Чингиз Гусейнов - Семейные тайны Страница 52

Сальми - к Джанибеку, а он - чтоб прислали врача. "Лучшего диагноста!" предупредила Сальми. И она пришла, лучший диагност; консультирует тех, кто в их доме: Зулейха! Она уже однажды приходила к Сальми, и никому ни слова, даже Айше, здесь нельзя трепаться! "Спортом не занимаетесь? Нет? Извините,- смотрит на Сальми,- такое впечатление, что она весь день…" - умолкла, ищет слово, а Сальми ей на помощь: "Камни таскала?" - "Вот-вот! - улыбается Зулейха.- Во всяком случае, занималась тяжелой физической работой".- "Я же говорю,смеется, но больно повернуться,- нанялась уборщицей и мыла полы. Самая дефицитная…" - "Не говори глупости!" - перебила Сальми. "Ничего особенного,сказала Зулейха,- растянула мышцы, надо посидеть день-два, пройдет!"

"Вот бы кого к нам!" - возмечтала, вспомнив Бахадура, дух его здесь витает. Уже давно Зулейха высматривает, ищет невесту для любимого брата, мать просила! А потом как бы невзначай при Бахадуре сказала Айше, что была у Сальми; они это имя часто склоняют, сами не зная почему, всякие слухи о Салоне Сальми; и об Анаханум: а как сложена! а кожа какая! а фигура!..

Сальми бриллианты на серьгах рассматривает: "Не боитесь ходить с такими крупными? Где вы их откопали?" "Мама!!" - Но Сальми не слушает дочь, восторженно смотрит на серьги Зулейхи.

"Это фамильные".- Еще бы спросила, на какие деньги!

"От деда?"

А Зулейха как ушла тогда, в первый раз, Анаханум спросила у матери, знает ли, чья сестра Зулейха? И назвала Айшу. О Бахадуре ни слова.

"От матери, она же у нас из богатой семьи".

"Да?"

"Сбежала с моим отцом".

"И прихватила с собой этот бриллиант?"

"Родители ей потом подарили. Когда помирились".

И все равно принизить голодранца Муртуза, хотя он - сын знатного человека, но тоже голодранца: мол, не жених или муж, как это принято, дарит невесте или жене, а женская сторона дарит; бриллианты же эти просто куплены в недавнюю поездку сестер, "под старину".

И с Бахадуром обошлось. Сидят вдвоем в комнате, у каждого свой участок,может, вчера задание ему было какое? И повод Бахадуром припасен, если спросят, где он пропадал: еще не снялся с учета.

Но весь день ожидание: вызовут!

А пока ждал, новой хитрости' научился у соседа, тот, как пришел сюда работать, часто ходил по комнате и распевал. Фархад, их непосредственное начальстдо, однажды ему:

"Чего вы поете?!"

А он с ходу:

"У меня есть квартира, жена, дети-близнецы, диплом, машина, работа, должность, будет скоро и телефон дома, чего же мне не петь?"

"Аа… Ну, тогда пойте!"

А новая хитрость вот какая: к соседу из деревни наивный посетитель явился, о чем-то важном просит,- новые стальные ножи, и к ним - особая рукоятка, пустяк, но дефицит, а машины стоят, ржавеют от безделья. "Это мы мигом!" И звонит. А там занято. С полчаса настойчиво звонил: намертво занят телефон! Пригляделся Бахадур, ахнул: тот свой собственный номер набирал!.. Сначала удивился, а потом восхитила его уловка: сделать не может, отказать не хочет, потому что расписываться в слабости, вот и обещает, звонит, а там - занято; но непременно поможет! завтра!., а потом скажет: жди! авось, дело само собой уладится, а пока посетитель может в чем-то пригодиться.

И Бахадур часто звонил; сидят - звонят: сосед самому себе, частые гудки, а Бахадур в пустоту - мастерскую, никто не отзывается.

Потом в университет заскочил,- рискованно, но не терпится, где ж она?!

И утром. "Наконец-то! Она!"

На сей раз опять проворонил доброволец: как будто видел ее, а потом закрутился с делами: стипендия!

А в мастерской… Будто не было того дня, надо начинать все сначала:

- Мне странно, что ты здесь без меня, одна.

- Думаешь, выпросила ключ, чтоб свидания тебе здесь назначать?!

- Ты нет, а я да!

- Но выпросила ключ я!

- И я думал все, как попросить. На всякий случай пластилин приглядел, помнишь, в коробке у него, яркие-яркие плиточки, ты брала в руку, у меня и возникла мысль: ключ! И - заказать, и тут вдруг ты!

- Ну да, тебе же надо где-то встречаться со своими.

- А как же! - раззадорить.

- И вдруг я со своей просьбой: десять минут на размышление.

- Ты спасла мою репутацию. Она и воспротивиться не успела:

- Опять?! Привык с теми… А тебе не пора? - Но держит его. И сама не знает, как это вышло, хотя еще ничего-ничего не было (и не будет).

- Глупая, не бойся.

(А вдруг?!) Нет, он собой владеет.

