокая Эвелина, пытаясь черным шарфом задушить себя, для чего несколько раз туго обмотала шею, изо всех сил стягивая концы. Она встала перед Марягиным и уперлась в него безум ным взглядом водянистых глаз в перемазанных ресницах. Мы поедем к Прохорову, переадресовался Марягин к жене.

Прохоров был бывший, до Симеонова, начальник отдела, давно повышенный, но пьющий и верный, как все они, тому ложному братству, которое дают сослуживцам подобные интимные попойки, где случается то одно, то другое, что потом вспоминается с таинственным прищуром глаз, подмаргиваньем и похохатываньем, что составляло и составляет досуг служивого советского человека, каким он был и каким остался, в остальное время разведенный по одиночным, парным или многонаселенным камерам жизни, от которой, вообще говоря, скулы может свести.

Жена Марягина, не отвечая, шла той же гуляющей походкой, что и все, мягко перебрасываясь парой слов то с Симеоновым, то с Лушкиной, то с Эвелиной, успевая взять второе зеленое яблоко из рук Попкова и улыбнуться заглядывавшему ей в лицо Васе.

Заспорили, ехать ли к Прохорову без звонка или сперва позвонить.

Давайте привяжем себе по бумажке, напишем на каждой «сюрприз» и встанем у прохоровской двери, счастливо предложила низенькая Лушка.

Остановились обсудить проблему. Марягин, нервничая, остановился среди прочих. Симеонов глянул на него, сплюнул и растер плевок ногою. Одна марягинская жена, не задерживаясь, продолжала идти гуляющим шагом и скоро скрылась за углом дома.

Марягин нагнал ее: куда, а к Прохорову? – Иди хоть к Прохорову, хоть куда хочешь, четко проговорила она, двигаясь дальше. Марягин двинулся за ней: что случилось? Она не отвечала. Он схватил ее за рукав, отчего тот треснул. Я к тебе обращаюсь, что случилось? Она внезапно бросилась от него в сторону, но уйти ей не удалось. В два прыжка он оказался возле и рывком притянул ее к себе: что случилось, я тебя спрашиваю?!