Чингиз Гусейнов - Семейные тайны Страница 51

- А я давно этого ждал. Дай поцелую тебя, дочка.

О мастерской знают только трое: художник, Бахадур и она. "Ну вот, нашла себе башню, нечто вроде Девичьей Твердыни… Но сегодня я никуда не уйду".

А завтра, после первой пары, чтоб вернуться ко второму часу последней. Что она будет делать в мастерской? Ну… вымоет пол (?!).

И прибежала, тут же за дело,- вот бы Сальми увидела эти бесценные кадры: после каждого эпизода останавливают, чтобы в чувство ее привести. Анаханум ищет и находит ведро. Ищет, но не находит тряпку. До чего же довел рубашку! вот ей и тряпка. Соседи по мастерской давно не слышали, чтобы наверху что-то передвигали, определенно - уборка. Из конторы? Сколько пыли! Сначала с себя все: в одном лифчике и трусах. Босая.

Ну нет, диван двигать она не будет: тряпку на палку, от сломанного подрамника, и - за диваном. Пыль многих веков будто!..

Неужели все это она сделала? пол чистый, еще влажный, пахнет свежестью, и окно, хоть и серые разводы на нем, а все же видно, что мыли, и блестит подоконник.

А тут - звонок. Ей не терпится, чтобы кто-то увидел и похвалил. И он едет. Вот и он. О боже, почти два часа уже! Не закрыли б вход во внутренний двор!.. Еще час в ее распоряжении.

- Сил нет! - Ликует.

Возможно ли, чтобы и та, что тогда жгла, и эта - она? Бахадуру рассказывал скульптор, густые его усы топорщатся, снизу чуть рыжеватые, и толстые-толстые губы, глазах удивление, изумление, даже восторг, почти возмущение:

"Дедом клянусь! видел, как она новенькую десятку! одну, потом другую, чистая достоевщина!.."

"А чего вы молчали?"

"Ты что! До меня один полез, ну этот,- щелкнул пальцами,- бывший кавээнщик,- прозвучало как фаэтоншик или кабанчик,- а она как взглянет на него! Потом у двери своей повесила ему здоровенный кирпич: вход воспрещен!.. Когда же она за пятую взялась, ну тут… нет, что ты, не я, мне же это во как нужно было, живой материал сам в руки лезет (а скульптору это зачем?), хотя уже было, но разве пропустят такой сюжет?"

И как раз мадам позвала: "Аня". И погасили все, шито-крыто. Потом своим голоском: "А что тут у вас горело?"

Убедительно рассказывал, дымя сигарой, как не поверить?

И Бахадур вдруг на ее: "Сил нет!" - и спроси:

- А правда, что ты десятки жгла?

- Что за глупости?!

Расскажут же! - не верит Бахадур. "Дедом клянусь!.." Ох, трепач скульптор! Уж кому-кому, это мне бы своим дедом клясться! "Нет,- скульптор ему,- ты можешь памятью деда, а мой еще жив, сто лет ему!"

Огорошить, что ли: "Без трех?"

"Что без трех?" - удивился.

"Девяносто семь ему?"

"Да".

"И зовут Ризваном?"

"А ты откуда знаешь?" Ну вот, переплелось.

"А отец твой… он случайно не в Совете Экспертов?.." - "Ты не удивляйся,художник скульптору,- Бахадур о всех о нас знает". И дальними родственниками к тому же окажутся, как откроет Махмуд.

Анаханум смотрит восторженно, и щеки пылают

- Тебе этот пиджак идет! - Сказать что-то приятное.- Ты в нем очень даже симпатичный!.. Только сиди смирно!

Он гладит ей руки (как это вышло?), и она не отнимает их, белые полосы меж пальцев, проступили вены. И усталость уходит, отделяется от нее.

- Анаханум? Но это же прекрасно! ,

- Правда? Тебе нравится?

- В нем есть что-то очень-очень близкое! То ли сестра, то ли…задумался: кто?

- Бабушка? - она ему.- Сиди смирно!.. Ой, мне ж в университет! И тебе на работу!

- Я отпросился.

- У кого?

- А у себя.

- Ты что, сам себе начальник?

- Конечно!.. Я шучу, другой бы наврал, а вот тебе не могу.

- И той тоже?

- Что?

- Наврал бы?

- Меня теперь никто не интересует. Кроме,- шутит,- одного человека.

- Это, конечно, я?

- Тебе не могу наврать, потому что узнаешь.

- А я и знаю, что ты на новой работе. Папа пришел и говорит: "А твой Бахадур к нам работать пришел".

- Так и сказал?!

- Сиди смирно, и руку!.. Вот так, отсядь и слушай!

- Сказал куда?

- На первую ступеньку.

- Именно так?

"Папа,- спросила она,- а кем?"

"На первую ступеньку".

"До тебя сколько их?"

"Ты с ума сошла,- строго взглянула Сальми.- Разве такое спрашивают?"

"Нет, пускай, она должна знать.- И задумался.- Всего семь!"

"Так мало?" - удивилась жена.

А он ей: "Возглавлять… ведомство, как ты знаешь, не предел".

"Уже поздно". "Что поздно?"

"Уж не думаешь ли ты?.." - и выразительно смотрит на Джанибека.