Надо приучить. Этого не было еще, чтоб он так трезво. Как будто со стороны кто-то управляет им, сдерживает: "Не забывайся!"

Страх у нее: как будет?! А ведь ему ничего-ничего не стоит, она это чувствует, особенно когда вдруг на миг какая-то коварная слабость, но тут же скованность, сигнал - опасность!

- Уходи, ты опоздаешь.- Отрезвели вдруг оба. Закрыла лицо рукой, будто от яркого света.

И завтра!.. Прямо сюда, даже на занятия не пошла.

А доброволец ждал, чтобы тут же сообщить: "Да, не пришла!" Вспомнил, что и вчера ее как будто не было. Ну да, он получил стипендию, пересчитал. "Не могут новенькие дать!" - и оглянулся: не видел ли кто, как он деньги считает? Поискал глазами: нет ее! Но он видел! А тут вспомнил, что и вчера ее не было. Но о том - ни слова.

И доложили. Сальми в панике. "Я сам спрошу, ты молчи",- наказал Джанибек.

Какой это был день!.. Ни о чем другом не думалось, только это: его руки и губы, блаженные миги расслабленности.

Выследили. Улицу, дом и квартиру.

И весь день одна… Ждала Бахадура, а он не пришел. И гнев, и злость, и волнение.

Позвонил, наконец-то! "Что? Командировка? С вокзала?.." Вот оно, наказание, в командировку!

А Бахадура утром вызвали к Унсизаде. "Доигрался! Глупец!"

- Тут поступили сигналы.- Вот оно! Но ждет: "Это ложь!" А Унсизаде спокойно, даже зевая:- Надо выехать… Через час поезд, нужно успеть.- Бахадур о машине на радостях заикнулся.- Нет, своим ходом как все.

И билет уже есть, а с материалами познакомится в поезде. Дело оказалось рядовое, пока ехал - поездом не успел, станет он тащиться в допотопном вагоне: влажное постельное белье, чурек, купленный в лавке за двадцать пять копеек и поделенный с младенцем, который беспрестанно плакал, и вопрос проводницы: "А вам билет ваш дернуть?" Она его продаст за трешку попрошайке. "Не отдадите мне ваш билет?" - чтоб отчитаться за несостоявшуюся командировку.

Рейсовый таксист на вокзале, Бахадур заплатил за троих, тот довез его до станции назначения, а пока он был в пути, там уже договорились через голову Унсизаде, и Бахадур лишь присутствовал при подписании акта о капитуляции: "т. А" ушли, а "тов. Б" назначили, о чем Бахадур известил по приезде, хотя Унсизаде уже знал, пока тот, как шефу его кажется, трясся в поезде.

"Ты испортишь дело, пока не встревай",- предупредил Джанибек жену. И она молчит. Как-то о пустяке, уже не помнит, спросила; та нервно ответила: "Не Аня, а Анаханум".

И тут .история с подпольными, как напишут, цехами, рядом с КамышПромом, на его базе, кто б мог подумать? Как ему верили, зятю гигантомана, думает Сальми, искренне переживая за его жену. Но как помочь, как заикнуться Джанибеку, тем более что - но откуда ей знать?- Джанибеку давно уже сигнализировали: из отходов (свирелей?), да еще на станках с хорошо смазанными колесиками-винтиками такие свитера! (не хуже японских!).

А ГГ молчит грациозно, ведет себя так, будто зять - не зять ему, и жене его не брат, но точат душу слезы, кто их увидит? А потом нелепые имитации взятого под стражу, будто свихнулся; перехватили его письмо к жене, и в нем как он будет держаться на суде: "Ты проконсультируйся и по учебнику, и у психиатра. Начало суда сижу с отсутствующим видом; часто молчу, отвечаю монотонно на вопросы; через полчаса уже устал (по диагнозу), прошу вызвать врача, сделать укол… Возможно, этого недостаточно, чтобы признать невменяемость. Может, нужно войти в реактивное состояние? Напиши подробно, как входить в реактив и как выходить из него. Дай мне полную инструкцию".

- Да, малый был не промах,- сказал Джанибек.

- Почему был?- с чего-то встревожилась Сальми.

- Потому что его уже нету.

- Как так?

- Расстреляли.

- Уже? И так скоро?

- Суд у нас скорый.- Нет, этого мало.- И справедливый. Каждому воздает по заслугам.

- Но ведь говорили (в Салоне у нее, кажется, Бахадур), что вина его не вполне доказана? И что там,- рукой на север,- заменят ему на срок?

Джанибек промолчал: он не суд. Делает вид, что непричастен. Он хотел, чтоб дело прогремело на всю страну. Как он ЧИСТИТ. И, коль скоро приговорили, отменять или заменять,- значит, показать слабость, Джанибек не допустит, чтоб в его ведомстве прокол был, а наверху тянут, очевидно, неспроста, думают-гадают, дополнительная экспертиза и прочее, надо добиться, чтобы была получена ПОДПИСЬ (если приговорили к вышке). На Шептавшего вышел, чтоб помог ее получить, и дело с концом, но тот ничего сделать не может,- вот тебе и Шептавший!..