"А кто знает?! Так ли уж и несбыточно! - И тут еще дочь ждет, что он ей ответит.- Но эти семь не в общепринятом смысле, скорее солдат станет маршалом, а там ведь все двадцать пять ступеней, чем с первой доберешься до седьмой!"

"Значит, практически…"

"Ну о чем ты говоришь? - перебила Сальми.- Какой чепухой забиваешь голову отцу!"

Но он все же ответил: "Пока чисто теоретически. Чем черт не шутит? Разве я сам думал когда-нибудь?" Сальми снова так выразительно посмотрела на него, что стало неуютно, и он промолчал.

"Не гневи судьбу!" - Сальми ему. Но что такое судьба: в его жизни всегда решающую роль играла случайность.

Да, так уж и несбыточно, пока Шептавший сияет, и губы его очень-очень близки к Большим ушам, стоит лишь шепнуть… А прежде решил, загибая пальцы, перепроверить себя в уме, почему семь? это тайна, вслух нельзя, подписку давал, еще когда начинал, о неразглашении (и отчего-то применительно к Бахадуру): инструктор, завсектором, завотделом, далее - непременно - шаг в сторону, практическая ВЫБОРНАЯ работа, возвращение (пятая ступенька?), ну и через большое бюро - Самый, то бишь он сам, Джанибек, пирамидка тут поменьше… А вот чтобы ему, Джанибеку,- он тщательно готовится к приему Высокого гостя, может, решится?., и уже принят Дворец в ЕГО честь, Шайтаний,. всего лишь два прыжка! (Выразительный взгляд Сальми…)

и он хлоп, пока заседает герантократия, всех старцев большущей лапой в карман, и убаюкивает обещанием сохранить их всех в морозильных установках лет на сто, а то и, не жалко, лет на триста, с чадами и домочадцами, вождь Джанибек!..

Бахадур смотрит на часы: в верховном ведомстве, где он всего лишь на первой ступеньке, но важно зацепиться (и не ведает, что Джанибек, просчитывая ступеньки, подумал о нем), не любят, чтоб надолго отлучались, его предупреждали.

- А мы никуда отсюда не уйдем, и ты мне расскажешь про ту, как познакомились, и все прочее!

- Сдалась она тебе!

- Ты же был без ума от нее! ("Был? И теперь тоже!")

- А Унсизаде ты берешь на себя?

- Это кто?

- Унсизаде не знаешь?

- Уже испугался! Подумаешь, первая ступенька! Я даю тебе право сказать этому Унсизаде: был с Ана-ханум!

- А он встанет, низко поклонится и предложит свое кресло?

Время идет. И она волнуется: как объяснит? И он тоже: можно потерять, если скажет: "Не могу, поехали!" А может и ничего не приобрести, потеряв то, что имел. И удальство вдруг, махнул рукой:

- Будь что будет! - Встал, снял пиджак и повесил на спинку стула, т- Ты не пр9голсдалась? Может, чай выпьем?

Полезли в холодильник - пусто. Вот - черствый хлеб: черный, чуть с плесенью, не резать, а пилить! И впрямь большой, как пила, нож; распилил на четыре куека, вскипятили чай, нашли сахар.

- Что еще надо бедной студентке,- сказал он. Вышел, чтоб пойти на кухню, может, помочь? а она - в комнату, и оба стоят, и он прикоснулся к ней.

- Так и с той было? - Несильно оттолкнула его, он заметил, что дрожат руки. Снова потянулся к ней.

- Пусти! - вырвалась и ушла в комнату.

- Не знал, что такая сильная. Сразу сгустилась тьма.

- Давай посидим тихо и спокойно, вот так. А теперь ты скажи…- И вдруг такая злость к нему!..- Ненавижу тебя! Все знаю! Ты…- как больнее сказать?

- Не надо, прошу тебя, мне же не восемнадцать, имей совесть, мне уже почти тридцать!

- Такой старый?.. А я-то думала! Боже мой, на целых десять лет.- Встала.Надо идти! Что теперь дома будет?!

- А что мне будет! - и улыбается.- "Товарищ Унисизаде, мне Анаханум приказала…" - "А кто такая Ана-ханум?" - "Анаханум не знаете?! Это ж Аня!.." И вышли.

Машину оставил на квартал выше. Сели, поехали, а за ними кто-то мчится!! Он поехал еще выше, мимо кладбища, вот и Волчьи ворота позади, потом резко свернул, по проселочной дороге, этот путь хорошо знает, еще поворот кустарники, потом царство вышек, переехал через дорогу - строгий знак, левого поворота нет, и на магистраль, чтоб обратно в город.

Въехал на оживленную привокзальную улицу, скоро и гараж; высадил неподалеку от ее дома. Ничего не было.

Только утром пришлось вызывать к Анаханум врача: ломило в пояснице, болели руки, пылали губы. А температуры нет, ни кашля, ни насморка, и глаза не тусклые, у Ани они уменьшаются, покрываясь пленкой. "Ты что, камни таскала?"

"Похлеще, нанялась уборщицей и мыла полы. Самая дефицитная специальность: с семи до девяти утра, и весь день свободна!" "Ну и как, трудно?" "Адская работа! Ведер пятнадцать!.." "А ну измерь еще раз температуру!" Встала, улыбается. Нет, не пойдет! Мышцы! Будто по живому режут.